Второе пришествие.

Часть 1. Бункер.  

Похоже сегодня выдалась удачная ночь. Редкозубый кабан, не замечая меня, спокойно рылся в земле, выкапывая из-под неё черные, слегка сморщенные грибы. Я, чуть отклонившись назад, натянула тетиву арбалета. Кабан, будто почувствовав опасность, замер, прислушиваясь к сумраку. Но было уже поздно. Стрела, сорвавшись с крючка, летела точно в цель. Рука не дрогнула. Кабан завизжал, взбрыкнул и понёсся вниз по склону, окрашивая черной кровью высохшую траву. Погоня за раненым зверем была рискованной затеей, в пылу охоты можно забыться и не заметить подстерегающей тебя опасности. Но уже светало и вряд ли кто-то решится задержаться на поверхности к восходу солнца. Все живое убирается в норы. Вот и кабан, теряя силы, пытался спрятаться в логово между корней поваленных деревьев. Но мой нож уже достал до его горла и он захлебнулся в последнем истошном визге. Привычными движениями быстро освежевав зверя, сложила куски мяса в заплечный мешок и повернула в обратный путь. Можно было не торопиться, наступало самое безопасное для меня время, но чем чёрт не шутит: пролетающий воздухолет хоть и явление редкое, особенно в последнее время, но всё-таки нельзя исключать и такую возможность. А встреча с ним не сулит ничего хорошего. Снова попадать в Колонию мне не хотелось.  

Уже совсем рассвело, можно расслабиться, теперь-то точно мне ничего не грозит. Я подходила к месту, где увидела кабана, чтобы собрать найденные им грибы. Грибов было немного, но уже кое-что.  

Не доходя до своего логова, остановилась у первого гнезда. Таких гнезд у меня было несколько, там обычно оставляла часть добычи. На всякий случай. Вытащила из рюкзака мясо, нарезала тонкими пластами, посолила, оставила вялиться. Жалко, соли оставалось маловато. Раньше на солончаках ещё как-то можно было ее добыть, сейчас все входы-выходы перекрыты. Проклятые Кайоты контролируют все солевые источники. Какое-то время назад я ещё находила туда подходы, но теперь не подобраться, даже днём. Все обнесено рвами с кислотной водой, от неё такие испарения, что не подойти даже на несколько метров. А ночью всё под охраной. И не мудрено, ведь ценнее соли нет ничего. Если только на торг попасть, выменять на что-то. Дорога туда опасна. Там собираются такие же одиночки, как и я. Но нас осталось мало. Одному выжить всё труднее и труднее. Нужда и голод заставляют прибиваться к какой-нибудь Колонии. В ней, по-любому, пайку иметь будешь. Но свободу потеряешь навсегда. Это раньше был выбор. Надоело тебе стадом жить, уходи. Сейчас уже нет, будешь вечным рабом. Эта жизнь не по мне. Да и нельзя мне к людям, одной лучше. Не бедствую. Задумавшись, не заметила, как подошла к своей землянке. Проверила ловушки. Чисто. Нащупала кольцо крышки над лазом. Сразу спускаться не стала, бросила пугалку. Так, на всякий случай. Маловероятно, что кто-то там может меня встретить. Никому не придет в голову устроить жилище посреди поля. Селятся в основном в заброшенных рудниках, пещерах, где есть укрытие. На равнине никто жить не будет. Никто, кроме меня.  

Солнце поднялось почти к зениту. Вовремя я успела. Сейчас такое пекло будет, даже мне плохо придётся. Всё живое попряталось ещё до рассвета.  

Открыла крышку и спрыгнула вниз. Сняла обмундирование, расшнуровала пояс, и, наконец-то легко вздохнула. Дома. Затем вытащила из сумки остатки мяса, грибы. Сегодня будет настоящая мясная похлёбка из свежака.  

В углу землянки у меня вырыт колодец. Зачерпнула воды, жадно напилась. Вода холодная, повезло с жилой. Пошарила в кладовой нише, достала пару земляных картофелин, вымыла их вместе с грибами и кусками мяса кинула в глиняный горшок, плеснула воды, запечатала и понесла наверх. Там под крышей было у меня углубление, что-то вроде печки. Сунула туда горшок. Сейчас земля прогреется так, что жар вскипятит мое варево. А если оставить томиться на несколько часов, то жесткое кабанье мясо станет мягким как тушёнка.  

Управившись, прилегла на лежанку отдохнуть. Ночь выдалась нелёгкой. Пришлось побегать, пока кабана выслеживала. Закрыла глаза и на несколько минут отключилась.  

Во сне уже в который раз током пронзил страх. Дернулась от испуга. Я не знала откуда он брался и какова была его природа, но засыпая, нередко вздрагивала от мгновенного холодящего душу ужаса и потом долго лежала с открытыми глазами, приходя в себя от пережитого кошмара. Наверное это в подсознании всплывало эхо Апокалипсиса.  

Отогнав подступившие воспоминания, резко встала. Землянка наполнялась мясными ароматами, но обедать ещё было рано. Достала из той же печки горшок с горячей водой и заварила травы. С мясом у меня дела обстояли значительно лучше, чем с растительной пищей. Вся жизнь с поверхности ушла под землю. Если ещё зимой кое-где можно было насобирать что-то из трав, то летом выгорало практически всё до тла. Корнеплоды и те приходилось собирать зимой. Из под земли торчала жухлые верхушки и под ними всегда можно было отыскать несколько клубней. Сейчас, кроме выгоревшей почвы, нет ничего и только кабаны знают места, где раскопав землю можно найти полупеченую пищу. Редкозубые сейчас худы и поджары. Других зверей в этой местности не водится, что уберегает от набегов Ловцов. Места здесь скудные, поселенцев почти нет. Можно жить в относительной безопасности. А еды мне хватит.  

