Из бочки мёда

Из бочки мёда  

Улица пригорода. Вечер.  

Последний дом, а на следующем участке ничего, кроме испечённой травы. Здесь кое-где ещё расположены деревянные коттеджи для семей из среднего класса. Ближе к городу их плотность растёт.  

Когда городок богател, то эти пригороды с завидным буйством пускали свои дощатые щупальца на равнину, но теперь же они вяло отступают.  

Место живёт.  

Смуглые дети беженцев и мигрантов носятся, их банды разбавлены местными, стоит по-детски дикий шум, гам. Мяч перелетает на другую сторону, и туда летит целая ватага.  

Мимо проезжает чёрный автомобиль. Его корпус по-хищнически целеустремлён, а хромированные детали переливаются бликами на солнце.  

Сигнал ревёт, топя в себе детские крики… Дорога здесь не самая лучшая, для быстрой езды.  

Маленькие люди разбегаются с ужасом кто куда, но в итоге, все они целы, с крылец соседних домов слетают матери с возмущенным визгом, грозятся вслед машине.  

Далее, самоходный экипаж пронёсся сквозь кварталы. Ближе к центру города, у здания банка, остановился. Здесь гораздо более многолюдно.  

Обыватели, среди которых рабочие фабрики, клерки, матросы, портовые грузчики, домохозяйки, заполнили этот небольшой участок, и текли в нём, как в артерии, особенно мощно.  

Вышел водитель. Среднего роста, широкий в плечах человек в костюме, но с простым грубым лицом.  

Обошёл машину и любезно открыл дверцу.  

Явилась хозяйка. Дама в темно-синем платье и небольшой шляпке- колокольчике. На шее красовались бусы. У неё была популярная для эпохи скромная фигура.  

Она чуть задрала голову, чтобы посмотреть на закатное солнце. Лицо её было с правильным чертами, тонкие, но густо накрашенные, губы изгибались в доброй улыбке. Глаза были большими, светло- серыми.  

Чёрная прямоугольная дверца звонко захлопнулась.  

Джек Лоу, шёл себе среди прочих прохожих.  

Худощавый парень, двадцати восьми лет. Лицо вытянутое, скулы острые, глаза тёмные, губы бесцветные слегка кривые, а волосы каштановые, коротко острижены. Не образован, но добр и прост. Судьба для него вытащила лопату, а фортуна сплюнула на тротуар, по которому он шел в эту жизнь. И все тротуары для него теперь заплёванные.  

Одежда его придавала ему ауру потёртости, даже не себе, а своему хозяину, поскольку она стала ему второй кожей, за многие годы безвылазного ношения.  

С одной стороны, был незаметный огромный дом из кирпичей цветом ближе к бледно-бордовому, старый и сугубо жилой, и из таких состояли кварталы в центре, на первых этажах располагались самые разные бутики и лавочки, все они процветали в этот душистый вечер.  

Но и на углу продавали цветы.  

Там стояли огромные букеты, белые клумбы, разнообразные корзинки и прочее. Возле них суетился пожилой, но бодрый продавец.  

И из-за этого угла вышла девушка в синем.  

Ничего не успел увидеть, лишь ощутил на щеке мимолётный поцелуй, а затем кулак из короткий волосатых пальцев врезался Лоу в острую скулу.  

Послышался звонкий, заливающийся, как некая сладкая ядрёная жидкость, женский смех…  

— Вы не должны мисс… позволять себе такое… босс будет зол. Лоу очнулся в луже, на краю дороги, где ему сигналил авто.  

Увидев, водитель вышел и с ещё одним небезучастным пешеходом подняли его и усадили на стульчик около стенда с дешёвыми изданиями.  

— Эх, приятель…  

— Что с тобой?  

Доносились отрывки издалека…  

Сколько бы он не старался быть ещё тише. А получалось плохо.  

