Веник из полыни

– Приехал, и правильно сделал, что приехал. У нас тут воздух свежий, не то, что в вашем городе. Да и продукты все свои. Сейчас я тебе молочка налью. Не парное правда, но свежее, утром Зорьку доила, — хлопотала баба Вера, наливая в глиняную кружку молоко.  

Я сделал глоток и закрыл глаза от удовольствия. Какое же вкусное молоко в деревне.  

Помню в детстве, первым делом, как меня летом привозили в деревню, бабушка наливала мне большую кружку молока.  

– Пей, пей, касатик мой, — приговаривала она, гладя меня по бритому затылку. — Вон как отощал на городских харчах-то. Смотреть страшно кожа да кости. Я говорю совсем мальца не кормите.  

– Да кто его не кормит. Не в коня корм просто, — огрызался отец, собираясь уезжать.  

Он не любил бабушку Дуню, а вернее сказать боялся. В деревне её все знали как знахарку в седьмом поколении. К ней всегда ходили за всякими травами и отварами. А отец всё это мракобесие, как он говорил, не уважал.  

– Всему должно быть своё объяснение, а не изгнание бесов веником из полыни. И лечиться надо у врачей, а не у таких древних старух, как твоя тётка, — ворчал он, когда мама пыталась защитить бабушку Дуню в споре с папой.  

– Ну вот чем тебе мешают её травы? Твоя мать увлекается вязанием пледов из квадратиков, а тетя Дуня собирает травки. И пусть собирает, никому от этого вреда нет. А Мишке свежий воздух нужен и молоко парное. Всё же это лучше, чем он бегал бы всё лето по подворотням, — говорила она, собирая мои вещи в две большие сумки.  

А я с нетерпением ждал каждую поездку к бабушке Дуне. Я бы и на всё лето у неё остался, но в августе родители всегда ездили на море. Они были убеждены, что у каждого ребёнка летом должно быть море. Странные какие-то у них принципы были. Может быть, некоторым детям и нужно было море, но мне нужна была речка, лес, и неспешные разговоры с бабушкой Дуней по вечерам. К ней часто приходила соседка, баба Вера. И тогда бабушка Дуня растапливала самовар сосновыми шишками, заваривала свой духмяный чай и, под стрекот сверчков, шёл неспешный разговор ни о чём.  

– Ты же дала веник из полыни Нюрке, а она им Федьку так отходила, так отходила, что у того вся спина красная была, — говорила баба Вера, тихо смеясь.  

– Ох, Нюрка, Нюрка. Я ж ей говорила, чтобы она этим веником одежду мужика три раза окропила, пока он спит. А потом бы отвар сделала и в чай подлила. Глядишь и отвадила бы от блуда, — качала головой баба Дуня.  

– Да какое там, отвар. У неё же рука тяжёлая, а ум короткий. Она, видимо, вместо одежды, решила Федьку и отхлестать этим веником, чтобы уж наверняка от блуда отвернуть, — и они вдвоём захохотали.  

Были у нас с бабушкой Дуней и походы в лес за травами. Мы неспешно бродили по лесу, складывая в корзинку то листочки, то цветочки, то какие-то корешки. А красные шляпки мухоморов она складывала в отдельную торбу.  

– Красивые они, но опасные. Ты их лучше руками не трогай, а то яду в них много. А яд у них хоть и опасный, но если применять с умом, то очень полезный.  

Однажды пришёл ко мне мужичок один, не местный. Говорит, что кто-то ему про меня рассказал. Мол, та бабка сильная ведьма и любую хворь исцелить может. Вот люди, язык без костей. Какая же я ведьма. Да и не принимала я никогда пришлых. Уж хотела его прогнать, да больно жалко мне его стало, когда он, ещё не старый, а ходит держась за спину. Выслушала я его и дала настойку мухомора на спирту. Говорю, что это для наружного применения, и чтобы ни-ни внутрь. А то знаю я этих мужиков, стоит только спирт учуять сразу норовят в глотку опрокинуть.  

Дала маленькую бутылочку. Человек-то пришлый, незнакомый, и что у него на уме не известно. Если даже в глотку и зальет, то там мало, не отравится.  

И что ты думаешь, через месяц он пришёл ко мне. Весь такой счастливый, улыбается. Спасибо, говорит, бабушка, вылечили вы мой радикулит.  

Бабушка. Какая я ему бабушка. Может и старше лет на двадцать, но никак не бабушка.  

Потом мы с бабушкой Дуней вечером перебирали корзинку с травами. Она опять что-то рассказывала и, качая головой, сокрушалась:  

– Не дал боженька мне деток, не кому дар свой передать. Да видно и не надо его передавать. Пусть новые знахари нарождаются.  

А её науку о травах я помню до сих пор.  

Зверобой от того так и называется, что любую хворобу убить может.  

Чистотел тело очищает.  

Полынь от души всяких демонов отгоняет.  

Кстати, я всегда, как прохожу мимо куста полыни, то кладу веточку в карман. Бабушка Дуня учила, что веточка полыни защитит от зла.  

Вот и сейчас, когда шёл по большаку на могилку бабы Дуни, то отломал веточку полыни и засунул в карман. Привычка.  

Спасибо бабе Вере, что ухаживает за могилой бабы Дуни. Стыдно, что не удаётся каждый год приезжать в родную деревню. Но бабушка Дуня всегда говорила, что не грех на могилку не приехать, грех в сердце память похоронить.  

А я помню о тебе, бабушка, помню. И всегда в нашем доме есть чай с Иван-чаем, зверобоем, липой, чабрецом, и ягодами лесной земляники. Когда я его завариваю, и вся семья бежит на кухню, услышав его дух, то перед глазами стоит твоё улыбающееся лицо. И ты знаешь, наверно, твой дар перешёл к моей дочери. Её с малых лет тянет в лес, к травам, кореньям, ягодам. И никто её не учил, но она сама уже в десять лет знает сотни трав и их свойства. Не умерло твоё знахарство, а народилось вновь.  

Ты уж, баб Дунь, не оставь её, руководи с небес, чтобы и её руки были бы такими же умелыми и добрыми. А мы будем пить твой чай, и я буду рассказывать о своём детстве рядом с тобой.