Кетрин

«Пусть наши утраты  

будут для нас испытанием,  

но не пыткой»  

Мы познакомились с ней совсем недавно, кажется, год-полтора назад. Это произошло во время эвакуации населения из моего родного города, Брайтона, в «безопасную зону».  

Война… Уже на протяжении почти двух лет война беспощадно уничтожает этот мир, и Англия – не исключение. Люди страдают от голода, целыми остались лишь несколько стран, а лидирующие в борьбе – объединились в единый союз ради окончательного покорения всего живого.  

Мы были совсем детьми: на тот момент мне недавно стукнуло четырнадцать лет, а ей, за месяц до нашего знакомства, – пятнадцать. Отлично помню, как при нашей первой встрече я случайно врезался в неё, так как не обратил внимание на бегущую на меня девочку. Такие моменты не были редкостью, ведь в пунктах эвакуации всегда находилось огромное множество людей. Но этот случай слегка отличался от остальных: девочка после столкновения споткнулась и, вскрикнув, с грохотом упала на пол. Она, подняв взгляд, молча посмотрела на меня своими большими глазами изумрудного цвета, словно пыталась найти что-то мелкое, еле заметное. Её неоткуда взявшееся любопытство даже немного пугало, девочка явно отличалась от остальных, находящихся здесь. Наши взгляды встретились. Казалось, что мы на мгновенье забыли обо всём происходящем вокруг: и о столкновении, и о нескончаемой войне, и о нашей эвакуации.  

— Ты в порядке? — безразличным тоном, ради приличия спросил я, протягивая ей руку.  

— Всё хорошо. В следующий раз смотри по сторонам, ладно? — она нежно улыбнулась мне, взяв мою руку и поднимаясь с пола. — Как тебя зовут?  

— Разве это сейчас важно? — угрюмо ответил я, смотря ей прямо в глаза.  

— Ты всегда был таким чёрствым? — немного грустно сказала девочка. Она отряхнулась, после чего потянулась и задала вопрос ещё раз, всё тем же беззаботным радостным тоном. — Так какое твоё имя? Джон? Стивен?  

— Здесь очень много людей, скоро нас перевезут в другой город, мы вряд ли увидимся ещё раз, к чему этот вопрос вообще? — в этот раз мой голос прозвучал уже грубее, я надеялся поскорее избавиться от этой надоедливой девицы. За все полгода, проведённые в этом эвакуационном пункте, таких историй со мной не случалось.  

— Меня зовут Кетрин, можно просто Кейт. Приятно познакомиться! — словно игнорируя мои вопросы, девочка протянула мне руку.  

— Эдвард… Эдвард Блэк… — неохотно пожав её миниатюрную ладонь, сказал я.  

— Ты ведь один здесь, не так ли? — неожиданно спросила Кетрин, смотря на меня.  

— Что? — странный вопрос девочки ненадолго выбил меня из колеи, заставив простоять какое-то время в ступоре. Я не знал, что ей ответить.  

— Я тоже одна… — она осторожно отпустила мою руку и потупила взгляд в пол.  

— Тебе никогда не говорили, что ты странная? — недовольно спросил я, в надежде услышать что-то адекватное.  

— Говорили, — невинно улыбнувшись, ответила Кетрин, посмотрев мне прямо в глаза. — Не хочешь объединиться со мной?  

— То есть?..  

— Стать моим другом. Сейчас выжить в это время одному тяжело. Наша встреча – судьба, я уверена в этом, — её глаза воодушевлённо загорелись, она начала постепенно сокращать дистанцию между нами.  

— Ладно… — недовольно произнёс я, махнув рукой. Терять было нечего, да и спорить с ней – явно не лучшая идея, по крайней мере, так мне казалось.  

Кетрин. Девочка, не назвавшая своей фамилии при знакомстве, из-за почти полной потери воспоминаний. Девочка, оставшаяся совсем одна в этом безумном умирающем мире – искренне улыбалась. Внешне она не сильно отличалась от своих ровесниц: невысокий рост, стройная фигура, немного пухлые губы, длинные светло-русые волосы и большие невинные глаза яркого изумрудного цвета. Кетрин всегда казалась мне немного странной. Что бы не происходило, как бы сложно нам ни было – она никогда не опускала руки и не грустила, часто вела себя совершенно не серьёзно, даже как-то по-детски.  

