Спасибо, что живой

Я молча смотрел на груду железа, еще чуть более месяца назад бывшую служебным микроавтобусом. Зрелище было не из приятных, и от него меня мутило и слегка покачивало. Передняя часть автомобиля была изуродована страшным лобовым ударом, от чего его принадлежность ни к марке, ни к модели определить было не возможно. Удар был настолько сильным, что весь кузов был изжеван и напоминал гармошку. Раньше именно так последствия аварии рисовали в мультиках. А может, и сейчас рисуют, кто его знает...  

Сильнее всего досталось пассажирской стороне, там просто ничего не осталось. Мятое, рваное железо и сразу же пассажирское сидение, светлая обшивка которого вся была в буро-багряных пятнах. Кровь. Крыша оторвана и загнута до самой середины ни то ударом, ни то спасателями, извлекавшими из машины, скорее всего уже тела.  

– Когда забирать-то будете? – спросил сухопарый говорливый мужичонка, назвавшийся Валерой. Засаленный бейдж на старой спецовке говорил о том что он охранник Спецстоянки, но повадки и манеры выдавали в нем минимум Генерального директора.  

– Не знаю пока. Говорят, что постановление суда надо ждать, могут еще экспертизу назначить.  

– Аааа. Ну, так, а че? сколько трупов-то в ней было?  

– Труп был один. Я.  

***  

Нам нужно было запустить и настроить непростое оборудование в 700 км. хода до объекта. Сборы заняли весь день: то одного не хватает, то другого. Инструменты на разных складах, мелочевка в разных частях города. Ничего необычного.  

Уже в потемках загруженный до верха микроавтобус выполз на междугороднее шоссе и стал мерно наматывать на колеса километры. Разговор особо не клеился, в основном слушали музыку. Каждый варился в своих мыслях и даже не в меру говорливый Леха, вызвавшийся сесть за руль, задумчиво попыхивал в окно вонючей сигаретой. Чрез два часа, устроившись как придётся на заднем сидении, я уснул. Проснулся от того, что машина остановилась. Заправка. На часах без четверти четыре. Потянувшись, я взглянул на навигатор. Расчетного времени до конца маршрута оставалось чуть меньше двух часов. Взяв на заправке двойной капучино, я переместился на переднее сидение.  

– Ну ты храпеть, Юрич. – не удержался от комментария Леха, который наотрез отказался от моего предложения сменить его за рулем, утверждая что он вполне бодрячком.  

Эффект от выпитого кофе оказался несколько иным, нежели от него ожидалось и глаза снова стали закрываться. Я слегка откинул спинку сидения и уже в полудреме поправил ремень безопасности, который неловко давил и натирал шею. Он-то, наверное, меня и спас...  

***  

Сознание приходило медленно, волнообразно, то возвращая в реальность, то вновь погружая в теплое забытье.  

Я сидел и пялился на красный закругленный предмет, на котором белым трафаретом было выведено "ПРОПАН". Положение, в котором я находился, было странным. Я сидел в автомобильном кресле, но машины вокруг меня не было. Предрассветные сумерки уже позволяли рассмотреть подробности картины. Жеваное железо и стекло. Мелкие кусочки триплекса были повсюду, даже во рту. Впереди сквозь ни то туман, ни то пар, ни то дым угадывался остов грузовика, стоящего передо мной боком, на раме которого и висел красный газовый баллон, привлекший мое внимание. Все же дым, гарью пахнет...  

–Юрич, ты как? – Леха подошел с лева и складным ножом перерезал ремень безопасности. Он заметно хромал, лицо было посечено стеклом, но в целом для такого тотала выглядел неплохо. – Не двигайся пока, уже скорая едет.  

Стало зябко, меня бил мелкий озноб. Изо рта шел пар. Ноги. Ноги поджаты моторным щитом, но не сильно. Я их чувствую и могу ими шевелить. Руки. Руки в чем-то теплом и липком. Кровь. Правая, по ощущениям в порядке, а вот с левой что-то не то. Не чувствую часть кисти. Так, сюда пока не смотрим... Висящий на лоскуте кожи собственный указательный палец – это так себе зрелище. Пытаюсь приподняться корпусом. Тут-то спину на уровне грудного отдела пронзило несколько острых кинжалов. Боль была такой силы, что пробивалась даже сквозь блокаду болевого шока, в котором я находился. Позвоночник... От перспективы провести оставшуюся часть жизни в инвалидном кресле стало не по себе. Боль, так сильно стеганувшая по нервам, сослужила добрую службу, отрезвив рассудок. Я смог мыслить логически. Если бы позвоночник был сильно поврежден, ног бы я уже не чувствовал. А я их чувствовал.  

Вдалеке послышался вой сирен...  

Скорая приехала одновременно со службой спасения. Фельдшер, хмурая, лет пятидесяти тетка сунула мне под нос нашатырь, посветила в глаза фонариком и наклонившись стала копошиться в своем сундуке шурша перевязочными пакетами и черт знает чем еще. Я поймал себя на мысли, что наблюдаю за происходящим с интересом, но отстраненно, как будто все это кино или нелепый сон. Спокойные, рутинные действия работников спецслужб вызывали уверенность, и паника мало-по малу сходила на нет.  

Фельдшер разрезала мне левый рукав и ловко сделала инъекцию.  

-Промедол – скупо поделилась она – Чтобы ты от боли не загнулся, когда шок отпускать начнет. Все! Вытаскивайте его! – Это уже бойцам службы спасения, ожидавшим своей очереди с гидравлическим инструментом наперевес.  