Отхлебывая душистый чай заметила, как по краю стола ползет таракан. Этих тварей даже атомная война не изменила. Ползают как ни в чём ни бывало. Убивать не стала, пусть послужит чей-то пищей. Поставила на пути ловушку, выпущу потом наверх. Соседство с ними не входило в мои планы, но и лишать зря кого-то жизни не хотелось. Кто сказал, что им нет места на Земле? Как оказалось, человек вовсе не венец природы, а вредоносный вирус. Ночью смотаюсь за Колючие Холмы, к старой эвкалиптовой роще. Порошок из корня эвкалипта хорошо отпугивает насекомых.  

В землянке стало совсем душно. Стащила с себя остатки одежды. Всё равно надо заняться её починкой. Сказал бы мне кто до Апокалипсиса, что я когда-нибудь, как заправский охотник буду разделывать туши, снимать шкуру, выделывать ее и шить одежду-покрутила бы пальцем у виска. Теперь делаю все сама. Для одежды лучше всего подходит кожа молодых козлят. Но они здесь не водятся, нужно идти за Холмы, через Проклятый лес к Хребту. Дорога длинная и опасная. Два дня пути туда, день на охоту, и два на обратный путь. В один из таких походов я попала в руки Ловцам. Пару месяцев пришлось провести в Колонии. Конечно, сбежала. Можно было это сделать и раньше, но меня затормозил интерес. Уйти оттуда не каждому дано, но я это сделала легко. Днём. Когда все спали. Но больше попадать в Колонию не хотелось. Слава богу, шкур пока достаточно. Подлатав одежду, взялась за осмотр арбалета. Знатное оружие мне досталось в наследство  

от Рыжего Охотника. Мы несколько лет прожили с ним вместе. Одна бы я в то время не продержалась бы так долго. Это он научил меня всем премудростям дикой жизни. Но не выжил. А я выжила!  

Пересчитала стрелы в колчане. Пока хватает, но пополнить не мешало бы.  

Надо пообедать и поспать. Если собираюсь за Колючие Холмы, выйти стоит раньше. Не перед рассветом, как я обычно делаю, а в полночь. Ох, и не люблю это время! После дневного пекла с наступлением темноты всё, что можно выползает из своих нор в поисках пропитания. И неизвестно кем ты можешь стать сам: охотником или добычей. К утру, пока солнце не встало, все нехотя жмутся к своим логовам, чтобы ещё немного подышать свежим утренним воздухом и к восходу нырнуть под землю. Потому что солнце – это смерть.  

Озоновый слой нарушен и больше не защищает землю от губительного ультрафиолета, который несёт гибель всему живому на Земле. Тем не менее люди и животные приспособились как-то жить. Днём в норах, пещерах и подземельях, ночью изредка выходя на поверхность. Зимой проще. Жара спадает.  

Пробиваются чахлые ростки. Наступает время для заготовок. Важно не упустить его. Потом беспощадное солнце испепелит всё. Ещё раньше полакомиться свежими травами соберутся кабаны. Редкозубые зимой особенно злы и опасны. Но и охота на них удачнее.  

В Колониях научились выращивать травы. Слышала, что где-то есть даже посевы ржи. Но это для Избранных. Обычным колонистам достается не очень наваристая похлёбка из земляных грибов. Их разводят в больших количествах. Сытость то они дают, но пользы – чуть. Цинга, пеллагра, рахит – в отсутствии витаминов, расцветают махровым цветом. В последнее время зимой стали появляться одуванчики. И это спасение от многих болезней. Тогда я и делаю витаминные припасы. Отправляюсь в Проклятый лес за хвоей. Корявые, сучковатые ели, больше похожие на кустарники, чем на деревья, обеспечивают меня на целый год витаминами.  

Вытянула горшок с похлебкой. Запах из него шел одуряющий! Запасов еды у меня хватает, но привычка есть один раз в день осталась с тех незапамятных времён, когда перебивалась сухими грибами и земляными орехами. Пока не встретила Рыжего Охотника. Вспомнив его, привычно вздохнула.  

Неспеша, растягивая удовольствие, хлебала густую мясную жижу. Грибы чуть горчили, но ничего, есть можно.  

Насытившись, поставила горшок обратно, запила оставшимся чаем и пошла на боковую. До полуночи надо выспаться.  

Ночью выбираться наружу опасно. Никогда не знаешь, кого можно встретить. Поэтому, осторожно приоткрыв крышку люка, огляделась и ужом выползла наружу, держа наготове нож. На всякий случай.  

Проверила ловушки и двинулась в путь. Было тихо, лишь изредка шуршал в сухостое какой-нибудь вылезший подышать грызун. Когда-то они служили для меня единственной мясной пищей. Для многих и сейчас. Мяса в них мало, вкус ничего, если не думать о том, что ты ешь. Это сейчас я невольно морщусь от воспоминаний, а когда голод грызет нутро и не такую пакость в рот засунешь.  