Наша первая встреча до сих пор кажется мне чем-то сумбурным, всё произошло будто бы в дешёвой романтической комедии. Поначалу я жалел, что согласился на её предложение, мне казалось, будто она не от мира сего. Но со временем мы стали ближе, Кетрин была добра ко мне, всегда могла выслушать. Сам того не замечая, я начал привязываться к ней, воспринимать как близкого друга.  

Кетрин постоянно была рядом, ходила за мной следом, словно тень. Вскоре мы сдружились и в итоге пообещали друг другу всегда оставаться вместе. Что-то объединяло нас, что-то, что принесла эта проклятая война, навсегда изменив наши жизни, и это что-то – одиночество. Мне кажется, что нам просто была необходима чья-то поддержка. И мы нашли её друг в друге.  

Каждый день был для нас будто испытание. Нам приходилось буквально выживать в условиях жесточайшего голода. Хоть наша страна и проигрывала в этой войне, хоть рабочих рук и не хватало, но работать детей всё равно никуда не брали, даже на заводы: настоящую причину никто не говорил, всегда были какие-то отговорки, а становиться очередным пушечным мясом на поле боя, армейским служивым псом, мне не хотелось. Мой старший брат часто рассказывал мне ужасы, происходившие с ним во время учений. Некоторые его знакомые так и не смогли поучаствовать в настоящих сражениях, сильно пострадав или же вовсе умерев при подготовке. Ненависть к армии медленно, но верно зарождалась в моей душе. К сожалению, мой брат погиб, как только начался весь этот ужас, его застрелили в первом же бою. Время шло, а война не заканчивалась…  

Почти сразу после нашего знакомства нас перевезли в Лондон, где мы пробыли почти десять месяцев. Население массово эвакуировали в новый «безопасный пункт», из-за почти полного захвата Брайтона вражескими войсками, а также из-за использования ими какого-то смертельно опасного биологического оружия. Видимо, даже лидирующим в войне странам надоело всё это, и они решили пустить в ход нечто поистине ужасающее. Благо, использование ядерного и водородного оружия решили запретить во всём мире, из-за слишком тяжёлых последствий. Оставалось лишь надеяться, что лидеры не станут нарушать этот закон.  

Хоть некоторые города и были относительно безопасными, но война и многочисленные внутренние проблемы на фоне кризиса не обошли стороной и их: многие здания частично обрушились, мало где остались целые улицы. «Безопасными» считались места, ещё не затронутые войной и при этом не сильно пострадавшие от гражданских конфликтов: кто-то грабил и громил магазины, кто-то отчаянно верил, что режим в стране нужно менять, ведь все проблемы – из-за правительства, а кто-то просто медленно сходил с ума и разрушал мир вокруг ради забавы.  

Мы поселились на чердаке одного старинного здания. Условия были не самыми лучшими: частично обвалившаяся крыша, ужасающий ветхий интерьер и полное отсутствие стёкол в окнах. Денег на еду у нас не было, да и заработать их тоже не представлялось возможным. Солдаты отказывались давать нам провизию, так как наши родители исчезли, а документы были утеряны ещё где-то в первом эвакуационном пункте. «Неужели в нынешнем мире всё настолько плохо, что люди уже ни во что и никому не верят… Детям, будущему страны, не дают еды, просто потому что им не повезло остаться одним, без родителей? Потому что они потеряли свои документы? Солдатам, которые рано или поздно умрут так сильно нужна дополнительная порция? Всем настолько на нас наплевать?.. », – эти мысли долгое время не покидали мою голову. Нам ничего не оставалось, приходилось как-то выкручиваться: клянчить еду у взрослых, воровать, искать хотя бы по корке хлеба на помойках. Мы часто попадались, иногда даже военным. Нередко всё заканчивалось жесточайшими побоями, после которых даже просто встать на ноги становилось практически невозможно. Это было ужасное время, особенно для таких детей. Но даже так мы с Кетрин всё равно держались рядом.  

