Солнечный мальчик.

Ася Котляр  

СОЛНЕЧНЫЙ МАЛЬЧИК  

ГЛАВА ПЕРВАЯ  

РОЖДЕНИЕ  

Гоша Солнечный был особенным мальчиком с самого своего рождения. Нет, он, конечно, не был мальчиком с нашего небесного светила, с Солнца. Но он точно был не с планеты Земля. Гоша был особенным мальчиком с самого своего рождения, и фамилия Солнечный в отношении Гоши оправдала себя полностью.  

Начнём с того, что Гоша родился очень сильно недоношенным и весил всего девятьсот грамм. Что такое эти девятьсот грамм веса знает каждая хозяйка: кусок мяса на щи, печень на паштет, десяток яиц, кстати, если взвесить, то будет примерно столько же.  

Гоша весил, как кусок мяса. Маме Гоши, Елизавете «прекрасной», как называл её папа Гоши, Аркадий Солнечный, маленького ребёнка не показали – сразу положили в специальную камеру и подсоединили проводами к аппарату искусственного дыхания. Лиза родила сама на двадцать девятой неделе беременности, но ей сделали эпидуральную анестезию, так что после родов она сразу же заснула: потрясение и тяжкий труд сделали своё дело. Когда Лиза проснулась, она не могла пошевелить ногами: то ли был задет какой-то нерв, то ли ещё не отошёл наркоз.  

«А! – вспомнила Лиза, – они делали мне укол в позвоночник…»  

Она попробовала поднять руку, рука немного приподнялась и тут же безвольно упала на одеяло. Повернув голову, Лиза, не увидев малыша, спросила у санитарки, которая протирала в палате пол:  

– Где мой малыш?  

– Проснулась, милая? Вот и хорошо. Я сейчас врача позову, – скороговоркой пробормотала заученный за многие годы работы тест санитарка и проворно выскочила за дверь. Через три минуты в палату вошёл врач.  

– Василиса, здравствуйте ещё раз. Как вы себя чувствуете?  

– Где мой малыш? – еле слышно, одними губами спросила Лиза.  

– Он в палате интенсивной терапии, мамочка. Вес маленький, срок маленький. Так бывает. Неонатолог, Наталья Ивановна, сдала дежурство – она после суток, а вы спали, поэтому придёт Катерина Васильевна, дежурный врач, и подробно вам всё расскажет. Я пришёл по поводу вас. Покажите живот.  

– Но всё же было хорошо, доктор. У меня даже ничего не болело. Почему я его так рано родила?  

– Не знаю, скажу честно, я ведь вас не наблюдал во время беременности. Вас привезли по скорой, а в карте никаких серьёзных проблем я не обнаружил.  

– Что с Гошей? Он жив?  

– Пока да. Но он очень маленький, понимаете. Я всё рассказал вашему мужу.  

– Мужу… Мне расскажите, доктор. Мне нужно знать.  

– Вы сейчас очень слабы, давайте я вас посмотрю и…  

– Сейчас расскажите. Я – мать и я должна знать. Это мой первый ребёнок, понимаете?  

– Хорошо. Дело в том, что дети с таким весом и сроком беременности рождаются очень незрелыми. И выживаемость у них низкая. И вам нужно подготовиться…  

– Гоша выживет, – спокойно произнесла Лиза. – Он сильный.  

– Я бы на вашем месте не был так уверен, Елизавета.  

– Вы не на моём месте, простите. Я не уверена – я знаю. У меня было видение: я видела своего сына в будущем. Будет трудно, но я справлюсь. Мы с мужем справимся.  

– Ваш оптимизм мне нравится, но я должен предупредить, иначе это будет нечестно с моей стороны, непрофессионально.  

– Предупреждайте.  

– Я – гинеколог-акушер и с точки зрения гинекологии – это выкидыш.  

– Гоша не выкидыш, доктор. Простите…  

– Я про науку и природу. Готовность к самостоятельному существованию у таких деток, практически, равна нулю.  

– Вы сказали «практически», значит, не всегда.  

– Да, есть исключения, но те дети, которые выживают, как бы это помягче…  

– Не надо помягче, говорите, как есть.  

– Практически, семь детей из десяти становятся тяжёлыми инвалидами.  

– А трое из десяти?  