Шла легко, с собой взяла только нож, арбалет оставила. Чтобы не было соблазна. Пару раз слышала кабана. Если бы с собой было оружие, не преминула бы поохотится. Но сегодня у меня другие цели. Мне нужно в Эвкалиптовую рощу. Листья у растений сейчас чахлые, толку с них нет. А вот корни, если перетереть в порошок хорошо отпугивают тараканов, да и других мелких насекомых. В качестве лекарства опять же пригодится. Хотя я научилась обходиться без лекарств.  

Подходя к Колючим Холмам насторожилась. Просто так через них не пройти. Но тропинки проложены. И важно не встретить никого на пути. Я приложила ухо к земле. Вроде тихо, но что-то тревожило меня. У нас, у охотников, не только меткий глаз и твердая рука должны быть, но и нюх, и чуйка.  

А Колючие Кусты место неприятное. Сюда даже кабаны не заглядывают. Потому что это не просто колючки какие-то, а острые полуметровые шипы. Чуть в сторону шагнешь, не заметишь, как пропорет насквозь. Тропа неровная, да и зарастает быстро. Когда-то я на ней с Ловцом столкнулась. Он так и остался там, на шипах.  

Решила рискнуть. Не хотелось идти до следующей тропы. Тихо было, слух ничего не улавливал.  

Осторожно огибая острые ветви, неслышно двигалась вперёд. И всё же предчувствия не подвели. Ведь знаю же, если возникли сомнения, поверни назад!  

Остановилась, вглядываясь в темноту. Вдоль тропы лежало тело человека. Вот только живого или мёртвого? Приблизившись, по очертаниям поняла кто. Угорь. Тоже охотник. Но прозвище говорило само за себя. Никудышный тип, скользкий и продажный.  

Вдруг человек шевельнулся и застонал. Повернуть бы сейчас назад, никто ведь не осудит, да нет, не смогу. Накрылся мой поход за эвкалиптом.  

Мужчина лежал ничком в луже крови. Наклонившись над ним, спросила:  

– Живой?  

Человек шевельнулся.  

– Это ты, Соль?  

Вместо ответа я попыталась осмотреть Угря. Левая нога разворочена, крови много потерял.  

– Как тебя угораздило?  

– На сук напоролся, старый уже, ноги не держат.  

– А чего тогда в колючки поперся?  

Мужчина вместо ответа вздохнул. Да известно за чем, за тем же что и я. Только эвкалипт ему не от насекомых нужен, а для себя. Вон как в груди хрипит, лечиться хотел, ясно же.  

– Идти сможешь? – перекладывая рану мхом и перекручивая сверху пеньковой веревкой, чтобы остановить кровотечение, сухо спросила.  

– Не знаю. Но до своего логова не дойду, точно.  

– Тогда не трать силы, – помогла ему подняться и встать на ноги. Сквозь одежду почувствовала, как он худ. Кожа, да кости.  

– Да, старею, – согласился Угорь, облокачиваясь на моё плечо. Он совсем ослаб и приходилось почти на себе тащить его, уклоняя от торчащих шипов. Сама при этом несколько раз напоролась. Не сильно, но чувствительно.  

– А ты не меняешься совсем. Я ведь помню, какая ты была, когда Рыжий тебя к себе взял. В той жизни ты б и не заметила его. Где ему до тебя было! А вон как повернулось, жить захотелось и Рыжий сгодился!  

Хотя нет, сильно изменилась. Он хорошо тебя выучил.  

– Под ноги смотри лучше, – прошипела сквозь зубы. Мерзкий старик и зачем я только волоку его, выбиваясь из сил?  

Выбравшись из леса, потащила к своему гнезду. Возле Колючих Кустов у меня логово тоже имеется. Не то, чтобы жить там можно, так, ночь другую пересидеть, да и Ловцов от землянки отвести, если что.  

Задыхаясь, всё-таки дотащила старика до своего шалаша. Ямка в земле, мхом обложенная, сверху сухими деревьями и сучьями завалена. Оттого и гнездом зову. Запас еды и воды небольшой имеется. Отлежится, ничего.  

Пока осматривала и промывала рану, Угорь оглядывал убежище.  

В тайнике, кроме провизии хранился порошок гриба-пылевика. Лучшее средство для открытых ран. Боль утихает за считанные минуты. Воспаления не будет, а кожа срастётся. Мне б самой не мешало обработать свои раны, но и так заживёт.  

А Угорь всё не унимался:  

– И всё-таки Соль, в чем секрет твой? Лет-то тебе чуть меньше, чем мне, а ты до сих пор ловкая и сильная, да и не стареешь вроде? А, Соль? И еды у тебя вдоволь, не жалко мне отдавать? Меня вон тащила на себе. Что добрая такая? Или Второго Пришествия ждёшь? Не дождешься!  

– Дождусь. И ты дождешься. Пора мне, Угорь. Пару дней отлежись, еды хватит, можешь с собой остатки забрать. Если выживешь, соль принесешь. Здесь в тайнике оставишь.  

– Куда ты? Светает уже! Не успеешь!  

– Успею.  

– А я ведь видел тебя тогда! Рыжий уже готовый был, а ты ещё шевелилась. Не стал подходить, думал не выживешь. А ты выжила. Как ты спаслась тогда, Соль?  

Я грустно усмехнулась:  

– Спаслась...  

И уже уходя, сказала:  

– Не прав ты, Угорь! Рыжего я любила...  

Двигалась ходко, не скрываясь. Солнце уже встало. Прикрыв лицо от ненужного загара, чувствовала, как пощипывают раны. К вечеру затянутся.  