— Как же мне всё это надоело… — придя домой после очередного провала, я рухнул на пол около разбитого окна и тяжело вздохнул.  

— Ничего страшного, Эд. Мы ведь ещё живы, — Кетрин посмотрела на меня своими большими глазами и ободряюще улыбнулась.  

— У меня опять не получилось достать нам еды… — я посмотрел на неё грустным взглядом, словно пытаясь вымолить прощение. Синяки под её глазами с каждым днём становились всё больше, но даже так она никогда не жаловалась на жизнь.  

— Всё хорошо, Эд. Не напрягайся так, пожалуйста. Ты очень устал, я вижу, что у тебя совсем не осталось сил. Ляг, отдохни, — она достала из своего потрёпанного тканевого мешочка, найденного в эвакуационном пункте Брайтона, небольшую, в некоторых местах дырявую, простынь и постелила её рядом с собой. От холодов не сильно спасало, но ничего лучше в этом ветхом доме найти не получилось.  

Я медленно переполз на импровизированную кровать. Неудавшаяся вылазка отняла все силы, каждое движение давалось мне с трудом.  

— Не переживай ты так, завтра у тебя всё обязательно получится! — радостно говорила Кетрин, пытаясь меня приободрить. Она осторожно легла рядом, её лицо оказалось напротив моего, почти вплотную.  

— Скажи, Кейт, — серьёзно начал я.  

— Что такое, Эд? — всё также беззаботно отвечала она.  

— Происходит настоящий конец света, а ты всегда такая спокойная и жизнерадостная… Мы столько потеряли, наша жизнь изменилась навсегда и неизвестно, сколько нам осталось…  

— Конец света? Ха-ха, не драматизируй! — Кетрин издала смешок, прозвучавший будто с небольшой издёвкой.  

— Что смешного я сказал? — недовольно спросил я у неё.  

— Это ещё не конец света… Всего лишь-то какая-то война. Мы со всем справимся, и с этим тоже, ты чего? — её невинный взгляд и радость на лице как обычно сияли, даруя мне, хоть и небольшую, но всё же надежду на лучшее.  

— Просто я серьёзный, в отличие от некоторых…  

— А ты не будь серьёзным! Всё просто: нужно радоваться мелочам!  

— Война идёт уже полтора года, порой кажется, что она никогда не закончится, а ты говоришь мне радоваться мелочам?  

— Именно!  

— Я устал, давай спать, — недовольно пробубнил я, отворачиваясь от неё. Кетрин всегда казалась мне немного странной, но сейчас её слова по-настоящему разозлили меня. Я не хотел ругаться с единственным дорогим мне человеком, поэтому ничего лучше, чем лечь спать, не придумал.  

— Да ладно тебе, Эд! Всё ведь хорошо! — она осторожно приобняла меня.  

— Ты всегда ведёшь себя как ребёнок, — немного грубо ответил я, закрывая глаза.  

— А ты как недовольный дед! — Кетрин рассмеялась и прижалась чуть ближе. — Прости меня, Эд, — серьёзно, тихим голосом сказала она, осторожно погладив мою голову.  

— Всё в порядке. Спокойной ночи, — какой бы странной она не была, как бы она меня иногда не злила – мы никогда не ругались, и мне не хотелось, чтобы это изменилось.  

— Доброй ночи, Эд, — Кетрин уткнулась носом в мою спину и начала засыпать.  

Этой ночью я долго не мог уснуть, голову посещали скверные мысли. Кетрин – единственное, что сейчас у меня есть, но что произойдёт, если судьба и её захочет забрать? Она ничего не помнит о своём прошлом, даже собственную семью. Несколько лет жизни словно выпали из её памяти. Кетрин, также как и я, осталась совсем одна: родители исчезли, друзей не осталось, а новые знакомые через какое-то время бросали её, вновь оставляя в печальном одиночестве. Она не помнит, что произошло, не помнит, как оказалась в эвакуационном пункте, не помнит, как началась эта война, забравшая у нас всё, да и никто бы ей этого не сказал.  