– Могут быть с определёнными отклонениями.  

– Все трое?  

– Какая вы… дотошная, Елизавета Михайловна Солнечная. Хорошо. Пусть будут двое.  

– А тот, один? Что с ним?  

– Иногда, очень редко, случаются чудеса и такие дети развиваются вполне хорошо, но всегда есть небольшое отставание в развитии. Они могут это отставание нагнать в будущем, но не гарантировано.  

– Был в вашей практике случай, доктор, когда ребёнок с таким весом становился нормальной личностью, человеком?  

– Был. Даже два случая. Где-то к семи годам ребёнок выравнивается, но для этого нужно очень много трудиться. Это целый комплекс всего…  

– Спасибо, доктор. Простите, я немного устала и мне надо подумать.  

– О чём?  

– О том, как жить дальше.  

– Хорошо, но сейчас поспите.  

Врач поднял больничную сорочку, ощупал живот, измерил давление и пульс.  

– Боли не чувствуете?  

– Ног не чувствую совсем.  

– Это бывает после эпидуральной анестезии. Если будет больно – зовите сестричку. Она сделает укол.  

– Я смогу его увидеть, доктор?  

– Кого? Ребёнка или мужа?  

– Сына.  

– Да… Если всё будет идти по плану.  

– Если выживет, вы хотите сказать?  

– Да. Вы встанете, и вас к нему отведут. Сейчас он лежит в кювезе. Это такая…  

– Я всё знаю. Я много читала… Спасибо за правду, доктор.  

– Поправляйтесь, Лиза. Вас через пару часов перевезут в палату, и к вам сможет зайти муж. Он там меряет коридор шагами и очень волнуется за вас.  

Врач вышел, и Лиза скорее почувствовала, чем поняла, что из её глаз катятся непрошенный слёзы.  

«Я должна быть сильной. Врач сказал, что нужно много трудиться. Сейчас мне нужно перестать плакать и жалеть себя. Мне не двадцать лет, чтобы вот так бездарно раскисать. Я – кандидат наук, а не сопливая девчонка. И я всё знаю про педагогику. Только живи, Гоша! Прошу тебя, пожалуйста, живи…» – подумала Лиза и погрузилась в спасительный сон.  

ГЛАВА ВТОРАЯ  

ЗНАКОМСТВО  

«Будет трудно» – сказал врач маме Гоши и не соврал. Лизе и её мужу Аркаше было не только трудно, но и страшно принять известие о том, что сын, которого они так долго ждали, родился не таким, какими рождаются все нормальные дети.  

Но они привыкли преодолевать трудности, которые их маленькую семью преследовали по жизни: три выкидыша, долгие и утомительные обследования, рождение девочки, которая умерла в утробе матери за неделю до положенного срока… Лиза и Аркаша вместе грустили, вместе плакали и вместе хоронили… Они всё всегда делали вместе.  

Аркаша встретил Лизу не случайно – их сосватали, как это обычно бывает в еврейских семьях. Мама Лизы каким-то непостижимым образом отшивала всех женихов нееврейского происхождения, а евреи почти все выехали. И тогда она обратилась в общину и сказала, что ей обязательно нужно найти мужа для своей единственной дочери, кандидата педагогических наук. И тут, о радость, к одной еврейке из общины приехал сын: то ли в командировку, то ли просто навестить мать. Две интриганки сговорились и подстроили встречу в милом кафе-кулинарии, где продавали наисвежайшие пирожки с корицей, яблоками и капустой и куда съезжался весь город.  

В «Маминых пирожках» можно было выпить чашку чая или кофе за столиками, поздороваться с хозяйкой, которую все называли тётя Маша, и взять пирожки с собой «на вынос».  

Аркаша пошёл с мамой за продуктами на рынок, чтобы помочь донести их до дома. Но пирожковая открывалась рано, и Фаина Семёновна сделала вид, что очень устала от этого похода за курицей и помидорами. И что любопытно, вид этот она сделала как раз таки напротив пирожковой.  

Аркаша был серьёзным архитектором, жил в огромном городе, и к пирожкам из пирожковой относился без особого интереса.  

