Кошмар Дальневоточной войны

Атака. Как много в этом слове для каждого, кто принимал в ней участие.  

Плотные сомкнутые строи времён Наполеоновских войн, мясо, свист пуль и картечи. Дым, хаос, крики и стоны.  

Или Первая Мировая. Грохот канонады, осколки, грязь, стрёкот пулемётов. Километры колючей проволоки, необходимость пробираться ползком под линиями трассеров.  

И во все времена атака на вражеские позиции сопровождалась страхом смерти. Однако технологический прогресс всё поставил с ног на голову. У солдата забрали даже способность бояться, сковав его информационными кандалами.  

Николай молча сидел на кровати. На часах 3 ночи. Свесив ноги, он трясся, уперев взгляд в одну точку. В глубине мозга таилось его Я, запертое в чертогах воспоминаний.  

Почти четверть черепа Николая была заполнена биосовместимым гелем. Но когда – то её наполняли паутинки кремниевых схем, чёрной плесенью покрывающие серое вещество.  

«Для массового производства полноценные военные киборги слишком дороги. В общевойсковом бою их отлично заменяют обычные солдаты из плоти и крови. Модификации подвергается лишь мозг. Нейроны сращиваются с оптоволокном и кремнием. Тончайшими волосками опутываются гормональные, зрительные, тактильные и другие участки.  

Производство «мозговиков» поставлено на поток. Такие люди, ещё не являющиеся полноценными боевыми киборгами, при сравнительно низкой стоимости показывают чудовищную эффективность».  

Бой. Воспоминания надёжно экранированы. Адреналин застилает до боли ясный взгляд. Николай знал, сколько патронов в магазине его штурмовой винтовки. Знал, сколько метров нужно пробежать до укрытия. Знал без всякого интерфейса. Видел цели, выделенные неоновыми маркерами. Он испытывал невероятную гамму квалиа, недостижимую для обыкновенного человека. Запахи, покалывание кончиков пальцев. Но более того, он получил и новые виды ощущений. Его сознание намертво переплелось с нейрокомпьютером, потоки данных касались его, словно божественное благословение. Он ликовал. Отдача мягкой гаммой осязательных квалиа ложилась на кору головного мозга.  

«Дальневосточная война шла достаточно долго по меркам локальных войн современности. Курильский десант столкнулся с ожесточённым сопротивлением федеральных войск. Воины из плоти и крови противостояли элитным подразделениям японских киборгов. Их не брали обычные «пятёрки», вся надежда возлагалась на бронебойные пули.  

Десант был высажен неожиданно. Стоял пасмурный ноябрьский день, когда над Курилами раскрылись термооптические камуфляжные парашюты».  

Боль в боку гасилась электромагнитными импульсами. Мозг принимал решения и отправлял нейронные сигналы конечностям. Нервы, разогнанные препаратами и кое – где заменённые тончайшим оптоволокном, не успевали за деятельностью префронтальной коры. Николай чувствовал, как руки и ноги с задержкой откликаются на его команды. Его это раздражало.  

Нет, это было не обыкновенное, эмоциональное раздражение. Это было сформулированное недовольство, логичное и понятное. В замедленной реакции тела Николай видел лишь препятствие.  

Реальность отходила на второй план. Я оставалось в зародыше, лишь чёткий и холодный расчёт.  

До цели 300 м… Николай не видел маркер. Он просто знал скорость и координаты. Бежевые всполохи Я. Он видел картинку с разведывательного крадрокоптера, параллельно держа в сознании пару сотен переменных, осязал фактуру рукояти Калашникова, чувствовал хлюпанье грязи под ногами. Модифицированная, разогнанная до предела нервная система обрабатывала невероятно мощный поток данных.  

Воспоминаний нет. Даже последних. Есть только сиюминутная совокупность данных о прошлом.  

Киборг. Похожий на огромного разъярённого быка, на спине которого установлен крупнокалиберный пулемёт. Грохот, проходя через контуры шумоподавления, слабыми хлопками касается слуха. В прыжке монстр преодолевает 4 – 5 метров. Чавкающий звук приземления, капли разлетающейся грязи. Очередь. В тепловизоре отчётливо видны белые точки падающих гильз. Они с шипением касаются мокрой земли. Киборг обратил на Николая внимание. Он понял это по повороту его панорамного прицела. Смещение на 33 градуса, наклон туловища.  

Их учили распознавать поведение таких существ. Вернее, эти программы уже заложены в нейрокомпьютер. В глубине каждого из кибернетических организмов таится настоящая нервная система, как правило, собаки или обезьяны. Сильно переделанная, выращенная в искусственной матке. По паттернам поведения, присущим животному – донору, можно распознать намерения монстра.  

За минуту этот образчик симбиоза мяса и углерода выкосил половину взвода Николая. Тактическая единица рассыпалась карточным домиком.  