К гнезду этому мне теперь хода нет. Рассекречено оно. Но за солью придётся вернуться. Не сомневаюсь в том, что Угорь её мне добудет. Долги у нас принято отдавать. Не зря он водит какие-то дела с Койотами. Мутный тип, но сейчас мне это на руку. А чем он с ними расплатится не моё дело.  

До землянки оставалось немного пройти, когда услышала в небе какой-то звук. Воздухолет!  

И сейчас – почти посреди бела дня! Невидимой до убежища вряд ли успею добежать. Ещё свои же ловушки обходить.  

Надо в сторону уходить, к оврагу. Вот были же предчувствия!  

Я стремглав бросилась в сторону от землянки. Надо было как можно дальше уйти, пока не попала в зону видимости. Воздухолет ещё не было видно, но шум от него слышен всё отчетливее. Раны, полученные в Кустах снова стали кровоточить. Не обращая на них внимания, успела скатиться в овраг, когда на горизонте появилась урчащая машина. Вжавшись в край, из-за небольшого выступа напряженно следила за полетом воздухолета. Он летел медленно и низко, почти над самой землёй. Напоминал собой старый кукурузник. Только вылеплен был из всякого подручного мусора. Но больше всего меня поразил Пилот. Шлем и темные большие очки хоть и закрывали лицо от солнца, но всё равно не смогли бы спасти от губительных лучей.  

– Значит, я не одна такая...  

Провожая взглядом удаляющийся агрегат, вспомнила про своё открытие.  

В тот год Рыжий часто хворал. Жизнь в землянках даёт о себе знать. Да и на Руднике ему немало пришлось поработать, пока мы оттуда не ушли с ним. Уйти то ушли, но последствия дали о себе знать. Когда совсем стало плохо, я собралась в Эвкалиптовую рощу. Сама. Хотя с тех пор, как стала жить с Рыжим, одна никуда не ходила.  

На Колючем Холме меня встретил ловец.  

Не сразу поняла в чем дело, пока на моей шее не затянулось лассо. Хрипя и задыхаясь, всё же пробовала отчаянно сопротивляться. Проход был узкий и каждое движение сопровождалось появлением рваных ран, кусты знали своё дело. Выбившись из сил, упала, истекая кровью, но тут почувствовала, как слабеет хватка лассо. Переступив через моё полубессознательное тело, в бой вступил Рыжий. Никакой Ловец не смог бы состязаться с ним в ловкости, но сейчас он был болен и слаб. И хотя смог навечно пригвоздить нападавшего на острые сучья, сам уже идти не мог. Упал, рядом со мной. И я видела розовую пену у его рта и слышала предсмертный хрип, а из груди торчал страшный шип.  

Рыдая, собрав последние силы, истекая кровью, волокла его из леса. Он уже был мёртв, но не осознавая это, торопилась успеть до восхода солнца. Не успела! Выползла из кустов, когда первые лучи коснулись земли. Можно было попробовать спрятаться, зарыться в землю, получить не смертельные ожоги. Но я не думала об этом. Положив голову на окровавленную грудь Рыжего, повернулась лицом к Солнцу и стала ждать конца. Оно жгло нещадно и на какое-то время я потеряла сознание, а когда очнулась, поняла, что всё ещё жива и могу двигаться. Привстав на колени, начала осматривать себя. Моя кожа была красной и обгоревшей, но раны под коркой задохшейся крови затянулись и больше не болели. Встала на ноги, взгляд упал на Рыжего. Его уже было не узнать. Мысленно попросив у него прощения, пошла в наше убежище. Завтра вернусь и похороню, — думала я, широко шагая и удивляясь легкости своего тела, а пока мне надо осознать, то что со мной произошло. Я видела, что становится с людьми, попавшими под солнечные лучи. От них остается то, что осталось от Рыжего. И ещё никто не выживал! А я не только выжила, но и полностью излечилась. Давно физически не чувствовала себя так хорошо. Как будто мне скинули сразу несколько лет. Ах, если бы Рыжий остался жить! Я шла, а слёзы оставляли на коже соляные дорожки. Теперь предстояло выживать одной. Но отчего-то мне не было страшно.  

Воздухолет, сделав круг над холмом, возвращался. Я снова прижалась к краю обрыва, решив до конца дня просидеть в укрытии, а ночью пробраться к землянке. После того как затих шум мотора, спустилась на дно оврага и пошла к холму. Давно не была там. Этот холм пользовался дурной славой среди поселенцев. Растительности никакой вокруг не было, кроме редких колючих кустов. Люди и звери обходили его стороной. Говорили, что на холме даже ночью радиация зашкаливает. Её я не боялась, но делать там было нечего, поэтому не ходила. Сейчас же решила пройтись. Тем более, что солнце разогрело мою кровь. Энергии хоть отбавляй!  

Взбираться наверх не стала. Мало ли, вдруг вернется воздухолет. Вокруг ничего не изменилось, как раньше ничего не было, так и сейчас нет. Нашла небольшой уступ, залезла под него, надеясь вздремнуть до вечера.  

Проспала несколько часов, солнце стало садиться, пора двигаться. Пока пройду овраг, стемнеет. Только собралась вылезать, как услышала шум. Это почти забытый звук скрежета по металлу. Я напряглась и замерла, повернув голову в сторону шума.  