– Мама, давай дойдём до дома. Я мог запросто взять такси и смотаться туда-обратно. Нет, надо было идти через весь город, чтобы купить эту несчастную курицу и килограмм помидор. Господи, как плохо без машины-то…  

– Аркаша, сынок, у мамы больное сердце, ты же знаешь. Поэтому маме нужно как можно больше гулять. Так сказал врач. Поэтому иди молча и делай, как говорит мама. И если мама сказала, что она хочет посидеть в кафе и выпить чашку чая, так это что, преступление? И, потом, я тебе так скажу, мой мальчик: когда у тебя будет жена, тогда ты и будешь решать, заходить вам в пирожковую, или нет.  

Аркаше было проще согласиться, чем выслушивать убийственные причитания мамы насчёт несуществующей жены, поэтому, он молча подошёл к двери пирожковой и, открыв дверь, пропустил маму вперёд.  

Мама Аркаши подошла к прилавку и сделала странный заказ: она заказала четыре чашки чая и четыре пирожка с яблоками.  

– Мама, я не понял, это что? Ну, я понимаю, пирожки: их хотя бы можно будет взять с собой в пакете. А куда ты собираешься слить чай? И потом, у нас дома что, нет чая? Или ты так хочешь пить?  

– Аркаша, я сердцем чувствую, что сейчас сюда заглянет одна моя знакомая со своей дочерью. Так что, мама не может угостить хороших людей чашкой чая?  

И Аркаша всё понял, ибо такие трюки его любимая мама проделывала уже дважды.  

Одна избранница его мамы всю дорогу молчала, а другая ржала, как ненормальная, над каждым сказанным им словом. Поэтому Аркаша запретил маме заниматься подобными экспериментами.  

– Так, ты тут сиди, сколько хочешь, а я возьму курицу и отнесу её домой, – сказал Аркаша и, взяв сумку, уже собрался было выйти из кафе, как увидел её…  

Лиза была обычной еврейской девушкой, причём девушкой без возраста: худенькая, с огромной шевелюрой тёмно-каштановых кудрявых волос, завязанных в обычный хвост. Она стояла в простом ситцевом платье и с такой же хозяйственной сумкой, из которой торчали две куриные лапки. Вслед за этой удивительной девушкой вошла такая же еврейская мама, которая, увидев маму Аркаши и самого Аркашу, сделала вид, что они просто так зашли посидеть в кафе.  

Обеими мамами было бездарно разыграно удивление, потом приветствие, и, собственно, знакомство. Но Аркашу, равно, как и Лизу, уже не надо было знакомить: у обоих было такое чувство, что они знали друг друга всю жизнь…  

Через неделю молодые подали заявление в ЗАГС, а ещё через неделю была свадьба: у Аркаши заканчивался отпуск. Не свадьба а так, вечер в тесном семейном кругу, без фаты и свадебного платья, без лимузина с пошлыми цветочками на зеркалах и без многочисленных тостов. Обе мамы плакали, когда провожали счастливую пару в большой город, но что поделать: так устроен мир – птенцы должны вовремя вылетать из гнезда.  

Аркаша с Лизой жили «душа в душу» и очень хотели детей, поскольку им обоим было уже под тридцать: прекрасный, зрелый возраст, чтобы становиться родителями. Два года Лиза не могла забеременеть и, когда, наконец, получилось, случился первый выкидыш. Аркаша к тому времени открыл свою собственную компанию, заказов было хоть отбавляй, потому что он был не просто архитектором – он был талантливым архитектором. Моцартом, можно сказать, в своём деле. Так говорила его мама, а Лиза с ней соглашалась. Поэтому особо горевать им было некогда: нужно было делать дело, и Аркаша пропадал на своей новой работе. А Лиза ушла с головой в свою работу, чтобы так остро не чувствовать боль утраты.  

Потом случилось ещё два выкидыша, а потом…  

Аркаша был сильным человеком и утешал жену, говоря, что если верить, то всё обязательно получится.  

«Лизонька, надо только подождать немного. Надо всегда уметь подождать своё время. У Бога на нас с тобой свои планы. У нас будет сын. Я тебе обещаю! Ты же знаешь: Аркадий Солнечный если даёт обещания, то он их всегда выполняет! » – говорил он горько плачущей жене, вытирая украдкой слёзы со своих щёк.  

Он возил Лизу к самым лучшим врачам, когда у жены был отпуск, они ездили на лучшие курорты мира, но всё было тщетно: врачи разводили руками и говорили, что у обоих всё в порядке. И когда супруги решили, что родительство не для них и почти успокоились, Лиза опять забеременела.  