От населения всегда скрывали истинную причину всего происходящего, прикрываясь банальной нехваткой природных ресурсов. Иногда мне казалось, словно никто и не знает в чём дело. Но я всё видел. Видел настоящий конец света. Видел начало этой войны…  

Ночью, полтора года назад, небо резко окрасилось в алый, послышался громкий хлопок, похожий на огромный взрыв, земля под ногами задрожала. Повсюду были слышны крики людей, грохот разрушающихся зданий. Выглянув в окно, я увидел страшное – весь город был в огне. Мои родители в ужасе собирали все документы и ценные вещи в доме, желая скорее бежать из этого места. Но они не успели…  

В окно спальни родителей залетела граната, прогремел взрыв. Потолок обвалился в некоторых местах, здание загорелось и начало обрушиваться, завалив их. Из-под обломков текла кровь, торчали поломанные искривлённые конечности. Не раздумывая ни секунды, я подбежал и стал пытаться откопать их. Мои руки ужасно болели от тяжести, ладони стёрлись в кровь, но тело действовало само по себе, не желая останавливаться. Дом продолжал стремительно разваливаться на части. Постоянно что-то падало, пространство быстро заполнялось дымом, дышать становилось всё тяжелее.  

Неожиданно внутрь залетел сосед, живущий напротив: доктор Адриан Уайт. Он был близким другом моего отца и, видимо услышав взрывы и заметив огонь в нашем доме, разволновался и побежал проверять, всё ли в порядке. Увидев конечности погибших, торчащие из-под обломков, Уайт схватил меня за руку и потащил к выходу, стараясь скорее вытащить из этого ада. Но я отказывался идти, отчаянно вырывался, надеясь откопать, вытащить своих родных. С каждой секундой мир перед глазами становился всё тусклее, силы покидали моё тело. Больше не в силах стоять на ногах, я упал рядом с обломками. Уайт взял меня на руки и быстро вынес наружу.  

На улице происходило что-то поистине ужасающее: люди безумно кричали, убивали друг друга, повсюду горели машины, дома. Я взглянул на небо… Полностью окрашенное в багряный, с чёрными, как сама тьма облаками. Силы окончательно иссякли, сознание покинуло моё тело. Не знаю, что произошло после, единственное, в чём я точно уверен: Адриан Уайт отнёс меня в ближайший эвакуационный пункт.  

Проснувшись в холодном поту после испытанного в тот день шока, я не понимал, где нахожусь, не понимал, где мои родные и почему здесь так много людей. В моей голове всплыли ужасные воспоминания о начале войны. Отвратительная пульсирующая боль будто пронзила мой мозг. Мне стало страшно, по телу пробежали мурашки, а к горлу подступил ком.  

Я медленно подошёл к одному из людей и начал спрашивать о том, что произошло и где мы находимся. Он лишь грубо ответил, что идёт война и перестал обращать на меня внимание. Я сказал ему, что видел настоящий конец света – люди убивали друг друга, безумно крича при этом. Мужчина надменно посмеялся и схватил меня за руку, после чего куда-то потащил. Сначала мы пришли к небольшой группе людей, потом к другой… Находясь в шоке, ничего не понимая, я всем рассказывал свою историю, в надежде прояснить хоть что-то. Конечно, никто мне не верил, да и мне самому не хотелось верить в тот ужас, что произошёл. Взрослые считали это всё детской выдумкой, моим больным воображением. Все как один говорили, что мои рассказы о конце света лишь следствие психологической травмы из-за потери родных.  

Но недавно я открылся ей, и она выслушала меня. Кетрин оказалась единственным человеком, поверившим в мою сумасшедшую историю.  

Неспокойная ночь сменилась не менее плохим днём, ведь всё стало ещё хуже: постоянный голод стремительно убивал нас. Кетрин не могла встать, сил совсем не осталось; мою голову разрывало от дикой боли. Времени на раздумья не было, я решился на отчаянный шаг: отправиться в один из военных лагерей и украсть нам еды, хотя бы чуть-чуть.  

— Потерпи ещё немного, Кейт, — прошептал я, выходя из дома.  

