Царское варенье.

Двор у нас был дружный. В то время все дворы дружными были. А чего бы не дружить, если все знают друг друга с детства. Не одно поколение выросло в этих двухэтажных деревянных домиках.  

Посреди двора, под раскидистой липой, стоял дубовый стол, который смастерил дед Коля. До этого тоже стол был, но рассохся от старости. А дед Коля до пенсии в столярной мастерской работал. У него в сарае всяких инструментов полно. Он и сидит там с утра до вечера, всё что-то строгает, пилит, заколачивает. Это ж он всему дому то табуретку новую справлял, то скамеечку под ноги, то лавочки во дворе чинил, а нам свистульки деревянные делал. Правда потом на нас ругались, кричали с окон, что мы все мозги уже просвистели, и чтобы шли в овраг и там дули в свои дудки.  

Так за этим столом каждый вечер собирались всем двором. Баба Зоя выносила большую миску семечек и начинались неспешные разговоры. Старики вспоминали молодость, наши родители обсуждали работу, а мы тихо сидели раскрыв рты и слушали. Иногда, правда, начинали вести взрослые разговоры и тогда нам говорили, что малышне пора спать и нечего тут уши развешивать. Обидно было, мы же считали себя взрослыми, а они нас малышней обзывали.  

Ещё у нас во дворе рос огромный куст крыжовника под окном у бабы Кати. Если яблоки мы ещё зелепухами обдирали, под крики бабы Зои, чьи окна как раз выходили на задний двор, где росли три яблони.  

– Да дайте вы этим яблокам созреть,  оглоеды. Пронесёт же от зелёнки, — кричала она, стуча по подоконнику кулаком.  

А нас и проносило. Но как удержаться, если яблочко очень хочется.  

А крыжовник мы берегли. Ждали когда созреет. Потому что, когда наступала пора его собирать, баба Катя нас звала.  

– Ну, милые, пришла пора варить царское варенье, — говорила она, раздавая нам эмалированные миски. И мы, обдирая руки об острые колючки, наполняли их до краёв.  

Потом несли  к столу под липой и начинали чистить. Баба Катя разделяла труд, кто-нибудь отрывал хвостики, а кто-то вычищал внутренности.  

Нам было интересно почему это варенье называют царским.  

– Потому что, оно варилось только для царских особ. В каждую ягодку клали грецкий орех. Простолюдинам такая роскошь была не по карману. Но и без грецкого ореха это варенье не потеряет своего царского названия, — отвечала баба Катя, вычищая семена из ягоды.  

А потом мы всей толпой шли на кухню к бабе Кате. Кухня была маленькая, но она никогда нас не выгоняла. Усаживала за стол, ставила миску с сушками, наливала чаю и начинала варить варенье, в которое ещё добавляла веточку вишни.  

Мы ждали пенок. Ведь ничего вкуснее их нет.  

Баба Катя ставила на стол миску с пенками, наливала нам ещё чаю, и с улыбкой наблюдала как мы, толкаясь и перемазываясь, как чушки, ели пенки.  

А когда наступала осень и вечера становились прохладными, то баба Зоя выносила самовар. Он достался ей от матери, медный, пузатый, с одного бока помятый.  

– Это его в поезде помяли, когда мы в войну эвакуировались. Я тогда только его и взяла. Память же, — говорила баба Зоя, растапливая самовар.  

И пока он закипал кто-то, выносил стаканы, кто-то свежие булочки, а баба Катя несла царское варенье.  

И мы тогда сидели до самых сумерек, под неспешные разговоры взрослых, которых осенью тянуло на воспоминания.  

Баба Катя однажды рассказала про своего любимого кота Ваську.  

– Он был такой ласкучий, такой ласкучий. Всё ходил за мной как хвостик.  А отец не любил его. Говорил коты мышей должны ловить, зря что ли они в доме живут. А Васька может быть, и ловил мышей, только не приносил на порог, как кошка Мурза.  

И вот однажды отец забил гуся. Праздник какой-то должен был быть. Мама его ощипала и в стол положила. Холодильника тогда не было, а в погреб спускаться поленилась. Ничего с гусем за ночь не станет.  

Отец рано утром вышел на двор по нужде. Смотрит, а Васька уже гусиную голову доедает. Сильно тогда отец осерчал. Схватил ружьё и не стало больше моего Васьки.  

Очень я тогда переживала. Плакала.  

И потом, когда уже выросла, не могла мимо серых котов ходить. Всё мне мой Васенька мерещился, — рассказывала баба Катя и за столом было тихо-тихо. Всем было жалко Ваську, и все злились на отца бабы Кати.  

А потом мы нашли серого бездомного котёнка и принесли его бабе Кате. Она назвала его Васенькой.