Женщина решила не тревожить мужа и подождать. Она сделала пять тестов и все пять показали заветные две полосы. И тогда Лиза, решив не рисковать, пошла в синагогу: помощь Бога в таких делах никогда не бывает лишней.  

Аркадий и Лиза не были религиозными людьми: они по праздникам посещали общину, иногда встречались с друзьями, ходили в кино: всё было, как у всех. При общине приехавший из Америки раввин открыл синагогу и мужчины стали приходить туда на молитву. Аркаша в Бога не очень верил, поэтому, сходив пару раз, посчитал это пустой тратой времени.  

Придя в синагогу, Лиза подошла к раввину и сказала, что хочет поговорить. Раввин внимательно выслушал женщину, погладил бороду и сказал:  

«Пусть ваш муж придёт – мне нужно говорить с ним. Прямо так и передайте ему: если он хочет, чтобы его сын родился, пусть обязательно придёт».  

Лиза долго думала, как об этом сказать Аркаше, чтобы он сразу не отказался пойти в синагогу.  

И, однажды вечером, сделав очередной тест на беременность и накрыв стол, она рассказала Аркаше всё: и про тесты, и про раввина, и про то, что у них будет сын.  

Аркаша несколько раз сходил в синагогу на шаббат, но исключительно для того, чтобы его Лиза не волновалась. Потом стал хитрить: говорил жене, что идёт молиться, а сам ехал на работу и отсиживался полдня в кабинете. Потом он заезжал на базар, покупал Лизе цветы и солёные огурцы: жена их ела килограммами.  

Зима наступила очень рано: в начале ноября выпал первый снег. Снег растаял, потом пошёл дождь и в городе случился гололёд. Сколько Аркаша не просил Лизу быть осторожной, когда она идёт с работы, сколько ни уговаривал брать такси, Лиза, улыбаясь, говорила, что она должна как можно больше гулять: ребёнку нужен кислород. Аркаша сердился на Лизу, срывался с работы, забирал её с института и отвозил домой. В магазин Аркаша тоже ездил сам, потому что Лизе нельзя было поднимать тяжести.  

Но на самом деле всё было не так уж и хорошо: Лиза быстро утомлялась, прибавка в весе была небольшой – Лизу всё время подташнивало и она мало ела, отекали ноги и иногда поднималось давление.  

И ко всем этим проблемам Лиза, всё-таки, поскользнулась и упала. Она позвонила Аркаше из больницы и сказала, что её готовят к родам.  

– Лиза, как же так? Гоше ещё рано!  

– Прости, милый, но он просится в наш мир… Не хочет быть больше в темноте! Ему солнце нужно… Он же Солнечный у нас… Всё будет хорошо…  

Аркаша примчался в больницу, предлагал врачу любые деньги, но случилось так, как случилось: Гоша родился на двадцать девятой неделе весом всего в девятьсот грамм.  

ГЛАВА ТРЕТЬЯ  

ВРАЧ ОТ БОГА  

Впервые в жизни Лиза молилась. Она не знала молитв, но слова шли откуда-то из подсознания, из тела, из кожи, из всех органов чувств. Ноги Лиза по-прежнему не чувствовала, но это её не пугало: все мысли были заняты сыном, жизнь которого держалась на волоске в прямом смысле слова.  

Наталья Ивановна, детский врач, уехала на какой-то симпозиум, а другая врач Лизе не понравилась: она разговаривала с мамами, как с клиентами пирожковой: «Всё плохо, вес растёт медленно, терпим и ждём…»  

Аркаша впервые привёз жену на коляске в отделение, где лежали недоношенные малыши, и Лиза заплакала. Она плакала впервые, после того, как узнала, что с Гошей всё очень плохо.  

«Нет, таких маленьких детей не бывает», – думала она, глядя на ручки и ножки-ниточки, на маленькое, с ладонь взрослого человека, красненькое тельце, обмотанное проводами, на малюсенькую трикотажную голубую шапочку.  

– Аркаша, а откуда у нас такая шапочка? Я не покупала такую маленькую, – спросила Лиза у мужа.  