"Мне не нужно быть большим. Мне нужно удовольствие быть… быть на месте, и не громко" — обдумывал он то, как держать себя, обычно если день проходил не слишком успешно. Такие дни наводили мысли на фундаментальные ошибки жизни.  

Почти пустая комната деревянного домика.  

В целом он лишь жил скромно. И большую часть дней, да, именно так, как того хотел. А хотел он того, к чему стремился. А стремился из соображений безопасности, душевной, конечно. Ведь при его ничтожестве, как он полагал, душевная безопасность превыше всего. В этом было он весь.  

"Но вечно прятаться нельзя… откуда это тупое правило? Кто это сказал!? Кажется, это говорила мне тётушка… а пошла она к чертям! Мне это необходимо! Лишь есть моменты, когда изнашивается что- то…"  

"Ты изнашиваешься, Джек. " "Заткнись! "  

Он кинул стеклянный стакан в стену дощатую и тот разбился об железный уголок, прибитый там на гвоздь, неизвестно для чего, прошлым хозяином арендуемой хибары.  

Головная боль усилилась, и Джек сосредоточился на успокоении. Импульс.  

"Тебе просто требуется отдых. А это… это как споткнутся" "Да тебе лицо разбили! Тебя уничтожили там! "  

"Заткнись! "  

Снова импульс… гораздо сильнее. Боль захлестнула сознание.  

Можно было простить удар. Не впервой терпеть нокаут от судьбы. Случайная грубость исходила уже не от конкретных случайных людей, но от всемогущей судьбы, что просто выбирает то или иное лицо, чтобы дать пинок в живот. Такова её природа.  

И это к этому привыкаешь.  

Но женский смех Джеки простить не мог.  

"Искать… искать эту сучку, где бы она не пряталась! " — кричал в себе маленький человек, как осознавал себя. Он ощущал момент крика переломным в своей сути.  

И было решено искать.  

Первые образы действия навеяло воспоминание.  

Тогда Джеки лежал в кровати и прокручивал в голове неприятную ситуацию во всех деталях, пережёвывая её, скрипя ржавчиной времени, разжёвывая и проглатывая. И он увидел себя самого, слоняющегося в городе в тупом зверином поиске следов.  

"Нет, так дело не пойдет…"  

"А может устроится официантом? Знаешь, ты не видел, она так счастливо и самоуверенна смеялась, может она богачка? или вертится с богачами? А эти люди ходят по ресторанам. "  

"Да брось! Возьмут ли тебя официантом в приличное заведение? "  

"Или хотя бы посудомойщиком, я не буду вечно в зале, но будет шанс заметить её… и тогда…"  

"И тогда…"  

"Да. Ничего. "  

"Сделай с ней что-нибудь! Сделай! Учини расправу! " "Но я так ничтожен и нерешителен? "  

"Зачем ты живешь? " "Зачем я живу? "  

"У тебя отняли всё! Абсолютно всё! Богатство, любовь, счастье, спокойствие ты и то не построил должным образом, ведь душу из тебя высосали! При чём так старались, будто бы это смертельный яд! "  

"Да… Да! "  

"И теперь… у тебя пытаются отнять последнее. Это уважение к себе. "  

"Что… как это? "  

"Теперь они хотят отнять у тебя твою суть… показать тебе, что ты даже не человек. Ты вообще ни что! "  

"Даже не человек…"  

"Даже не человек! Ты даже не человек, очнись, даже не человек! " "Нет! Нет! НЕТ! "  

"Даже не человек! " "Хватит! Хватит…"  

Джек тяжело дышал, гнев захлестнул его лёгкие напрягая их до изнеможения.  

Он окунул тряпку в тарелку с водой на тумбе рядом со старой ржавой кроватью, выжал кое-как и положил себе на лоб, аккуратно,  

насколько мог. Нервы отказывали, но слишком грубым было образование Джеки, чтобы тот тешил себя такими утонченными недугами.  

Джеки шёл по улице. Чрезвычайно осторожно.  

Внешне в такие моменты, особенно если он не думал о себе самом, или как он выглядит, то был вполне естественными.  

