Подлинная история взятия Царьграда дружиной Олега прозываемого Вещим.

Подлинная история взятия города Царьграда дружиной славного Олега, прозванного Вещим, рассказанная воеводой Ольгердом сыну Силантию, передавшему её на смертном одре внуку Болеславу. * (с сокращениями).  

*Архаичные особенности языка адаптированы для современного читателя.  

– Взгляни сам, Княже: отсюда град стольный видно хорошо.  

Месяц ещё не народился, и лишь сонмы ярчайших точечек звёзд рассеивали черноту над головой. Владычица восточная Ночь широко распростёрла агатовые крыла над высоким холмом, откуда столица Византии открывалась словно на ладони. Но у подножия холма тьму рассеивало зарево огоньков, словно помигивающих от влажных испарений нагретой за день земли. Это рукотворное море света занимало почти весь обозримый горизонт: от моря до моря. И Князь знал, что огоньки эти – окна домов. Защищённых самой высокой и прочной в мире крепостной стеной.  

Где-то далеко, в зарослях тамариска и ковыля, стрекотали цикады, а ветерок наносил откуда-то запахи соли и, кажется, сандалового дерева и цветущего миндаля. Природе как всегда наплевать на амбиции и страсти людей – у неё есть дело поважней: жаркое лето!..  

Олег долго молчал. Павсаний не сомневался: мудрый и опытный полководец отлично понимает все сложности, которые представляет Царьград. Как для штурма, так и для длительной осады.  

А ещё лучше понимает Пресветлый Князь Киевский своё положение: сил ни для того, ни для другого недостаточно!  

– Рассказывай. – в голосе Олега не было любопытства: только деловитость и непоколебимое спокойствие и терпение. Павсаний подумал, что именно поэтому и остановил свой выбор на нём: из всех турок-османов-крымчаков-болгар-дунган, росский князь – единственный, кто не велел сразу посадить на кол, четвертовать, или сжечь на костре исчадье чёрной магии: магрибского ведуна-мага, жадного до злата – королей, императоров, ханов.  

И воителей. Желающих захватить богатства этих самых императоров, королей и ханов.  

А пусть так и думает.  

Незачем владыке Киевскому знать подлинные причины, толкнувшие Павсания на «предательство»!  

– Слушаюсь, владыко. Стены – ты ещё днём оценил – толщиной и высотой в десятки локтей. Строили четыре века. Восстановленные после землетрясения, они стали ещё толще и выше. Лестницы тут… Ну, ты сам видел. – да, князь, на щеках которого заходили желваки, отлично видел, что стало с несчастными, пытавшимися взобраться на стены по десяткам лестниц – многих из-за страшных переломов пришлось попросту добить самим: чтоб не мучились зазря, оглашая спешно разбитый походный лагерь жалобными воплями, и стонами не вносили паники и разлада в души остальных, видавших неудачу, воинов.  

– Таран не поможет взять такие врата – слишком монолитны и прочны. Укреплены изнутри распорками. Осадные башни строить долго. Да и лесу, потребного для такого долгого и сложного дела, здесь, на пустынном полуострове, нет. Вырубили даже тот, что имелся – как раз для таких… э-э… случаев.  

Греческий же огонь на головы атакующих хоть с суши, хоть с моря, осаждённые станут бросать с огромным удовольствием – они отгоняли так куда более сильные, и лучше подготовленные и вооружённые армии. Твоя же дружина – не гневайся, заклинаю именем Перуна! – малочисленна. Всего-то восемь тысяч. И приплыла без тяжёлого осадного оборудования, вроде катапульт и требуше. Для атаки со стороны моря кораблям придётся вначале убрать цепь, что перекрывает…  

– Кудесник, незачем повторять то, что я и сам знаю. Расскажи твой план. Как мне взять Царьград. – нетерпение и чуть заметное раздражение в тоне, сказали магу, что Князь… готов.  

