Мыслитель

В его глазах – кладбище безответных чувств.  

В его груди – агония неспетых песен.  

В его прошлом – попытки запереть в сердце ускользающий свет.  

В его будущем – лунное серебро  

под ржавчиной холодных рассветов.  

Или закатов  

(их не отличить друг от друга,  

все они пахнут одной и той же тоской).  

В его настоящем – то же, что в прошлом и будущем.  

Вот почему неведом ему вкус вечности,  

привкус Бога на кончике молящегося языка.  

Он не говорит: "Отче! "  

Он не кричит: "Друже! "  

Он шепчет: "Я... " – и этот звук  

(потому что это не слово, а всего лишь звук)  

ртутною лужей растекается под ногами.  

А он видит в ней себя и ничего, кроме себя,  

и мир теряет глубину формы и высоту содержания  

и становится коротеньким отзвуком,  

перебегающим по плоскости,  

не оставляя следов,  

отражением отвергнутой любви,  

отторжением приблудной радости.  

"Эврика! – наконец восклицает мыслитель.  

– Мир – это безбрежное ничто! "  

И он берёт комок глины,  

и лепит младенца,  

и кладёт его в ясли,  

и надевает колпак звездочёта,  

и начинает выстругивать крест.