– Я купил её в детском мире вместе с куклой-мальчиком. Мне врач посоветовала. Наталья Ивановна.  

– А она приехала? Можно с ней поговорить?  

– Сейчас придёт, Лизонька. О, вот и она. Здравствуйте, Наталья Ивановна.  

– Здравствуйте, Солнечные люди. Елизавета… Простите, не знаю вашего отчества…  

– Можно просто Лиза. Доктор, от меня можно ничего не скрывать. Мы с мужем разумные люди и готовы принять всё, что вы скажете…  

– Я и не собираюсь что-либо от вас скрывать. Положение более, чем серьёзное. Слишком маленький вес. Ещё бы недели три и я бы с уверенностью сказала, что всё обойдётся. Нужно ждать. Природа либо поможет нам, врачам, либо усугубит. Поверьте, мы делаем всё, что можно и что нельзя.  

– Мы вам верим, Наталья Ивановна, – спокойно сказал Аркаша и обнял жену за плечи.  

– Этого мало, родители, – Наталья Ивановна серьёзно посмотрела на Аркашу и Лизу.  

– А что ещё? Деньги – не проблема. Лекарства – достанем. Всё, что нужно, доктор – только скажите, – произнёс Аркадий.  

– Спасибо, но это не главное.  

– А что главное? – тихо спросила Лиза.  

– Вы – сейчас самое главное. Родительская любовь и вера в своего ребёнка. Вы, Лиза, кажется, педагог?  

– Да, преподаю в пединституте.  

– Вы в школе работали?  

– Да, конечно. Первые три года после университета, пока писала работу и училась в аспирантуре.  

– Представьте себе, что ваш ребёнок…  

– Гоша. Его зовут Гоша.  

– Очень хорошо, что вы дали ему имя.  

– Представьте себе, что вы пришли в класс, а там сидит больной ребёнок. Сопли, кашель, состояние – хоть плачь. И вообще он влюбился, и ему не ответили взаимностью. А вы ему: учи физику, я тебе говорю. А вы подумайте, кем он будет через двадцать или тридцать лет? Каким он будет? Возможно, ему эта физика никогда и не пригодится. И разговаривайте с ним, как будто он очень взрослый, ваш ровесник или даже постарше. И вы видите, что он состоялся, как человек, что он достойный гражданин общества, что он совершил какое-то открытие в косметологии или, например, написал бестселлер… А всё это произошло с ним потому, что вы не стали его мучать своей физикой, литературой в тот момент, когда он просто нуждался в любви и сострадании. Вы проявили не просто участие в этом ребёнке – вы поверили в него, в его способности, в его силу. И когда вы встретили его через много лет, он поклонился вам в ноги и сказал: «Дорогой Учитель! Я стал таким, потому что вы поняли и приняли меня таким, каким я был – несовершенным, неусидчивым, больным, расстроенным, шалуном…» Просто мы никогда не знаем, с кем разговариваем, когда говорим с ребёнком.  

А сейчас посмотрите на Гошу. Это ваш Гоша, просто он сейчас болен. Но вы не смотрите на провода и не жалейте малыша. Ему сейчас не нужна ваша жалость. Ему сейчас нужна ваша Вера в то, что он поправится. А ваша любовь ему нужна даже больше, чем вера. И ваша улыбка ему нужна. Он сейчас в руках Всевышнего, но ваши руки – это продолжение руг Бога. Ваши мысли – это сейчас ваша молитва. Ваши глаза – это глаза девы Марии…  

– Простите, мы иудеи, – сказал Аркаша.  

– Аркаша, подожди, родной. Я слышу вас, доктор.  

– Ну, пусть не девы Марии, пусть праматери Рахили, пусть первой женщины Евы… Неважно. Вы сейчас – шанс Гоши выжить. Только вы. Вас ещё пуповина связывает. Нет, ту-пуповину мы разрезали. Я о другом. Невидимая пуповина, через которую он, ваш Гоша, получает необходимое питание: питание для его неокрепшей души и слабенького, маленького тельца. У вас есть шанс спасти своего сына, – сказала Наталья Ивановна, сделав ударение на слово «есть».  

– А мне есть место, скажите, в этом процессе, или роль мужчины вы видите несколько иначе? – обиженно спросил Аркаша.  