Вдруг существо резко развернулось и ринулось в сторону Николая. Явственно различимы бронированные углеродные пластины, по ним яростно хлещет дождь. Николай не знал, когда успел зарядить подствольную гранату. Нейронный компьютер взял под контроль и большую часть рефлексов. Николай пребывал где – то между сном и невероятным сосредоточением. Реальность находилась словно в тумане, но одновременно невероятно ясна, воспоминания даже о ближайшем прошлом старательно подавлялись электрическими импульсами. Вместе с тем, рефлекторное восприятие настоящего было доведено до абсолютного совершенства. Всё произошло за долю секунды.  

Отдача ударила в плечо. Тихий, прошедший через адаптивную защиту слуха звук выстрела и хлопок от разрыва ВОГа.  

Вспышка в тепловизионном спектре, разлетающиеся осколки. Николай ринулся в сторону, добежал до куч обломков. Слышались далёкие удары "Пионов". Совсем рядом засвистели пули, вместе с потоком тактической информации Николай почувствовал, не увидел, а именно почувствовал приближение раненого монстра. Висящий над полем боя квадрокоптер услужливо показал, как киборг выполз из облака дыма, озаряя его бешено вращающимся лидаром.  

Николай уже знал, что с огромной вероятностью погибнет. Страха не было, была лишь ярость.  

Сердце стучит, отдаваясь болью в висках. Организм, перегруженный стимуляторами и потоками информации, надрывно пульсировал, как двигатель на бензине со слишком высоким октановым числом.  

Вторая граната ложится в подствольник. Киборг стоял в 100 метрах. «Выжидает…»  

На поле боя Николай не был Николаем. Он был 292-м номером, боевой единицей. Вне боя серую «плесень» отключали, и бойцы спали под сильными успокоительными. Главной проблемой «мозговиков» было то, что после фазы боя им требовалось 3-4 часа рваного медикаментозного сна. Требовалось и периодическое стирание памяти. Вернее, чип не стирал её, а искусственно подавлял работу нейронных цепочек, отвечающих за восприятие прошлого. Без этой процедуры человек быстро сходил с ума от переизбытка информации. Мозг отчаянно старался переварить и осознать терабайты тактических карт, видеосигнала и сенсорного опыта. Да, для хранения всего этого использовались нейроны, а не искусственные носители. Пока что ни один жёсткий диск или флэш-накопитель не способен сравниться в памяти с первой за миллиарды лет субстанцией, осознавшей собственное существование. Имя ей – человеческий мозг.  

Николай затрясся. Слёзы стекали по щекам. В полутёмной комнате пахло спиртом. Уже 4 дня он не просыхал от дешёвой водки, пытаясь утопить в ней боль прошлого. Но это практически не помогало. В пьяном бреду он всё ещё видел ужасы Дальневосточной войны.  

Киборг в несколько коротких скачков преодолел расстояние. Николай видел его совсем близко. Укрыться больше негде. Томительно потянулись миллисекунды. Медленно, градус за градусом, «Браунинг» поворачивается в сторону Николая. Как при замедленной в 50 раз съёмке. Свет отражался бликами от оптики монстра. Всё ближе и ближе…  

Очередь.  

Неизвестно, что сбило наводку киборга, и как он промахнулся с 50 метров.  

Возможно, виной всему обыкновенный сбой. Нейронные системы ведут себя не очень стабильно, и военные кибернетические организмы – не исключение. Возможно, повреждение прицела осколками ВОГа привело к неправильному отображению дистанции в сознании существа. Так или иначе, из пяти в цель попали всего две пули.  

Короткая боль в животе. Компьютер перехватил нейронный сигнал, чтобы избежать шока, дал команду на рывок в сторону. Но было уже поздно. Вторая пуля угодила прямиком в череп.  

…  

Самое жуткое было впереди. Нейрокомпьютер в последней яростной попытке восстановить работу систем организма отключил блокировку восприятия воспоминаний, снял все защитные протоколы.  

Сознание комками расползалось по бытию. Мозг агонизировал. Кадры с квадрокоптера чередовались с бессмысленными потоками информации. Понятия смешивались с воспоминаниями. Тёмный лес. Бледные просветы между деревьями. Вибрирующая боль размашистыми мазками ложится на глаза. С каждым разом багровые потоки чисел взрывались в голове всё сильнее.  

Снег залеплял глаза и рот. Чёрная синева сочилась из открытых ран. Вибрация раскалывала тело на части. Николай не мог смотреть, но видел.  

Умирающее сознание изо всех сил пыталось найти закономерности в титаническом каскаде поступающей информации. Повреждённый нейрокомпьютер не мог адекватно проанализировать её и дать ответ, параллельные процессы накапливали сбои, гасили сами себя, пронизывая ещё трепещущую плоть огненными стрелами.  

Секунды тянулись годами. Николай медленно полз, продираясь сквозь канонаду звуков, электрические разряды вибрирующим потоком пронизывали виски.  

Размеренный хаос, одновременно такой яростный и быстрый. Нет, не боль или страх так пугали чудом пережившего это ранение Николая. Именно этот титанический, бездонный поток информации и был тем самым кошмаром. Кошмаром Дальневосточной войны.