Мимо проезжали машины.  

Кварталы здесь были из осевших серых жилых домов, битком набитых трудовыми мигрантами. Далее, еще через сотню метров на юг, и западнее раскинулся огромный городок из самодельных хибар, в которых селились рабочие ближайшего завода, территорию которого от городка отделял ров и колючая проволока на краю с той стороны.  

На взгляд Джека ограждение подобного типа было чрезвычайно странным, и выражало скорее презрение, чем осторожность.  

А дальше вновь кварталы. Всё не так сложно.  

Остановился у деревянного столба, гвоздём прибито объявление о наборе в порт грузчиков. Листок был старый, потрёпанный, пожелтевший.  

"И как он так долго висит здесь? Должно быть очень…" "Слышишь!?"  

Мимо прошли двое, один из них уронил кусочек реплики:  

— Ты ходил к нему? Говорят, он всё может. И не такое лечит… Джеки стоял, сливаясь со столбом.  

Теперь мысли заполняла идея о новом пути решения проблемы.  

"Ведь они говорили о местном святом. Ладно, возможно, я был не прав, и это не чудак. Позволим так думать, до тех пор, пока не разрешиться проблема. "  

И Лоу остался изумляться тому, как переворачивается его мышление, и как он вертит внутри себя, казалось, истину, ради своих насущных целей.  

"Вот это было так… как например то, что солнце встаёт на востоке, садится на западе. А теперь в этом я усомнился. Ещё… вот, теперь. И уже, правда ли оно встаёт на востоке? Что есть восток? А что запад? Ну вот и всё, может мир перевёрнут… пустяк. "  

Но в голове ненадолго раздался скрежет позора.  

Горечь от падения перед самим собой быстро утекала, как вода, по сточным канавам.  

Местный святой жил на холме в двух милях от города, в небольшом одноэтажном каменном доме, со светлой дощатой крышей, но в тот день она намокла и потемнела от дождя.  

Пошёл дождь.  

И Джеки Лоу ринулся напролом.  

Это был один из этапов продвижения к его цели.  

Здесь, на возвышенности, покрытой сочной изумрудной травой, дались взору развалины древнего монастыря. Сохранился угол  

церкви, и даже кусочек, видимо, контрфорса. Обойдя этот кирпичный киль, Джеки увидел дощатые стены, образующие угол против того, таким образом замыкая эту благородную лачугу.  

"Ты здесь? "  

Джек поднялся по низкому крыльцу и постучался. Послышались неторопливые шаги внутри, и дверь открылась.  

В проходе, из бытовой тьмы выглядывал простой на вид старик с седой бородой, но молодыми живыми глазами, одежда его не выделялась особой неряшливостью или грубостью, но в ней даже было что-то порядочное.  

— Парень, — просто сочувственно глянул хозяин на гостя, — я буду молится за тебя.  

— Не за этим…  

— Что, прости? — спросил старик, и на мгновение Джеки показалось, что выражение его лица стало обычным, как у всех нормальных людей, и он посмотрел на него, как на дерьмо, это выразилось в глаза, так ясно, что читалось слишком легко… и всё тут же исчезло.  

— Я пришёл не за этим. — Твердо произнес.  

— Тебя мучает проблема?  

— Да… — Джек потупил взор в обувь.  

— Что тебя тревожит, сын мой?  

— Меня обидели.  

— Прости этого человека. Найди в себе силы.  

— Я даже не знаю, как она выглядит… — сказал, и сразу же прикусил чуть язык, уж точно Джек не хотел этого говорить, не так подробно и открыто, и не так сразу.  

— Я знаю.  

Джек поднялся глаза.  

Святой глядел на него взглядом непроникающим внутрь, но оставшимся у порога души, понимающим тем не менее всё, что мог бы за ним отыскать и вскрыть. Человек принял вид абсолютного всезнания.  

