Всё ещё живы или Смертестойкий коктейль из опарышей, выращенных в бумажном пакете с дохлой рыбой, оставленном вчера на ветвях куста сирени

Когда стиралка ни с того ни с сего перестала стирать (что ей было заложено судьбою делать) — я расстроился.  

Когда она выдала здоровенную лужу на пол кухни — я начал раздражаться.  

Держалка в душе, перестала держать, отвалился крючок для туалетной бумаги.  

А стопор для двери в спальне, дезертировал с места дислокации, подобно предателю.  

Затем вырубилось электричество.  

И я озверел.  

И тут:  

Вытяжка и все остальные вентяляционные отверстия начали «бесноваться».  

Пластиковые створки перекрытий вырвались с «мясом».  

И я выбежал на балкон — единственное место, где можно было вдохнуть свежего воздуха и успокоиться.  

Ветер начал срывать верхушки деревьев.  

Так, дерево ореха на моей улице потеряло свой благопристойный вид.  

В переломанный ствол его, заполнившийся смолою — ударила молния, начиная вижигать изнутри.  

Краем глаза я заметил пару кошек — которых вывернуло наизнанку и намазало сальным слоем на забор.  

Кишки, кровь и дерьмо щедро окропили аллюминий, что твой молочный коктейль.  

Почему-то в голову пришел кабак «Пузата хатка», где комплиментом подавали стопку самогона с салом.  

Луну заволокло туманом. Словно заплывший глаз рыбы, вареной рыбы, полуслепо она смотрела на меня.  

А рядом была звезда. И эта звезда очень быстро приближалась к светилу.  

Будто раскаленная булавка к зрачку глаза, звездочка приближалась, пикируя точно в цель.  

Я видел как люди закипали в своих машинах, словно соус в твоем глиняном горшочке.  

Я видел как кресты на кладбище будто спички опалились и сравнялись с прахом их клиентов, лежащих на 3 метра ниже.  

Я видел как телевышка разделилась на сваи, которые в свою очередь весьма остро и со вкусом пронзали случайных жертв.  

Я видел как петух, выклевал свой желудок и заорал подобно маралу, брызгая собою вокруг.  

Я видел как вихри песка ввинчивались в ноздри усмиренных Сфинксов.  

Я видел как муравьи жадно пожирали матку.  

Я видел как телефоны взрывались серпантинами оторванных пальцев.  

Весь небосвод казалось облепил меня со всех сторон, выпучился на меня, сдавливая черепную коробку.  

Звезды, набухшие подобно моровым язвам, раковым опухолям, начали лопаться словно попкорн, извергаясь чередою метеоритных дождей.  

Спереди, там где раньше был микрорайон, зиял провал, словно череп, лишенный нижней челюсти.  

А снизу зияла дыра, дыра словно в гнилом зубе, который уже не излечить.  

Дыра — которая сама по себе была как будто клыкастой, колючей, хватающейся за все подряд, язвой.  

Великий Молох, перемалывающий и отрыгивающий.  

И я наконец то увидел, увидел то, что никому и никогда не дано было и не будет уже дано увидеть.  

Лик Луны развернулся и оскалился на меня черными оспами кратеров, из которых вырисовалась открытая пасть.  

И из нее появилась другая пасть и другая и другая и другая…  

И она крикнула, вывалив свой серебряный язык наружу.  

И проблевалась, всеми своими вложенными ртами, прямо на меня.  

Зародышем-кометой какого-то злосчастного, грядущего и глобального несчастья.  

Я стоял на балконе, на балконе дома, на третьем этаже.  

А вокруг — уже не было и не существовало абсолютно ничего.  

А стрела кометы продолжала лететь в мою сторону, сгорая и уменьшаясь в размерах в атмосфере.  

Бах! — и кусочек размером со шприц, пробил мою черепную коробку!  

Струйки крови потекли по моему лицу, ослепляя глаза.  

Рефлекторно я схватился обеими руками за основание и, начал яростно тащить инородный предмет из своей головы.  

Сантиметр за сантиметром, тютелька за тютелькой, я со срежетом вытаскивал его.  

Молнии и пожары застилали мои мозги сквозь огонию.  

Ощущения были таковы: казалось, что подобно загнивающим и иссыхающим плодам инжира, моя плоть сохнет.  

И вдруг внезапно — «бац».  

Мой череп раскололся, с треском скорлупы гнилого ореха.  

Подобно щели устрицы, разверзлась рана.  

И наружу вылился щедрый соус из изысканного «коктейля морепродуктов».  

Перед тем как вечность (да что уж преувеличивать) — смрад, опустошение и тлен — накрыли меня..  

Я смог посмотреть..  

На то, что осталось у меня в руках.  

На это смертоносное копье, вонзившееся мне в лоб.  

Оно представляло собою ни что иное.. как дротик.  

Подобным дети играют в дартс.  

(Помню как сам в 9м классе принимал участие в школьных соревнованиях. Наша школа даже заняла 2-е место, благодаря моему меткому броску в финале! )  

И на нем болталась цветастая наклейка-листок.  

На котором было написано крупным, понятным даже для ребенка, шрифтом —  

лишь одно слово:  

«ПРОСНИСЬ! »  

…  

На часах было ровно 5:49, когда я выдвинулся в то место, что некогда являлось парком.  

От кустов растений, некогда бывших сиренью, разлетались в остатках кислорода ядовитые споры.  

Но, мой защитный комплект, не позволял проникнуть им в легкие.  

Перчатками я нащупал бумажную «кормушку».  

Отточенными движениями выловил несколько наиболее жирных «опарышей», не позволив оплести им предплечье и укусить.  

Закинув «наживку» в свой резиновый гермо-рюкзак, я отправился в сторону канала.  

Почти то же самое всего 50 лет назад проделывал и мой дедушка.  

Тогда были не лучшие времена. Как и сейчас.  

«Надо есть, чтобы не стать едою», подумал я, насвистывая мелодию из старинной песенки.  

Кажется, эта «команда» была популярной, потом её высмеивали, затем опять она стала очень известной в силу политики (BLM или LGBT или какие-то аналогичные буквосплетения, уже и не помню) — а затем, всем стало пох*й.  

А припев звучал примерно так:  

«А мы всё ещё живы, всё ещё живы,  

Ха, ха, ха, ха, всё ещё живы, всё ещё живы,  

Ха, ха, ха, ха, всё ещё живы»