То что увидела, повергло меня в шок. У подножия холма началось какое-то шевеление, стена как будто поплыла и со страшным скрежетом вдруг открылись ворота. На пороге появился седовласый человек. Старик был из прошлой жизни. Той ещё, до Апокалипсиса. Он вышел в светлом костюме, чистенький, свеженький, гладко выбритый. Я, онемев, взирала на него и не могла понять, сон ли это или галлюцинация, появившаяся после долгого пребывания на солнце. Он медленно продвигался вперёд, запрокинув голову и дыша полной грудью. Вдруг уходящие лучи солнца упали на его лицо. Старик вскрикнул, закрыл лицо руками и рухнул, как подкошенный на землю.  

Видно сегодня мне суждено весь день работать спасателем. Выскочив из укрытия, попыталась втянуть мужчину назад, подальше от губительного света. Но в отличие от Угря, он оказался достаточно упитанным и тяжелым. Видно, не голодал, мужик. Кое-как втянув его в узкий коридор, оглянулась вокруг. Меня осенила догадка. Это был бункер. Тот мифический бункер о котором мечтали все поселенцы.  

Старик что-то хрипел, протягивая мне руку. Я наклонилась к нему. Лицо и руки были сильно обожжены, он протягивал мне что-то и шептал:  

– Закройте, закройте, умоляю!  

В его руке оказался пульт. Нажав на красную кнопку, услышала, как закрываются ворота. Но пульт обратно не отдала. Не хватало мне попасть в ловушку!  

Старик был сильно напуган. Не знаю, что его напугало больше, выход на поверхность или мой дикий вид. Но беспомощно глядя на меня, он спросил:  

– Вы умеете говорить?  

Я только хмыкнула.  

– Сколько человек находится в бункере? – стараясь быть как можно свирепее, спросила его.  

– Никого нет, я один, – мужчина растерянно смотрел на меня,  

– помогите мне, пожалуйста! – и поспешно добавил:  

– У меня есть еда, много еды!  

– Далась мне твоя еда, старый осёл, – мысленно обругала его, а вслух спросила:  

– Куда двигаемся?  

Старик слабо махнул рукой в сторону уходящего вниз тоннеля.  

Довольно бесцеремонно подхватила его под мышки и поволокла по коридору, не обращая внимания на стоны. Приблизившись к двери, опустила свою ношу на пол и открыла дверь. Прежде чем занести его, решила отправиться на разведку. С ножом наготове проскользнула в помещение и невольно присвистнула. Внутри располагалась комната, похожая на гостинную. Мне даже странно стало, что я ещё помню, что это такое. Всё вокруг напоминало сон. Мягкий диван, журнальный столик с разбросанными в беспорядке книгами и тетрадями, пульт от телевизора. Пульт от телевизора?! Да, ладно! В углу черным экраном поблескивал огромный телевизор. И что он, интересно, там смотрит? Я хмыкнула. Но тут же собралась, открывая поочерёдно двери, осматривала помещения. Прямо передо мной вела дверь в спальню. Огромная кровать, две тумбочки с красивыми светильниками в виде девушек с кувшинами воды. Я вздохнула. Как будто попала в прошлое. Открыв следующую дверь, попала на кухню. Настоящую кухню! С рядами белых шкафчиков, сенсорной плитой ( я даже вспомнила это слово! ), и настоящей раковиной с краном. Не удержавшись, открыла его и подставила руку под тонкую струйку. Вода была чуть теплой.  

За спиной усилились стоны. Вспомнив о старике, поволокла его в спальню. Он был совсем плох.  

– Есть аптечка? – продолжая оглядываться по сторонам, сухо спросила.  

– Там, на кухне, есть дверь в кладовую. Там... Посмотрите там... – он задыхался.  

Вернувшись на кухню, увидела узкую дверку, которую сразу и не заметила, увлеченная разглядыванием кухонного скарба. Войдя туда, опять вскрикнула от удивления. Это был довольно холодный ангар, уставленный полками с консервами, одеждой, какими-то железками, механизмами. Я не смогла всё это сразу охватить даже взглядом! У стен находились огромные железные шкафы: холодильники, поняла я.  

Да, кто-то хорошо готовился. Здесь лет на сто припасов хватит.  

Я прошлась вдоль полок, невольно восхищаясь окружающему меня богатству, пока не увидела шкаф с красным крестом.  

Наверное это и есть аптечка, – подумала и приоткрыла дверцу. Срок хранения давно истёк, что здесь можно найти? И тем не менее стала изучать содержимое шкафа. Все препараты хранились в подписанных ящичках. Некоторые были полупустыми, но были и совершенно нетронутые. Вытащила коробку с надписью:  

"Препараты от радиации", взяла оттуда пачку Ферроцина, противорвотный Латран и мазь от ожогов. У старика может возникнуть рвота. Я знала, как она выворачивала кишки у людей. К счастью, меня эта участь миновала.  

Вернулась к больному со стаканом воды, насыпала ему горсть таблеток, чем чёрт не шутит, может сгодятся ещё и заставила выпить. Потом смазала руки и лицо мазью. На них уже наливались волдыри.  

Через несколько минут моему пациенту явно несколько полегчало.  

– Вы можете пойти поесть... И помыться. Там есть душ, – он кивнул в сторону от кухни.  

Меня забавляло, что он разговаривал со мной как с дикаркой. В сущности, я такой и была и спрашивать разрешения взять себе еду, не собиралась!  

А голод давал о себе знать.  