"Может он действительно святой? "  

— Ты даже не успел подставить вторую щёку. Да, неприятно быть побитым у цветочного ларька, но иногда нужно находить в себе силы прощать и не такое, сын мой.  

— Простите, отец.  

Стыд пульсировал волнами в груди. Рождённый не совестью, а сомнением.  

"Зачем ты пришел к нему, он тебе не поможет… посмотри на него! "  

— Да?  

— Я…  

Но Джек не продолжил фразу, опустил голову и в спешке зашагал прочь.  

Святой ещё окрикнул его:  

— С богом!  

И развернутся хотелось бы меньше всего.  

Жизнь текла размеренно. И на время ужас был похоронен во времени.  

Лопата служила добрую службу Джеки. Тот рыл котлован, решили строить новый жилой дом, для этого снесли много лачуг, в одной из них он жил, но это ничего, тоже пройдет. Тем более, что он её снимал, а хозяином был кто-то другой, кто горько плачет теперь по родной хибаре, что своими руками…  

Джеки спал в бараке с остальными. Первый день не мог выспаться. Ночь среди работяг не был спокойной и приятной. Но работа сгладила всё, убрав рельеф душевной атмосферы, стерев все переживания, одна лишь усталость превратила бытие в очень простое и понятное действо.  

Это пришлось по вкусу.  

Единственный выходной расфасовал работяг по всевозможным борделям, барам, кабакам или местечкам по хуже. Джеки отправился гулять по городу.  

Всё стало вновь хорошо, как это может быть, если суть жизни это: "Батрачить как…"  

"Не накручивай себя! " — резко пресёк себя Джек, как часто старался делать, дабы не разрушить хрупкое равновесие души.  

Шагая по окраинам, не заметил, как ноги привели к холму. Дул ветерок, какое время, легкий.  

Пагода испортилась.  

Тогда грянул жуткий раскатистый гром.  

За холмом возвышались ели, их вершины опасно мощно закачались под порывом усиливающегося ветра. И видя это, единичные прохожие ускорили шаг, кто-то взялся за кепку, а кто-то, пыхтя, потащил тряпичную сумку, велосипедист промчался, звонко предупреждая...  

Джеки пошел прямо к домику святого. Обойдя пару кустов…  

И вот уже вновь стучался в его дверь. Та открылась:  

— О! Снова ты, сын мой, я знал, что ты придешь, — молвил старик и углубился в свою темноту, — Проходи.  

— Здравствуйте, — Джеки тихо прошел, не наступая на порог.  

Внутри оказалось довольно уютно, тепло. Здесь была металлическая печка. В целом мебель скудная, самодельная, только два шкафа были качественными, старыми и украшенными незатейливой резьбой. На полках были плотно составлены разные книги, на многих были церковные узоры, кресты, иногда надписи были серебряного или золотого цвета, на чёрных корешках.  

— Много нужно изучать богословие, чтобы предаваться богомыслием, — пояснял старик, заметив, куда упал взор гостя, пока ещё суетился, — многие вопросы начинают щекотать ум, эти страницы приносят облегчение, но не всегда. Желание постигать закон его, — он указал наверх, — предела не имеет!  

— Дело совсем не в нём… — начал Джеки, и в такой момент, начал слушать собственный голос, что приносило неудобство и плохое ощущение, легкий стыд, — и лучше не касаться его в этом вопросе.  

— Почему ты решил так? — совершенно естественным тоном вопросил старик.  

И пригласил за стол, где достал отрезанный кусок хлеба и налил немного вина, а также жирный красивый сыр, с большими дырами и немного зелёного лука. Сели за стол и перекусили в молчании.  

— Благодарю. — Строго ответил Джек.  

— Благодари его, — отмахнулся старик, — так в чём же дело?  

— Ты так всеведущи, может вы…  

— Нет, — короткая пауза, — уж лучше будет, если ты сам мне расскажешь.  

— Я скорее хотел бы покаяться. — Джек неожиданно для себя расслабился.  

"Он не святой…" — мелькнула мысль.  