– Да, повелитель. Прошу лишь об одном. Дослушай до конца, прежде чем велишь своим людям, – Павсаний сделал вид что с опаской оглядывается назад, в темноту, где ниже по склону еле слышно переговаривался десяток воинов личной охраны князя под водительством верного Ольгерда: отборных мордоворотов, жрущих и пьющих с князем за одним столом. Но уж и могущих согнуть вчетверо золотой динарий, или распрямить подкову… – сажать меня на кол, или привязывать к колесу для четвертования.  

– Обещаю. Дослушать до конца. – кудесник не увидел – почуял! – как заломилась хитро приподнятая бровь и чуть растянулись в усмешке губы, – Ведь приказать-то – успеется.  

Павсаний тоже усмехнулся – про себя: прагматик чёртов. Да и язычник в душе. Даром что – потомок Рюрика, как раз и славившегося умом и невероятной изворотливостью и находчивостью в любых ситуациях. Зато – с его помощью и правда, можно будет наконец…  

Рассчитаться с ненавистным Львом Шестым «Философом», будь он трижды...  

Спокойней. Он приказал ногтям перестать врезаться в ладони. Заставил лёгкие гнать воздух в застывшую, словно лёд в ковше зимой, грудь. Чуть переступил, так, чтобы оказаться к Князю вполоборота.  

Взял себя в руки. Сейчас нужно просто… Рассказать. Он вытянул руку:  

– Войско, что может выставить Лев, насчитывает до пятидесяти тысяч ратников. И они – не новички. Кольчуги или панцирное прикрытие есть у всех. Стрелы не помогут. Как и любые другие привычные способы осады или штурма. Поэтому прости, Княже, за тот способ, что я тебе предложу. Он может показаться несерьёзным и… Подлым.  

Не передумал? Выслушаешь?  

Князь только нетерпеливо кивнул на полувопросительное молчание Павсания, показав в оскале крупные белые зубы, и маг понял, что подобных способов князь-узурпатор Игроева трона и сам не чурается. А ещё бы! Иначе он и не стоял бы сейчас под стенами Византия с бандой мародёров, пришедших сюда с единственной целью – пограбить!  

Захват чужого добра – злата, серебра, роскошных тканей, да утвари иноземной, что стекается сюда, в город, столь выгодно стоящий на перекрестьи дорог, связывающих Восток и Запад!  

Не кропотливый труд землепашца, не тонкая и искусная работа ремесленника, а узаконенное воровство, грабёж нажитого кем-то, называемый воинской славной добычей – вот что такое по сути эти набеги на чужие земли, как их не назови!..  

– Отрезать стольный град от воды, как для длительной осады, у нас получилось. Однако сдать город сразу Император и не подумает. Под центральной площадью имеется огромный, шириной в сотни шагов, и глубиной в три роста ратника, резервуар питьевой воды. Запаса её хватает на всех жителей Византия, как они его называют, на несколько месяцев. Но!  

Вот если бы этот гарантированный запас вдруг исчез…  

Или оказался непригоден к питью!  

Льву Шестому пришлось бы высылать отряд для обеспечения подвода воды от родников: свежей, и годной к питью. А запруда, вернее, даже две, что насыпали твои воины по моему совету и твоему повелению, стали бы главной целью для нападения византийцев. Вот поэтому вокруг них и понасыпано сейчас редутов, и застругов с кольями – никому не пробиться! Из-за частокола твои восемь тысяч отличных стрелков без проблем положат хоть и все пятьдесят тысяч…  

– А почему бы это вдруг, – тон князя, нарочито равнодушный, но по незаметным простому человеку признакам, показавший магу, что тот вовсе не так равнодушен, как хочет показать, и интерес, что прорезался сейчас у князя – неподдельный, – запас воды в подземной цистерне оказался бы… Испорченным? Ведь там… Вода не гниёт и не протухает?  

– О, да, князь. Но… Для этого я и пришёл к тебе. Я знаю способ, как сделать её – не то, что непригодной для питья – а и ядовитой! Люди, испившие такой воды, приходят в дикое бешенство! Начиная убивать всех, кто окажется поблизости! Становятся вроде янычар-берсерков! Силы и ярости в них – словно втрое больше, чем у обычных воинов. И ещё – ядовитая слюна брызжет изо рта, грозя отравить и заразить тех, кого не удалось убить!..  