Вернувшись в ангар, еще раз прошлась вдоль полок и подошла к первому холодильнику. Боже мой, он весь был заполнен замороженными овощами! Сглотнув слюну, открыла следующий: в нем были ягоды. Часть полок в первом и втором холодильнике пустовала. Не удержавшись, разорвала пакет и сунула несколько замороженных ягод в рот. Это, кажется, была черная смородина. Кисловатые шарики приятно холодили рот. Открыла третий холодильник, покрутила лежащие в нем пакеты, не поняв назначения, полезла в четвертый. Он был пуст. Что хранилось в нем раньше, неизвестно, может быть мясо или рыба. Хотя, проходя вдоль полок, я видела довольно внушительное количество банок с мясными и рыбными консервами. Но больше всего меня порадовали запасы круп. Прихватив с собой пачку риса, банку тушёнки и все ещё бросая в рот небольшими горстями холодные ягоды смородины, прошла на кухню, сняла с полки кастрюльку и налив в нее воды, долго стояла у плиты, поглаживая ее гладкую поверхность. Незаметно к глазам подступили слёзы. Не знаю, сколько бы я ещё стояла, если бы случайно не нажала на кнопку включения. Поставила на комфорку кастрюлю с рисом и пошла искать душевую. Одна дверь вела в туалет со сверкающим белым фаянсом унитазом. Вторая в душ. Довольно просторная комната вмещала в себя душевую кабинку, шкаф с банными принадлежностями. И, о боже мой, в углу стояла настоящая стиральная машинка.  

В зеркале мелькнуло чьё-то незнакомое лицо, не сразу догадалась, что это я. Не тратя времени на разглядывание своего отражения, скинула лохмотья и встала под душ, испытывая огромное наслаждение. Не то чтобы я давно не мылась, но мытье представляло собой в лучшем случае обтирание мокрой ветошью из бересты, в худшем ничего. Вообще, как показала сегодняшняя жизнь, цивилизация в прошлом сильно преувеличила ценность ежедневного мытья. Да, в первое время, грязь доставляла большой дискомфорт, тело чесалось и очень досаждал неприятный запах. Но вскоре, скорее всего микрофлора кожи сменилась и зловония перестали докучать. А может мы просто привыкли. Голову я мыла редко, заплетала тугую косу, обхватывая ее по всей длине кожаными ремешками. Чаще всего пользовалась "сухим шампунем", смесью порошка из пылевика и эвкалипта. Он хорошо предохранял голову от возможных насекомых.  

Но здесь, на полочке стоял настоящий шампунь и кусок восхитительно пахнущего мыла.  

Вспомнила, что на плите варится рис, нехотя закрыла кран и шагнула к зеркалу.  

Я точно не знаю, сколько прошло лет с дня Апокалипсиса, мне не приходило в голову делать зарубки, подобно Робинзону Крузо. Ночи сменялись кошмарными днями, стоны умирающих, поиски спасения и пищи, растерянность, всё это реалии первых дней. А потом стало вообще всё равно. Главное, что ты жив сегодня. Ни прошлое, ни будущее уже не важно для тебя. Начинаешь жить животными инстинктами.  

И тем не менее, я понимала, что прошло около двух десятков лет, точно. И по возрасту я должна быть не намногим младше старика, но в отражении на меня смотрела довольно молодая, высокая, поджарая девушка. Загар, покрывавший тело сильно бы удивил местных поселенцев, но, слава богу, если я и встречала кого в потёмках, цвет кожи было не разглядеть, да и укоренившийся обычай, укрывать лицо, на пример арабов, так же не способствовал раскрытию моего секрета. Русые, расплетенные волосы, мокрым каскадом окружали лицо. Я даже на какое-то время залюбовалась собой. Но привычка сдерживания эмоций всё же взяла вверх и я шагнула к шкафчику с полотенцами. Там же, на полке лежали чистые махровые халаты. Надев на себя это белоснежное чудо и намотав на голову полотенце, все же минуту простояла, закрыв глаза, всё ещё не веря в реальность происходящего.  

Рис всё – таки пригорел. Но это такая ерунда! Смешав его с тушёнкой, облизнула ложку, слушая протяжное бурчание в животе. Злаковых у нас, практически, не выращивают. А уж рис и подавно. Ему нужно много воды, а она вся почти ушла под землю.  

Я знала, что старику сейчас не до еды. Поэтому принялась за кашу тут же, прямо из кастрюли, понимая, что хорошо бы остановиться, так как желудок, отвыкший от такой еды, может запросто дать сбой.  

Со вздохом отложив ложку, взяла пакет с подтаявшей смородиной. Делая запасы, кто- то был осведомлен, что чёрная смородина очень хорошо помогает при радиационных поражениях, заметно снижая риск осложнений. Где-то, говорят, ее выращивают, и сушеные ягоды ценятся наравне с солью. Надо отнести старику напиток из неё, должно быть его мучает жажда.  

Проходя вдоль гостиной, небрежно сбросила на диван с головы полотенце, удивляясь тому, как быстро я освоилась.  

Мужчина лежал на кровати, всё ещё в костюме, грудь его вздымалась в такт неровному дыханию. Он спал. Поставив кувшин со смородиновым морсом, постаралась, как можно тише выйти из комнаты, но он вдруг открыл глаза и еле слышно произнес:  

– Не уходите... Я должен знать...  

– Вам нужно отдохнуть. Потом мы с Вами поговорим.  