— Ты согрешил?  

— Я желал мести.  

Оба замолчали. Старик изучал взглядом своего гостя, пока тот взял в рот ещё один кусок хлеба и лениво его разжевал.  

Ударил ещё раскат грома. Пошёл дождь.  

— Меня ударил… — и тут Джеки ускорил свою, как решил, главную речь, — я не знаю, может быть, приятель, девушки, на переулке. И я даже не увидел ничего, не успел понять. Когда пытаюсь вспомнить, то даже не могу вспомнить, как очутился на том углу. Вернее, я знаю, что так обычно шел к себе домой. Но кто и как, и за что, я ничего не понял, но меня терзают отвратительные мысли… — рот приоткрылся, и всё лицо застыло в грустном недоумении.  

— Это не так плохо. Теперь, ты внутренне простишь этих людей, кто бы они не были. Вспомни, — короткое поучительное молчание, — как он учил.  

— Я пытаюсь, делать так, как он учил.  

— Старайся лучше. — Ответил старик завершающей интонацией, будто подводя черту в этом деле.  

— Хорошо, — сказал Джек, выждав длинную паузу.  

— Надеюсь, ты найдешь свой путь. Я буду молится за оздоровление твоей души, сын мой. — Серьезно уверил старик.  

— Да, сэр. — Сказал Джек. Встал и вышел.  

Старик посмотрел пристально ему в спину.  

Но Джек этого взгляда не увидел, предполагал его, но узреть сам не хотел крайне.  

"Он подумает, что ты оскорбился и всего то…"  

"Нет, ты зря это сделал, ты сейчас, как идиот, как дурак последний! "  

С холма шагал в дождь, очень быстро, придерживая кепку, чтобы не улетела. Дыхание стало затрудненным. Грянул ещё один гром, и пришло некое странное всепоглощающее расслабление. Пока холод дождя не вернул к реальности.  

"Надо купить револьвер! Беги… за заначкой, в рощу, потом сразу же в магазин, а то духу не хватит до завтра! ну же! "  

"Нет… успокойся. Если ты, в таком виде, сейчас завалишься в оружейный, то продавец, а он не дурак, раз торгует стволами, увидит по одному взгляду, все твои умыслы и тогда нечего и думать…"  

"Да, да, всё так… точно! "  

"Нужно просто отдохнуть от этих мыслей ещё неделю другую, и в один день, спокойно посетить лавку в целях приобретения личного оружия. "  

"Да…"  

Изначально, со злости, которая распространилась уже на весь белый свет, и на чёрный свет бы, если бы тот существовал, Джек хотел было прикончить святого, но потом отказался от такого дикого и нелепого замысла.  

Ему думалось, что, так называемый, святой просто по-своему поглумился над ним.  

Это ещё одна форма удара, который наносит судьба, перед этим отлив из плоти личину и несколько рук и ног, чтобы ими вершить глумление над бедным нищим Джеки Лоу.  

Однажды, просто идя по тротуару, он проходил через самый центр, мимо одного из заведений для богатых горожан, местных торговых верхов, занимающихся определённым кораблестроением и какой-то обработкой.  

И просто бросил взгляд в сторону ярких огней ресторана, откуда вышла дама в чёрном. На ней было простое маленькое чёрное платье и та же шляпка-колокол, с цветком. Они прошла мимо него и засмеялась…  

"Она. "  

Память расцвела ярким белёсым цветком воспоминания, образы накатывали один за другим, пока словно лепестки не сложились в единую картину.  

Джеки Лоу продолжил идти, кинув через плечо взгляд.  

Девушка садилась в авто, дверь ей открыл верзила, видимо, тот самый.  

"Что? Она что-то сказала приятелю, когда выходила, тихо, но ты слышал!?"  

"Да… я и вправду услышал… Она сказала, к моему святоше. " "Всё. "  

Встало солнце, как тогда.  