На улице ещё не рассвело, мир окутывала тьма. Конечно же, мне это было только на руку. Я добежал до ближайшего лагеря и осторожно перелез через забор, заранее перебросив небольшой потрёпанный мешок. От резкого прыжка с ограды в ближайшие кусты голова разболелась ещё сильнее, а на ногах появились небольшие ссадины. Я посмотрел по сторонам: вдалеке, возле одной из палаток, виднелся мешок с провизией для солдат. Медленно продвигаясь вдоль забора, мне удалось подобраться почти вплотную к нужной цели незамеченным. Я спрятался за большим кустом и осмотрелся: солдат нигде не было. Нужно было быстро взять еды и бежать. Осторожно подкравшись, наполнил свой мешок парой сухих пайков и начал немедленно отступать. Мне казалось, что победа моя, но, в шаге от побега, меня поймали. Один солдат всё же увидел, что я пробрался в их лагерь и своровал еду. Он схватил меня за воротник и так потрёпанной куртки и спросил:  

— Какого чёрта ты воруешь?! Мы воюем, рискуем жизнями ради таких, как ты, а в итоге у нас какой-то сопляк еду из-под носа забирает! — он был в ярости, но, хоть его лицо и горело от злости, не кричал.  

— Вы сами в этом виноваты… — прошипел я сквозь зубы. Сил сопротивляться не было, тем более, он был выше и массивнее меня почти в два раза.  

— Что ты там ляпнул, малец?! — солдат посмотрел мне прямо в глаза, после чего, увидев огромные синяки под ними, опешил и отпустил меня. — В любом случае, если у тебя настолько всё плохо, почему просто не попросил еды в эвакуационных пунктах?  

— Мне не хотят давать её, — хоть я всеми силами и старался не показывать свою неприязнь к военным, мой голос звучал грубо.  

— Это ещё почему? — в его взгляде читалось неподдельное удивление.  

— Денег нет, документов тоже, никто мне не верит. Солдаты в эвакуационных пунктах отказываются дать хотя бы часть суточной порции, несмотря на все мольбы, они только и делают, что прогоняют и бьют таких, как я, — кулаки непроизвольно сжались, сердце наполнялось ненавистью.  

— А как насчёт…  

— Взрослых тоже нет, — не дослушав вопроса, я перебил его.  

— Понятно… — солдат грустно вздохнул. — Уходи отсюда, пока тебя никто не увидел.  

Я не понимал, почему он так резко решил отпустить меня, но стремительно развернулся и побежал в сторону забора.  

— Стой, держи! — солдат окликнул меня, после чего подбежал и достал из своего рюкзака несколько сухих пайков. — Прими это как извинение за действия моих сослуживцев.  

— Спасибо… — хоть это и очень странная и неожиданная ситуация, несмотря на всю свою злобу, я взял у него еду и положил к себе в сумку. «Быть может, не все военные такие плохие, как мне казалось? » – затаилась мысль где-то глубоко в моей в душе.  

Я перелез через забор и бежал оттуда так быстро, как только мог. Ноги сами несли меня к дому, чтобы скорее помочь Кетрин. Вернувшись, я достал из мешка всё, что удалось раздобыть.  

— Кейт! Вставай скорее, Кейт! Я… Я смог достать нам еды! Тебе срочно нужно поесть, Кейт! — я радостно кричал, несильно толкая её, чтобы разбудить.  

— Ты принёс нам покушать, Эд? — слабым, ещё сонным голосом, спросила она у меня, потирая глаза.  

Те почти десять месяцев в Лондоне были для нас самыми сложными. Сейчас население снова срочно эвакуировали, на этот раз в Виндзор. Жизнь там хоть и оказалась лучше, так как нам всё-таки выдавали еду в эвакуационных пунктах, но большую часть времени приходилось находиться на очередном заброшенном полуразрушенном чердаке.  

Наступила зима, температура воздуха падала с каждым днём всё ниже и ниже. Нам выдали тёплую одежду и небольшое одеяло, но даже так по ночам приходилось прижиматься как можно ближе друг к другу, чтобы не замёрзнуть.  

Жизнь стала казаться не такой уж и плохой, но и здесь, в Виндзоре, беды не заканчивались – Кетрин заболела. Её тело горело огнём, ужасный кашель не давал спать по ночам, чувствовалась нехватка кислорода. Я отнёс Кетрин в ближайшую больницу. Врачи долго не хотели помогать нам, ведь из-за идущей войны у них не было ни минуты свободного времени, тем более, для детей без каких-либо документов. Мне удалось их уговорить и, хоть и нехотя, но они осмотрели Кетрин. «Двусторонняя пневмония, такими темпами – долго ей не протянуть», – леденящие душу слова врача отдавались гулким эхом в моей голове.  

