Муташа

Заброшенная свиноферма стояла на песчаной сопке около соснового бора. Ряд длинных краснокирпичных построек сплошь зарос борщевиком, снытью и крапивой. За гнилыми, металлическими воротами мирно впаянный в бездыханный озноб жары высился синий ЗИЛ. Муравьи захоронили сдутые колеса его сыпучими сугробами. Маялся, как висельник, в соснах ветер.  

Во время гроз в землю свинофермы, насыщенную ржавчиной, часто попадали молнии. Что и случилось прошлой ночью, а сейчас был полдень следующего дня, и Родион – кряжистый, рыжеватый тип с саперной лопаткой – обходил пожарище, причиненное небесной лапой. Он искал воронку – след от попадания – в почве мог обнаружится фульгурит, стеклообразное корневидное образование из спекшегося песка. Можно толкнуть за неплохую цену.  

Аккуратно выудив из земли образчик, Родион обмотал его пузырчатой пленкой и уложил в рюкзак. Чтобы спастись от палящего солнца, он решил спрятаться в одном из барачных зданий.  

Сеча лопаткой заросли сорняков, Родион приблизился к входу и замер – на фоне темного проваленного проема лежал завернутый в покрывало с розочками младенец. Был виден бледный его, морщинистый затылок.  

Младенец молчал. Родион осторожно повернул новорожденного на спинку. Ужас вспыхнул в лице мужчины. У найденыша не было лица, гладкая кожа не имела ни намека на глаза или нос. Рот правда присутствовал – во всю мордочку – безгубая, утыканная острыми желтыми в несколько ярусов зубами воронка, как у миноги.  

При этом одеяло сползло с тельца и стало ясно, что у младенца также нет ни рук, ни ножек, а только морщинистые, заскорузлые обрубки, наподобие слоновьих ног. В центре живота на месте пупка была глубокая щель, словно в банкомате.  

Почувствовав чужое присутствие, младенец зашевелил культями и стал пускать пузыри. Тело напряглось, покраснело, обозначились на головке темные вены, и из щели в животе исторглась стодолларовая бумажка.  

Родион, уже замахнувшийся лопатой, чтобы избавить жалкое создание от мучений, тут же унял оружие, медленно его опустив. С недоверием щупал он купюру, проверял на свет, и ни к чему не мог придраться – она была настоящая.  

Тем временем, младенец как-то привстал, поднатужился и прыгнул, впившись зубастым ртом в голень Родиона. Тот отшатнулся и снова хотел ударить, но вдруг из щели высыпался ворох стодолларовых банкнот. Как лепестки они разлетелись по утрамбованному свиному навозу.  

– Ах, мутант! – поскреб Родион лиловый жировик на скуле. – Зря тебя кинули. Знала б твоя мамашка…  

Он расстегнул рубашку и посадил младенца себе на живот. Тот впился зубами в плоть в районе солнечного сплетения. Клыки прокусили кожу, и денежный поток полился из чудовища беспрерывно.  

Насосавшись, малыш отвалился и засопел, спя. Богатства больше из него не пёрли. Родион выбросил фульгурит и плотно набил рюкзак валютой.  

Младенца он завернул опять в одеяльце с розочками и понес домой.  

Стал Родя кормить ребеночка своей кровью, а продукты его жизнедеятельности пустил в дело – заложил фруктовый сад из колоновидных деревьев. Чтобы не привлекать вредное внимание излишек денег Родион анонимно жертвовал в благотворительные фонды по борьбе с голодом и сексуальными бесчинствами.  

Мутантик сосал и креп. Становился больше, надувался и отращивал жир под подбородком, как бороду. Опекун голубил его, читал ему былины и осведомлял о политической ситуации.  

Связь их была теплая и глубокая.  

– Именно потому, что нам никогда не понять друг друга, – говаривал Родион, – по причине различной телесной конфигурации, мы с тобой Муташа стали столь близки.  

Много лет эволюционная драгоценность хирела под спудом провинции. Никто из соседей не знал о питомце, которого завел себе Родион. Ни один не прозревал подлинный источник его зажиточности.  

Но как-то раз спустился Родя в погреб, где держал Муташу, потому что от лучей солнца и высокой температуры покрывалась волдырями его нежная кожа. Уже не младенец был он, а крупный подросток – прожорливый и нахальный.  

В шрамах и мелких укусах весь, пошатываясь от слабости, спустился Родион в подземелье. И то что он увидел было ему одновременно светло и горько – Муташа лежал навзничь без дыхания, анемично-белый, покрытый красными капельками, как гиднеллум Пека (гриб).  

– Упился до смерти, – всплакнул Родион. – Так что кровь через поры вылезла. Бедняжка необузданный мой.  

Муташу похоронил он на полигоне по переработке бытовых отходов. И никто не знал, что вершина человеческой эволюции, идеально приспособленный для выживания в обществе организм канул бесполезно в nihil, не передав гены свои потомству.  

Осеняет отныне Землю печаль. И странствие нашего вида во времени будет бессмысленно и тоскливо, потому что шанс вырасти в нечто более совершенное, оно безнадежно профукало из-за эгоизма и недальновидности единственного своего представителя, у которого волею судеб оказался бесценный дар жизни.  

Родион вернулся домой, выпил водки с осетровой икрой и отправился в сад. Там было много работы, а об обреченности, которую навлек он на всех людей, Родя не знал и даже интуитивно не ощущал вины.