Деревья стали отдавать в общий осенний поток свои бордовые и золотистые листья. Аллея в окрестностях центра по обе стороны огорожена дорожным покрытием, старым, из камней, какое автомобилисты не любят.  

Чёрный моторный хищник промчался, с тряской, разнося в воздушных взрывах кучи опавших листьев.  

Спустя полчаса там пройдется в целеустремленном одиноком порыве Джек Лоу. Ничто его не остановит.  

А по прошествии ещё часа, путь завершится заветным холмом.  

Машина будет у его подножья, кое огибается просёлочной грязью, правда, уже подсохшей с прошлого сезонного ливня.  

Немыслимым рывком, с места Джек набросился, не помня, как на верзилу, с одной стеклянной кружкой, сворованной из бара. Сам Джек увидел лишь лежащего с разбитой головой врага. Поднял руку и посмотрел на неё, а пальцы в ней сжимали ручку, на которой держались куски толстого стекла.  

Теряя самообладание, Джек побрел пошатываясь дальше, вверх на холм.  

Собрав остатки воли и сознания, Джек создал из них эликсир, который влил в своей дух, и тот воспрял, заматерел, словно за многие годы, но в один краткий полный фундаментальной злобы миг.  

"Да! Иди! Войди! "  

Он вломился, сорвав дверь с петель.  

Против входа располагалась вдоль стены кровать святого, и на ней он лежал, без одеяний, его большой обвислый живот расплылся по бокам, когда сидя на его паху, девушка расправила плечи, выпрямив торс, стала ускоренно двигаться, её голова откинулась и короткие крашенные в иссиня-чёрный волосы чуть тряслись, старые руки держались на её бёдрах, наслаждаясь их упругостью и жизнью, теплотой, мягкостью.  

Шум прервал их, и они оба сели на кровать, их испуганные лица обратились к незваному.  

Но встал уверенно старик и подошел, без дрожи и нагой, и положил руку на плечо, сковав благим пониманием лик:  

— Сын мой. Ты пришёл. Я знал, что ты поймешь всё. Теперь… мы отомстим. Мы отомстим за тебя. Ты это заслужил, — и мутные пожилые глаза его смягчились.  

— Да…  

В этот момент старик ударил его в сплетение, от чего Джек медленно согнулся и упал, став сворачиваться.  

А старик сделал пару шагов мимо него.  

Теперь лицо его выражало чемпионское презрение.  

— Запомни, сучий выродок, я здесь бог.  

— Ты…  

— Что ты сказал? — и святой пнул его ногой.  

В престарелом его теле сохранилось ещё много мужской силы и крепости.  

Девушка теперь успокоилась, она прикрывалась одеялом и пытливо наблюдала за самым сладким зрелищем, что представляет собой карательное господское насилие.  

— Да ты…  

— Шакал, — тихо сдавленно гавкнул святой и пнул в лицо. На пальцах ноги осталось немного крови с разбитого носа.  

Святой подошёл к столу и налил себе добротного скотча в квадратный стакан, после чего выпил залпом, закусив тонким ломтиком сыра. Взял нож и обернулся, чтобы закончить дело.  

Когда Джеки Лоу достал револьвер "мануфактурный" сорок четвертого калибра…  

— Да ты не бо-о-ог! — протяжно заорал он, и выстрелил в святого.  

Лицо Джеки Лоу скривилось в ужасающей гримасе, он скалился, зубы его стучали, слюна летела, глаза раскрылись и слезились, но внутренне существо его ликовало.  

Гром.  

Старик с округлёнными глазами и раскрытым ртом шарахнулся назад, падая, он зацепился за стол и после этого прилёг на пол, из рванной раны на груди сочилась кровь.  

Его жирная, покрытая седеющими волосами, плоть сотрясалась.  

— Пере… — захрипел он. Девушка завизжала.  

— Да ты мне не бог! — закричал вновь Джек. Выстрел.  

Дряхлое тело дёрнулось.  

— Ты просто… — выстрел, — сука!  

Ещё выстрел.  

И ещё, и ещё…