Улитки.

Заросла тропинка бурьяном да кустарником. Толстые стебли крапивы были выше человеческого роста и угрожающе раскачивались на ветру. Суровые стражи заброшенных деревень. Они верно хранят память о тех временах, когда здесь ещё во всю кипела жизнь. По пыльной дороге бегали куры, в огромной луже плескались гуси, а из летней кухни доносился аромат вишневого варенья.  

Бабушка всегда варила его с косточками.  

– Вот нальешь зимой крепкого чаю, возьмешь в рот вишенку из варенья, и перекатываешь её косточку языком. Вкусно и пахнет летом, — говорила она, снимая розовые пенки.  

Я любил пенки намазать на кусок чёрного хлеба и бежать по тропинке, ведущей в овраг.  

Про этот овраг дед любил всякие небылицы рассказывать.  

– Тут же раньше усадьба помещика была, — говорил дед, зашкуривая новое топорище. — Большой у него дом был, а на месте нашего дома у него яблоневый сад рос. Вон та старая антоновка от помещика осталась.  

Бабушка качала головой и, сдвинув брови, ворчала:  

– Вот что ты ерунду говоришь. Неужто той антоновке больше ста лет? Ты её с дубом не спутал ли?  

Дед только приглаживал свои усы и, толкая меня в бок, говорил:  

– Не слушай её внучок. Она тут пришлая, поэтому ничего про помещика и не знает.  

Бабушка только фыркала в ответ и, махнув на нас рукой, уходила в летнюю кухню.  

А дед продолжал рассказывать:  

– Вернулся однажды помещик из Франции и давай всем рассказывать каких он  улиток ел. Говорит, что там это самый изысканный деликатес. И захотела его жена, чтобы и у неё в доме эти деликатесы подавались. Говорит, что все умрут от зависти.  

Тогда выписал помещик из Франции виноградных улиток и поселил их среди зарослей дикого винограда. А они ж плодятся, как те кролики. За два года их столько развелось, что виноградника им мало стало. Они и расползлись по всей деревне. Мужикам-то эта забава ни к чему, им бы кусок сала, да картошки вдоволь. А улитки те такая зараза, так и норовили капусту в огородах сожрать. Мужики их и топтали ногами.  

А помещик как прознал про такое кощунство, то велел наказывать тех, кто наносит вред его деликатесу. Приходилось мужикам собирать улиток в ведро и нести в помещичью усадьбу. А помещик, когда был в духе, то копеечку давал. А иной день даже спасибо не говорил.  

А когда помещика-то раскулачили, да хоромы его снесли, то и виноградник сгинул. На месте оврага-то у него пруд был. Его и высушили. Хотели засыпать, да война началась, не до этого стало. Видимо улитки все туда и перекочевали жить. Вот, так до сих пор и копошатся там. У нас-то их никто не жрёт,  нет таких гурманов.  

Дед, заканчивая свой рассказ, подмигнул мне, и сказал:  

– Вот вырастешь ты, Алёшка, и станешь гурманов. Тогда приедешь к деду в гости, да приготовишь улиток. Может и я на старости лет отведаю этого деликатесу.  

– Ну смотри, старый, договоришься. Наварю тебе этих слизней и заставлю есть, — смеялась бабушка.  

А я однажды, когда маленький был, набрал  улиток в ведро и принёс на двор. Ведро спрятал в кустах смородины, прикрыв фанерой. Думал утром сделаю им домик и буду  наблюдать за их жизнью.  

Но понаблюдать не пришлось. Они ночью выползли из ведра и совершили набег на клубнику. Бабушка как увидела обглоданные ягоды, так грозилась мне засунуть в штаны крапиву, если я этих тварей не уберу с огорода.  

Да, весёлое у меня было детство. Тёплое и домашнее. А сейчас и овраг зарос непролазным кустарником. Интересно живы ли улитки.  

Прикрывая лицо локтем я пробираюсь сквозь заросли крапивы и репейника. Колючки цепляются за штаны, не пускают.  Не хочет лес принимать непрошенных гостей. Теперь это его территория, а я здесь лишний. Но я не надолго, мне лишь бы одним глазком заглянуть в своё детство и я уйду, предоставив лесу хранить воспоминания.  

Наконец я спустился на дно оврага и увидел улиток. Они всё там же копошились и жили свою жизнь. Я взял одну в руки. Она тут же спряталась в свой домик. Я положил её на ладонь и, вспомнив детский стишок, прошептал:  

– Улитка, улитка,  

Высуни рожки —  

Дам тебе горошка!  

Улитка медленно высовывалась из своего домика, пока наконец не показалась полностью. Я улыбнулся. Всё как в детстве.  

Посадив улитку на заросший мхом пень я пошёл обратно по заросшей бурьяном тропинке. Тропинка-то заросла, да память о ней навсегда останется в моем сердце, как виноградные улитки, поселившиеся в этом овраге на веки вечные.