– Боюсь, что у меня мало времени на разговоры, – он попытался чуть привстать.  

– Лежите. Я принесу кресло, – мне самой хотелось многое узнать у него, поэтому для этого решила устроиться поудобнее.  

– Какая Вы красавица! Я сначала даже не понял, кто это, мужчина или женщина. Сколько Вам лет и как Вам удалось выжить? Много ли людей осталось и как они живут?  

Не утруждая себя ответами, положив ногу на ногу, бесцеремонно стала сама задавать ему вопросы. Он был мне неприятен вместе со всей этой роскошной обстановкой, стоило только вспомнить сколько жертв и лишений пришлось преодолеть, пока он сидел тут в сытости и безопасности.  

– Это Ваш, личный бункер? Как Вы смогли так всё устроить и предусмотреть? – я едва сдерживала неприязнь.  

– Нет. Это не мой бункер, но волей случая, я имел к нему отношение. Помните Штаб Тридцати? Их ещё взорвали до нанесения Главного удара?  

Я молча кивнула. Ещё бы не помнить! Среди них был мой муж.  

Память стерла его черты, я давно перестала сожалеть о нём.  

– Так вот, я в то время был личным шофером Юрия Гринкина, помните такого?  

– Он, кажется, возглавлял Тридцатку? – в моей голове стали возникать давно забытые воспоминания. В памяти всплыло, как он с женой приезжал к нам однажды. Совершенно забыв, как они выглядели, я вдруг, отчетливо вспомнила, как им открывал дверь машины молодой человек, довольно приятной наружности, вероятно, мой теперешней собеседник. Чудны дела твои, господи!  

– Так вот, это его бункер! – торжественно произнес старик и вдруг спохватился:  

– Ох, извините, я не представился и не спросил Вашего имени. Алексей Гончаров.  

– Соль, – коротко бросила я.  

– Соль? Какое необычное имя! Вас так назвали родители?  

– Это не имя, здесь больше нет ни имен, ни фамилий. Только клички, – криво улыбнулась я.  

Мужчина некоторое время помолчал, потом всё же спросил:  

– А какое Ваше настоящее имя? Вы помните?  

– Моё настоящее имя- Соль! Другого больше нет. Хотя я помню его : Елена Горская.  

– Горская? – взволновано переспросил он. А Ярослав Горский не приходился Вам родственником? Он ведь тоже был в штабе, хотя Вы наверное не помните этого.  

– Отчего же, хорошо помню. Это был мой муж.  

– Муж? – он посмотрел на меня, как на сумашедшую. Но ведь прошло двадцать лет! Наверное, Вы его дочь?  

– Так, говорите, двадцать лет прошло? Я почти не ошиблась.  

– День в день. Ровно двадцать лет со дня удара, именно поэтому я решил выйти наружу. Впервые за это время.  

Я удивленно присвиснула:  

– Вы двадцать лет провели здесь в одиночестве? Или был кто-то ещё?  

– Нет, всё это время я был один. Юрий Карлович дал мне координаты и запасной пульт, чтобы в случае ядерной атаки я знал куда ехать. Но Вы сами знаете, Штаб взорвали, они все погибли. Я хотел отвезти в бункер его жену, но не нашёл её. Перед ударом, когда пошли оповещения о возможности катастрофы, перебрался сюда. Тогда еще было телевидение, из новостей узнал, что это всё – таки произошло. Потом сигнал пропал и мне пришлось думать, что может быть, я единственный, кто остался на Земле, – горестно закончил он.  

– Не единственный! Эти сволочи понастроили себе бункеров, довели Землю до мировой катастрофы, а сами попрятались, как кроты.  

Стоп! Мысли мгновенно зашевелились в моей голове. Я тогда поехала за мамой, чтобы перевезти её к себе. Всем было ясно уже, что надвигается что-то страшное, правда, тогда ещё не понимали масштабов. Она отказалась, сказав, что никуда не уедет от могилы папы. Тогда мне позвонил Ярослав и приказал, чтобы я срочно выезжала и двигалась в этом направлении. Здесь недалеко был поселок Стрелки, малонаселенное место. Я тогда ещё удивилась и возмутилась, а он, закипая от моей " непроходимой тупости", кричал, чтобы я срочно ехала сюда, он отправил уже сына с няней и скоро выедет сам! А потом произошёл терракт, муж погиб. Началась неразбериха. Каждый день выли сирены с оповещением о нахождении в укрытии. В тот момент мне некогда было горевать от потери мужа. Нужно было найти пятилетнего сына. Примерно понимая, где его искать, я кинулась в Стрелки. Связи никакой уже толком не было. Тогда я недоумевала, зачем Ярославу понадобилось отправить сюда свою семью, и только сейчас пришло прозрение: где-то здесь нас ждал бункер. Не исключено, что их здесь несколько. И если бы не этот взрыв, то мы так же, как и Алексей, жили бы всей семьёй в таком же убежище. И мой сын был бы жив! Я ведь так и не нашла его. На пути сюда меня настиг ад.  

Я ехала на поезде, выспрашивая у попутчиков всё, что можно было узнать о посёлке. Никто ничего не мог сказать. А я совершенно ничего не знала, доехали ли они, где остановились, есть ли там гостиница? До пункта назначения ехать было ещё несколько часов, но поезд вдруг остановился и по громкой связи объявили о необходимости покинуть поезд. Началась паника. Кто-то прокричал что атакованы города. Люди бежали, обезумев от ужаса, кто-то пытался дозвониться до своих родных, связи не было. Где-то что-то взрывалось, стоял хаос.  