А через несколько минут такие люди неизбежно умирают. В жутких корчах, с дикими криками от нечеловеческой боли, и с посиневшим лицом!  

Воцарившееся молчание не нарушали даже сверчки-цикады. (Уж маг знал, как их!.. )  

Затем Князь спросил:  

– Как же ты собираешься проникнуть в город, кудесник, если сам говоришь – его стены и высоки и неприступны?  

– Прости, Княже, но это – уже не твоя забота. У нас, кудесников, есть и свои маленькие секреты. И, – Павсаний постарался, чтоб князь заметил, как дёрнулась его щека, – такие средства, про которые никому знать не надобно.  

– Понятно. – князь тоже не захотел называть яды вслух, хотя тут кудесник мог бы кое-чему у него и подучиться, но хмыкнул неодобрительно, – Ты прав. Я бы непременно захотел посадить тебя на кол, предложи ты мне такое – до того, как наши первый и второй штурм отбили. С великими для нас потерями. Ты верно подметил – такое… Унизительно для воеводы. Однако…  

Сколько тебе нужно времени? На то, чтобы проникнуть в город, и… Всё сделать?  

– Три дня. Но нужно мне, Княже, не только время.  

Ещё мне нужно, чтоб о моём участии в твоём славном походе никто и никогда не узнал!  

Да и подозрительно будет, если вдруг, ни с того, ни с сего, столь хорошо укреплённый град – сдастся врагу, что и числом меньше гарнизона, и штурмом не взял крепостные стены…  

А ещё мне нужно, чтоб твои воины с твоими мастерами сделали вот что.  

Поставили ваши корабли на колёса.  

– Как?!  

– На колёса. Навроде тележных, – маг почуял, что собеседник быстро всё понял, хотя и старается изобразить недоумение, – Чертежи я дам. За три-то дня – как раз управитесь. И когда подует попутный ветер – а он подует! – двинули эти корабли к стенам крепости. (Сами они всё равно не сдвинутся с места. Нужно будет подталкивать! )  

Главное – не доходите до самих стен! Иначе греческий огонь найдёт себе пищу! Потому что – на колёсах там, или нет, но дерево и парусина горят отлично! А нам это вовсе ни к чему. Корабли должны… Остаться в целости.  

– И почему же… Хм-м… Мы должны поставить корабли на колёса? И двинуть их?  

– Это просто, Княже. Нам нужно, чтоб в хрониках об этом походе было написано нечто запоминающееся. Необычное. Такое, что сразу заставит говорить о нём, как о чём-то небывалом прежде. Чудесном! Объясняющим, чего якобы убоялся наш драгоценный Лев Шестой.  

И уж совсем нам не нужно, чтоб люди знали, что покорён был Царьград не силой оружия и не храбростью твоих воинов (при всём моем, князь, к ним уважении! ), а коварной, подлой, предательской хитростью. Убившей сотни и тысячи воинов и простых людей, женщин, детей, стариков – без всякой битвы. И вынудившей Императора согласиться на любые условия врага – только бы спасти умирающих от жажды горожан!  

Так что пусть число твоих воинов для летописцев этого Похода будет… Скажем, не восемь, а – восемьдесят тысяч. Кораблей – не двести, а – две тысячи. И враг, устрашившись диковины – кораблей на колёсах! – как бы сам откроет врата города, и выплатит дань: чтоб сохранить хоть часть своих богатств. И – видимость независимой столицы. Независимого государства.  

Молчание затянулось на несколько минут. Князь… Делал вид, что думает.  

Врёшь, хитро…пый варвар! Всё ты давно решил!..  

– Ох и коварен ты, кудесник. И продумал всё это, как я погляжу, давно. Видать, есть у тебя зуб на… Хм! И ждёшь только подходящего…  

Скольким уже воеводам предлагал ты этот… Способ?  

Павсаний понимал, что росский Князь давно раскусил его. И ответить лучше правду:  

– Трём, князь. Первый велел посадить меня на кол, второй и третий – повесить и разорвать на куски конями.  

– Ну, судя по тому, что ты всё ещё жив, они не слишком преуспели.  