– А как же! Ваша роль – быть рядом с женой. Она без вас не справится, потому что вы – её сила. Любой вере нужна сила. Вера – непростое дело. Это великий труд души. Но мать связана с новорожденным другими узами, нежели отец. Роль отца – дать матери силу, чтобы она выдержала все испытания, которые ей придётся перенести. Вы понимаете, о чём я говорю? – спросила врач, серьёзно глядя Аркаше в глаза. Аркаша кивнул.  

У Лизы было странное ощущение. Сначала ей показалась, что врач Наталья Ивановна не от мира сего. По крайней мере, она никогда не слышала, чтобы врачи говорили, как проповедники. Потом она подумала, что есть врачи, те, что исцеляют тело, а есть целители – те, которые считают, что душа – первична и если исцелится душа, то и тело подтянется. А потом она стала чувствовать, как слова врача проникают в каждую клеточку её души, растворяются там, становясь частью крови и лимфы и творят что-то чудесное: Лиза почувствовала, как шевельнулись её ноги, она попыталась встать с коляски, но не удержала равновесие и упала на руки мужа. Аркаша осторожно усадил Лизу в коляску.  

– Не удивляйтесь, Лиза. Врач – инструмент в руках Бога. Мы делаем всё, что можем, повторяю. Но мы занимаемся телом. А здесь, в вашем случае, тело выживет, если вы подарите ребёнку самое дорогое, что у вас есть: вашу Веру и вашу Душу… Я много деток видела, и научилась различать родителей. Все разные, безусловно, и не для всех то, что я говорю – истина. Простите, мне пора идти. Вы приходите сюда, к Гоше, как можно чаще. И говорите с Гошей. Пойте ему колыбельные, читайте стихи, разговаривайте. Говорите ему, каким он должен стать.  

– Я поняла, Наталья Ивановна. Можно я вас обниму?  

– Можно, конечно!  

Наталья Ивановна подошла к Лизе и, крепко обняв молодую женщину, поцеловала Лизу в голову. Потом улыбнулась Аркадию и быстро вышла из палаты. Лизе стало хорошо и тепло. Так хорошо, как будто её поцеловал сам Господь…  

ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ  

СОЛНЕЧНЫЙ МАЛЬЧИК  

– Гоша, Гошенька, иди сюда, маленький! – позвала Лиза сына, сидя возле песочницы на скамейке.  

Прелестный пятилетний мальчик с русой шевелюрой густых вьющихся волос вытряхнул из ведёрка песок подбежал к маме, забрался к ней на колени и крепко обнял её.  

– Гоша, нам пора домой. Сейчас папа из синагоги придёт, а у нас с тобой конь не валялся.  

– Мама, а как конь валяется?  

– Это так говорят. На самом деле, конь не валяется. Просто нам нужно накрыть на стол. Шаббат же. Ты же знаешь. Ты поможешь мне?  

– Да, мамочка. А халу испекла? – спросил Гоша, облизываясь.  

– А то как же, я испекла, пока ты в садике был, – сказала мама и крепко поцеловала мальчугана в кудрявую макушечку.  

– Какой солнечный у вас мальчик! Гоша, тебя так зовут? – спросила сидящая рядом с Лизой женщина лет пятидесяти.  

– А откуда вы знаете мою фамилию? – ответил Гоша вопросом на вопрос.  

– А я и не знаю. Просто ты похож на солнышко, – сказала женщина и протянула Гоше конфетку. Гоша вопросительно посмотрел на маму. Мама кивнула. Гоша взял конфету, подбежал и обнял совсем незнакомую женщину, которая годилась ему в бабушки.  

И Лиза увидела, как из глаз этой незнакомой женщины вытекла одна слеза, потом другая, третья…  

Попрощавшись, Гоша взял маму за руку и потащил к подъезду.  

А женщина долго смотрела им вслед, вспоминала о том, как когда-то врачи не смогли спасти её сына… Он ушёл сразу же после рождения, не прожив и двух дней. И как врач не уговаривала её верить в то, что всё будет хорошо, рассудок говорил обратное… Как же её звали-то, этого врача? Забыла… Нет, вспомнила! Наталья Ивановна… Она странная такая была. То ли дурочка, то ли врач от Бога…  

23. 10. 2022  

Клайпеда. Литва.  

Рассказ "Колесо обозрения": https://yapishu. net/book/350186