Мои воспоминания прервал вопрос Алексея:  

– Лена, как Вы всё таки выжили?  

– Меня зовут Соль. Запомните это!  

– Но почему такое странное имя?  

– Пока Вы здесь наслаждались тишиной и спокойствием, мы пытались выжить. Еды не было совсем. Однажды, обессилев от усталости и голода, мы разрыли норку с полевыми мышами и зажарили их. Мы, это небольшая группка женщин, пытающихся найти какое-нибудь пристанище. Среди нас была маленькая девочка. Жадно разгрызая мышинную тушку, одна из женщин прошептала:  

– Эх, соли бы! – на что подошедшая ко мне девчушка, лизнув мою щеку, радостно воскликнула:  

– Так вот же соль! – я тогда много плакала и мои щеки часто превращались в соляные дорожки. С тех пор я – Соль.  

А девочка и женщины умерли от ожогов через несколько дней. Солнце становилось всё активнее, вокруг погибали люди, а я всё жила! Кстати, я вспомнила Вас. Вы привозили Гринкиных к нам на дачу.  

– Но ведь не может, чтобы это были Вы! – он смотрел на меня с недоверием, – я плохо помню Ярослава Горского, но его жена произвела на меня большое впечатление, она, ведь была известной моделью. Неужели это были Вы? Ведь этого не может быть. Больше двадцати пяти лет Вам не дашь!  

– Я не знаю, как так получилось, что за мутация произошла со мной, но в отличии от других людей, солнце мне не только не причиняет вреда, но, наоборот, придаёт силы, излечивает раны, и, как видите, продлевает молодость.  

Вкратце рассказала о том, как мы жили последние двадцать лет, о Колониях, об одиноких охотниках. Как обстояли дела в мире, никто среди нас не знал. Наверное, так же, как и здесь. Большие города были разгромлены, жители по большей части, погибли в них сразу от взрывов или после, от радиации. В малонаселенных местах, далеких от городов, радиация была не так сильна, но пришла другая беда. Озоновый слой стал разрушаться и ультрафиолет сжигал Землю.  

Во время моего рассказа Алексей не сказал ни слова. А когда я закончила, помолчав немного прошептал:  

– Я был готов даже к более страшному исходу.  

На что я только скривилась. Что он мог об этом знать, сидя здесь?  

– Но знаете, мне пришла на ум одна мысль. Насчёт Вас. Вы видели телевизор?  

Я кивнула  

– Конечно, по прямому назначению он давно не используется. Но в его память было закачано огромное количество фильмов. Художественных и научно- популярных. Я, кстати, пересмотрел их столько раз, что помню наизусть. Кроме того, туда закачали целую библиотеку. Читая научную литературу, меня заинтересовала статья про одного ученого. У него смертельно заболела маленькая дочь и он стал разрабатывать лекарство против рака. Лекарство он получил. Не совсем от рака, а как защиту от радиации. У него не было времени пробивать все бюрократические препоны, которые возникли на пути и он опробовал его на своей дочери, после чего девочка получила смертельную дозу радиации для удаления раковых клеток. И представьте себе, она выздоровела полностью! Кроме того, он вылечил ещё некоторое количество детей, пока его не арестовали за незаконные опыты над людьми. Потом, когда разобрались, формула лекарства была потеряна. Его выпустили и хотели дать лабораторию, но он уже был совершенно больным и скоропостижно скончался. Не могли и Вы попасть в число тех детей?  

У меня пересохло в горле:  

– Как... Как фамилия этого ученого, Вы запомнили?  

– Берков, кажется.  

– Это был мой отец....  

Внезапно закружилась голова. Столько открытий за один день!  

– Знаете, Вам надо отдохнуть, а мне подумать.... Много новой информации.  

– Конечно, конечно! – старик заволновался, -Вы можете расположиться в гостиной, там диван раскладывается. Постель в холодной комнате, там и женская одежда найдется. У Юрия Карловича жена высокая была, Вам должно подойти.  

Про постель я бы не вспомнила, но одежда меня заинтересовала. Всё таки женщина всегда остаётся женщиной.  

Снова проскользнув на склад, пройдя вдоль полок с одеждой, на самом верху обнаружила несколько коробок с надписью "Женская одежда". Достала одну из них, попутно прихватив с собой коробку шоколадных конфет, обнаруженную ранее. Двадцать лет я не ела конфет!  

Запихнув в рот сразу несколько, раскрыла коробку с вещами. В ней оказалось нижнее бельё. Черт, возвращаться ещё за одной коробкой мне не хотелось. Села и стала копаться в содержимом.  

От белья я давно отвыкла. И всё же с придыханием разглядывала невесомые кружевные вещицы. На дне обнаружила несколько шелковых пеньюаров и я невольно хохотнула. После Апокалипсиса это самая нужная вещь!  

Выбрав один из них, натянула на себя, удивляясь невесомости ткани.  

Заглянула в спальню, хотела предложить Алексею поесть, но вышла, убедившись, что он крепко спит.  

Ещё раз обойдя владения, заметила турку. Если есть турка, то где-то должно быть и кофе! Порывшись в шкафчиках, нашла и его! Ещё через десять минут я сидела в гостиной, нога на ногу, в голубом струящемся шёлке и медленными глотками смаковала кофе. Я подумаю обо всём позже, а сейчас буду наслаждаться!