Океан и люди

Океан – это водно-солевой раствор, который в силу своих гигантских размеров обретает живую душу. Одушевлённый океан чутко прислушивается к колебаниям Вселенной и реагирует на них штормами и штилем, приливами и отливами, и неисчислимым множеством океанских течений. Океанский берег – это место где душевные движения огромных водных масс соприкасаются с инородной стихией.  

К океанскому берегу ведут две дороги. По одной из них курсируют белые автобусы, а по другой – чёрные. Каждый автобус, подходя к океанскому берегу, делает краткую остановку после чего неторопливо пускается в обратный путь.  

Когда белый автобус останавливается у кромки воды, из него вереницей выходят беременные женщины. Они неторопливо раздеваются донага. Их одежду плавно уносит океанская волна. Они осторожно ступают по прибрежному песку, тяжело опираясь на пятки. Они бережно придерживают раздутые животы и одна за другой заходят в волнующийся солевой раствор сперва по пояс, потом по грудь с набухшими сосками, а потом ныряют в пучину и теряются из виду, чтобы в укромных глубинах океана совершить таинство деторождения.  

Освобождённые от бремени новой жизни, женщины выходят из воды, обсыхают, прибирают нежными пальцами спутанные волосы, нехотя одеваются в привезённую одежду и со вздохом садятся на виниловые сиденья автобуса. Автобус трогается, океан теряется вдали. Женщины в салоне тревожно хмурятся и перебирают пальцами складки своего платья как ревностный католик перебирает чётки. Перед их взором всё ещё бурлят океанские струи. Они пытаются вспомнить свой разговор со стихией.  

Животворящий океан нашёптывал их душам что-то неуловимое и вечное. Несколько мгновений назад этот шёпот было понятен и потрясающе правдив. Теперь же каждое последующее мгновенье отдаляет их от живого одушевлённого средоточия всех начал. От этого расставания их души ощущаются такими же порожними как и их утроба, оставившая свой плод во глубине стихии. Впрочем, из океана выходят не все женщины, подарившие ему новую жизнь. Некоторые из них навсегда остаются в пучине.  

Новорожденный не имеет ещё своей души. Душу ему дарит океан, и поэтому новорожденный не отличает себя от океана. Он и океан – это единое целое, совершенный электролитный баланс, нерушимая гармония. Новорожденный так же открыт со всех сторон как открыт океан, он так же глубок и безбрежен, и ничто не стесняет движений его хвоста и плавников. Молоко матери приходит к нему вместе с океанскими струями, и он постепенно растёт, повторяя вольные движения океана и разделяя его постоянное счастье.  

Но однажды его, повзрослевшего, вынимают из океана неведомые силы и сажают в тесный аквариум с хлорной водой, едва пригодной для дыхания. От этой воды его хвост и плавники отпадают от тела, а взамен вырастают руки, чтобы хватать и тащить ценные вещи, и ноги, чтобы переходить из аквариума в аквариум, пытаясь найти более просторный и комфортный.  

На этой стадии жизни их душа уже полностью отделена от океана. Пропадает глубина и безбрежность. Появляется мелочность, зависть, злопамятность и невероятная жадность. Каждый старается пригрести в свой аквариум лишний галлон гадкой хлорной воды, отобрав его у соседа. А океан... Изначальное счастье погружения во всеобщую стихию давно утрачено и забыто. Метаморфоза изменила их тела и души настолько, что жить в океане они уже не могут. Океанские жабры сменились на лёгкие, способные вдыхать только воздух, наполненный завистью, ненавистью и вожделением. Океанское счастье не проникает в этот воздух, циркулирующий под куполом уродливой человеческой цивилизации.  

Так они и живут, старательно высовываясь из своих аквариумов, чтобы подглядеть за чужой известностью и успехом, заменяющим в этом мире счастье, и незаметно стареют. В позднем возрасте подслащённая хлорная водичка богатства и успеха уже не кажется им столь притягательной, но они по давно усвоенной привычке жадно держатся за каждую каплю до последнего вздоха.  

Когда они наконец умирают, каждый в своём аквариуме, их ненужные больше мёртвые тела выбрасывают в канализационный сток. Этот сток выносит их бренные останки в покинутый ими океан. Там, в океане, с тех пор ровным счётом ничего не изменилось, потому что океан – это стихия вне времени. Океан принимает их тела с готовностью и безразличием, как принимает он и все прочие вещи, и покачав на волнах забвения, небрежно выносит на берег.  

На берегу эти тела погружают в чёрные гробы, закрывают чёрными крышками, заносят в чёрные автобусы и увозят подальше от океана, в мрачное здание с высокими закопчёными трубами. Там, в раскалённой печи крематория, буйствует огненная стихия, назначение которой сжигать всё непригодное для жизни, для счастья, для прозорливой мысли и осознанного существования.  

Очистительное пламя разлагает на изначальные элементы неудачно сложенное целое, лишённое счастья и гармонии, которыми изобилует вечность, и даёт этим элементам шанс сложиться ещё раз, чтобы снова приехать на океанский берег на белом автобусе, во чреве новой матери. Их снова ждёт океан. Океан их не забыл. У океана – океан терпения. Может быть, когда-нибудь? Может быть, даже на этот раз?  

Мы столько времени пытаемся сложить волшебное слово «ЛЮБОВЬ» из букв «Ж», «О», «П», и «А», но до сих пор никто не преуспел в этом занятии. Наш мир на краю безбрежного океана счастья прозябает в ничтожных бедах и унизительных горестях, и остаётся только верить сквозь все нелепые страдания, что однажды могучая океанская волна смоет без следа наше несовершенство, упразднит нашу привычную душную, бездушную и бевоздушную среду, где всё продаётся и всё имеет свою цену – всё кроме счастья. И создаст взамен новую вечную безбрежную жизнь, наполненную счастьем и смыслом, приходящим с рождения и не уходящим целую вечность. Скажите, вы в это верите?