Старый холодильник

Я его помню, когда была ещё совсем маленькой. Он висел на стене и громко тарахтел. Я боялась его и никогда одна на кухню не заходила.  

Когда стала чуть постарше и ко мне стали приходить подружки, то этот монстр был поводом для зависти.  

– Ого, а у нас холодильник стоит в углу кухни. Папа постоянно об него спотыкается, а мама ударяется локтем, — говорила Ленка, с восхищением глядя на наш агрегат, висящий на стене.  

– Это, наверно, жутко не удобно. Тебе же надо становиться на табуретку, чтобы в него залезть, — скептически поджав губы и пряча зависть в глазах, говорила Маринка.  

– Абсолютно ничего неудобного нет, — и я, выдвинув из-под стола ступеньку, которую дедушка специально сделал, чтобы бабушка лазила в холодильник, продемонстрировала как легко я могу в него залезть.  

Потом я ещё рассказала, что лазила в него, как только ходить научилась, и вообще, это так удобно, когда он висит на стене. Врала, конечно, но чего не сделаешь ради того, чтобы в глазах других быть значимее.  

– Вот и для буфета под ним есть место, — со знанием дела говорила я, доставая из буфета батон и намазывая его сливочным маслом, которое достала из холодильника. Надо же было показать какая я хозяюшка и как ничего не боюсь.  

Но его я боялась. Боялась всегда, даже став уже взрослой. И завидовала тем, у кого он просто стоит в углу кухни. Это же так удобно, хоть и место занимает больше. Зато ты знаешь что от него ожидать. От нашего тоже знали что ожидать, но висящее на стене страшнее, стоящего в углу.  

Когда родители купили квартиру и мы переехали, то у нас уже был современный холодильник, который стоял в углу кухни и тарахтел не так громко.  

– Бабуль, может мы тебе тоже купим современный холодильник? — предлагала я, приходя к бабушке в гости.  

А она наотрез отказывалась и, привычным движением, запрыгивала на ступеньку, открывала дверцу и ныряла в пасть монстра, выныривая оттуда с банкой варенья.  

Дедушка умер внезапно. Не болел никогда, а тут вечером заснул и утром не проснулся. Лежал такой весь светлый, и, кажется, улыбался. Они с бабушкой любили друг друга. И слово «любили» было с большой буквы. Дедушка всегда обнимал бабушку и смотрел на неё, как смотрят на самое дорогое, что есть в жизни. А она целовала его в колючую щёку и называла ежиком.  

– А почему ёжик? — спросила я её, когда была девочкой.  

– Мы же с твоим дедушкой дружили с детства. Его мама всегда стригла на лысо. А волосы у него были жесткими и когда отрастали, то топорщились, как колючки ежа. И когда он был чем-то недоволен, то смешно морщил нос. Ну вылитый ёжик из леса. Так я его и стала ежиком звать. В детстве он злился на это, а потом привык и сам себя так называл, — рассказывала бабушка.  

И вот дедушка умер, а бабушка сидела у его постели, гладила по колючим, седым волосам, и тихо шептала:» Ёжик мой, как же я теперь без тебя. «  

И она не смогла без него. Ушла через три месяца.  

Для меня это была трагедия. Хотя я к ней и была готова, и знала, что когда-то это случится, и у самой уже под сердцем был ребёнок, но бабушка, это же тот лучик любви и света, который не хочется отпускать.  

Мы с мужем долго не могли переехать в бабушкину квартиру. Вернее не могла я, так как переступая порог её дома меня душили слёзы. Мне казалось, что вот сейчас она запрыгнет на ступеньку, нырнет в пасть холодильника и вынырнет оттуда с чем-нибудь вкусным, припрятанным для меня.  

А холодильник-то прекратил свою жизнь на сороковой день после бабушкиной смерти. Последний раз потарахтел и затих навсегда. Я вызывала мастера, но тот только развел руками:  

– Увы, для таких раритетов уже и деталей нет.  

Выбросить его я тоже не могла. Я просто не представляла, что этого чудовища не будет. Он был всегда, как всегда, была бабушка. И если бабушку я не могла оставить рядом, то этой вещи можно было дать вторую жизнь.  

У моего мужа золотые руки. И он холодильник превратил в навесной шкаф, который до сих пор висит на том самом месте. Я запрыгиваю на ступеньку, которую дедушка сделал для бабушки, ныряю в пасть шкафа, и выныриваю из него с банкой джема. Дочка любит утром пить чай с тостами, намазав их яблочным джемом.  

И вот, я сижу на кухне, проводив всех кого на работу, кого в школу, обнимая пузатую чашку чая, и, улыбаясь смотрю на бывший холодильник. Нет, это не печально, что нельзя вот так вот чинить людей и давать им вторую жизнь. Ведь люди навсегда остаются жить в наших сердцах, хранящих воспоминания.