***  

Плакат слева на стене гласил "Скажи наркотикам нет", а по центру него, не очень умело, видимо только начинающим гуру фотошопа, был расположен коллаж из скалящегося черепа, перечеркнутого крест-накрест двумя окровавленными шприцами. Я лежал в больничном коридоре на каталке и рассматривал стену. Был еще вариант рассматривать облупившийся потолок, но на стене хотя бы был плакат. Вправо поворачивать голову было больно...  

– Завозите его! – сказал мужской голос из отрывшейся двери с табличкой "Зав. приемного отделения".  

Две молодые санитарки, не особо церемонясь, стали заталкивать каталку в кабинет, не с первого раза попав в дверной проем. Предположение, что моей персоной сразу займутся, было ошибочным. Служители Гиппократа потеряли ко мне интерес и продолжили заниматься своими делами, переговариваясь в полголоса. От нечего делать, я начал пересчитывать плитки армстронга на потолке.  

– Левую ногу можете поднять под прямым углом? – надо мной навис седой, в возрасте врач, приказавший завезти меня в кабинет – Ага, теперь правую. Хорошо. Ну что, Алексей Юрьевич, фалангу вам вправили и зашили еще в районе, будем делать перевязки. Пошевелить можете? Ну, вот видите, рефлексы сохранились, значит приживется. У вас легкое сотрясение, не тошнит? Странно, должно тошнить... Ну да ладно. Теперь о хорошем и не очень. Позвоночник в порядке, не считая оторвавшегося отростка одного из позвонков, но это не страшно. Он останется в мышечных тканях этаким свободным элементом. А вот грудную клетку вам изрядно подмяло. У вас сломано 14 ребер, 8 из них в двух местах. Итого, не считая пальца у вас 23 перелома. Хоть плевральная полость не повреждена, отпустить вас с такими травмами мы не можем. Да вы и сами не особо транспортабельны. Поэтому будете наблюдаться пока у нас. У вас, кстати номер страхового полиса имеется?  

***  

Хриплый динамик надседался голосом Дмитрия Маликова о том, что "Нет! Ты не для меня"... Почему-то в поездах всегда поёт Дмитрий Маликов. Уж не знаю с чем это связано.  

В вагоне-ресторане посетителей кроме меня не было. Пустую тарелку из-под борща проворная официантка уже унесла, и на столе остались лишь номинальная мясная нарезка и на треть заполненный графин с массивной стеклянной пробкой. Водка. Фарс в чистом виде конечно, т. к. водку терпеть не могу, а тут прям захотелось. Типа "Мальчик, водочки нам принеси! Мы домой едем".  

Мысли то и дело возвращались к событиям двух последних недель, проведённых на ужасно неудобной больничной койке. Сесть я смог на второй день. На третий смог встать. На пятый доковылял до платного буфета и вдоволь наелся нормальной еды. За эту прогулку получил нагоняй от медперсонала... На шестой день смог помыться и переодеться. На восьмой ходил в аптеку за обезболивающим, с которым в больнице видимо была напряжёнка. На десятый день сбежал в местный ТРЦ чтобы подстричься и купить себе человеческую одежду. На двенадцатый, распихав медперсоналу мелкие и не очень презенты сел в такси и уехал на вокзал.  

Поезд домой отправлялся уже через 15 минут.  

***  

Районный следователь задерживался уже почти на час. Наконец, раскрасневшийся, при форме и капитанских погонах здоровый как медведь мужик спустился за мной в дежурку.  

-Извините за опоздание, на изъятие вот ездил – сказал он вполне дружелюбным тоном, потрясая перед моим лицом, в качестве аргумента небрежно завернутым в садовую плёнку обрезом охотничьего ружья. – Деревня тут у нас, сами понимаете. То баранов угонят, то вот это вот... А вы быстро восстановились, как я посмотрю. Сами за рулём приехали? Ну, даёте....  

Допрос длился не долго, следователь довольно шустро протоколировал документы на компьютере, барабаня по клавиатуре как на печатной машинке исключительно лишь указательными пальцами.  

– Вам экспертиза тяжкий вред установила, так что дело переквалифицировано из разряда гражданских в уголовное. Вы кстати претензии к водителю имеете? Нет? Ну хорошо, тогда сейчас заявление напишите и скорее всего судебным штрафом отделается – Потом помолчал будто вспоминая что-то – Ветер же Северный в тот день был...  

Я вопросительно посмотрел на следователя.  

– Там ведь свалка под трассой, а она горит постоянно. Вот как только Северный ветер, так и бьются там все. Дым тянет на дорогу. Эксперты пока доедут тормозной путь по следам с асфальта снимать, там уже три аварии дополнительно случится. И не поймёшь где чей. У вас ведь как там вышло: фура в дым заехала, водитель замедляться стал для остановки. Дым густой как молоко, говорит, дальше стекла ничего не разобрать было, да резко так – раз, и не видно ничего. Чувствует, тряхнуло фуру, а это в неё Газель въехала, но та не сильно... Они пока туда-сюда, видят, фары приближаются. Это вы уже. Вот вы со всего хода в эту Газель и влупились. Жёстко, конечно. Ты так вообще в рубашке родился. Обманул костлявую.  

-Я сейчас у машины был – сказал я. – Сам не понимаю, как мне там голову не оторвало...  

-Ну, значит, не настало твоё время ещё – многозначительно сказал капитан и погрузился в заполнение бумаг.