– Да, Княже. Как я уже говорил – у нас, кудесников, есть свои секреты.  

Очередное молчание первым прервал Олег: Павсаний видел и внутренним взором чуял, что ему и «перебарывать» себя, свою совесть, надобности не было:  

– Хорошо. Действуй. Я прикажу начать ставить корабли на колёса утром. Плата – как договорились?  

– Да, Княже. Чертежи твои мастера пусть возьмут в моей палатке.  

– А… Ты?  

– А мне эта палатка ни для отдыха, ни для работы, о великий воитель Олег, покоритель Царьграда, больше не нужна. Потому как я хочу показать тебе, почему стены мне – не преграда.  

Глядя, как в сгустившейся, и словно ватным саваном окутавшей вершину холма абсолютной тишине, превращаются руки – в крылья, а ноги – в когтистые колонны лап, Олег невольно и отступил на шаг, и перекрестился.  

Громадный гриф, повернувший к нему загнутый клюв, проскрежетал:  

– Помните же! Вылазки к запрудам нужно отбить. Убивайте! Чтоб больше не совались!..  

После чего Олег, в мужеству коему не могли отказать даже враги, с содроганием сердца проводил взглядом бесшумную тень, скрывшуюся за стенами Царьграда.  

Однако что творилось в глубине его души, и почему нужно ждать именно три дня, он не соизволил, спустившись, объяснить даже нетерпеливо ожидавшим его верным соратникам…  

Бурдюк с отравой Павсаний приготовил давно.  

Осталось лишь пошептать на прощанье на картавом диалекте Вассур над двухведёрным бурдюком со смесью щепотки праха брата, земли с Капитолийского холма, корочки оспенного больного, и – основная составляющая! – желчи чёрного дикобраза. Злобной твари, созданной как раз братом. Правда, для других целей.  

Часовых, охранявших тайный вход в каземат с цистерной, Павсаний просто погрузил в сон. Уже не таясь прошёл в подземный зал с сотнями поддерживающих свод колонн. Присел у борта. После чего осталось лишь проследить, как выливается тягучая чёрная жидкость в неподвижную и пахнущую свежестью, воду.  

Вы уж простите люди.  

Но вами и вашими детьми придётся пожертвовать, чтобы отомстить выродку, убившему брата. Ну и что, что тот переспал с императрицей?! Это – не повод, чтоб заливать в глаза и уши расплавленный свинец! Сдирать кожу со спины! Вспарывать живот, и заливать туда – смолу! Которую затем подожгли…  

Ваше счастье, твари коварные, что кто-то догадался треснуть Деметра по голове при аресте – иначе тот попросту убил бы стражу, и улетел, как могли все мужчины из их рода! А если б не заткнутый кляпом рот, заклинания поразили бы всех палачей, да и Императора!  

Пусть бы даже тот спрятался в самой глубокой пещере!..  

Но теперь – проклятый ревнивец получит достойный плевок в лицо! Потому что ничто так не унизит властолюбивого мерзавца Льва Шестого, как необходимость выплатить огромную дань, и позволить прибить свой щит на врата такому ничтожному владыке-варвару, как этот варяг Олег!  

Пусть тяжким гнётом ляжет на совесть Императора мысль о тысячах несчастных, погибших в страшных мучениях. И горе и гнев их родных и близких, всю оставшуюся жизнь шлющих проклятья на голову заносчивого властителя, слишком понадеявшегося на свои ресурсы и силы… Кудесник встал с колен. Отряхнул их.  

Прощай, Византий. Он видит изощрённым внутренним оком: до твоего окончательного падения ещё четыре века. И теперешний случай – лишь прецедент, повод для остальных грабителей-воителей пытаться снова и снова… Но это – не его забота.  

Потому что свою главную задачу – месть за родную кровинушку, за старшего брата! – Павсаний исполнил.  

Отдал долг, завещанный отцом: никогда не прощать унижений власть имущим!  

И всегда платить по счетам. Чего бы это ни стоило.  

Большая чёрная птица взвилась над крестами куполов церквей, огласив окрашенные зарождавшимся рассветом в серо-розовый крыши и стены, клёкотом, и кличем торжества.