С каждым днём ей становилось хуже, она выживала лишь благодаря горстке лекарств, что нам дали. Я в одиночку ходил за едой, стараясь как можно быстрее возвращаться, чтобы быть рядом с ней почти всё время.  

Прошла неделя. Состояние Кетрин не изменилось: ужасный кашель, высокая температура и боль в лёгких не давали ей нормально спать. Мне было невыносимо больно находиться рядом, я понимал, что абсолютно бессилен в этой ситуации, но бросить её тоже никак не мог. Мы всегда были вместе в это нелёгкое время, стараясь не падать духом, поддерживая друг друга. «Самое важное, что ты рядом, Эд», – Кетрин всегда так говорила, поэтому я не отходил от неё ни на минуту, разве что только для того, чтобы достать нам немного еды.  

День ото дня ничего не менялось, Кетрин не шла на поправку. Лекарства, что нам выдали, постепенно заканчивались. Тревога с каждым днём усиливалась, ведь сейчас Кетрин живёт лишь за счёт этих самых медикаментов. Мне хотелось кричать, я проклинал этот злосчастный мир, людей, которые нам не верили, но больше всего, я ненавидел тех, кто решил развязать эту отвратительную войну. «Столько ненужных жертв, люди столько потеряли, а всё ради чего?! Зачем всё это?! Почему… Почему нам приходится страдать?.. » – постоянные размышления не давали мне покоя. Я боялся смерти. Очень сильно. Но больше всего – я боялся потерять единственного дорогого мне человека.  

— Прости меня, Кейт… Я ничего не могу… — прошептал я, сев рядом со спящей Кетрин, и осторожно сжал её горячую ладонь.  

Каждый день был тяжёлой борьбой. Отчаянно цепляясь за тусклый свет надежды, мы пытались выжить в этом безумном мире. Мне казалось, что хуже не будет, но как только подумаешь о проблемах – они уже за углом: война дошла и до Виндзора. Реки крови омывали соседние кварталы, войско Англии проигрывало каждую битву. Поражение за поражением, война подступала всё ближе и ближе к нашему ветхому временному убежищу. Никто не собирал людей для эвакуации в новое «безопасное» место, кажется, бежать было уже некуда, это конец.  

Через пару дней случилось ужасное: очнувшись, я обнаружил, что Кетрин пропала, а вражеские войска уже спокойно расхаживали по соседним улицам. Меня охватил страх, на какое-то время парализовав моё тело.  

— Почему? Почему она ушла в таком состоянии, ничего не сказав мне… — прошептал я, смотря пустым взглядом на разрушенные улицы Виндзора в окно.  

На полу лежал скомканный лист бумаги. Заметив это, я медленно развернул его. Текст состоял из шести небольших слов, написанных чем-то, похожим на кровь: «Я всё вспомнила. Не ищи меня». От этой записки в груди противно заныло, из глаза капнула слеза. Сам того не осознавая, я привязался к этой странной девчонке, и сейчас всего шесть её слов заставили меня упасть на пол без сил, схватившись за голову.  

Не знаю, сколько времени прошло. В реальность меня вернул громкий хлопок, похожий на выстрел. Я почувствовал какое-то странное ужасающее предчувствие и рванул к выходу из дома, прихватив с собой небольшой нож. Не знаю, что на меня нашло, но что-то подсказывало мне: нужно бежать отсюда, нужно найти Кетрин как можно быстрее.  

Первым делом я решил добежать до одного из эвакуационных пунктов. К сожалению, кроме кучки вражеских солдат около него никого не было. Не найдя там Кетрин, я побежал в другую сторону – к недавно разрушенным домам в соседнем квартале. Переживания из-за ухода Кетрин не оставляли меня, казалось, будто сейчас она в смертельной опасности.  

Добежав до места, я обнаружил множество разрушенных и сгоревших зданий. Некогда богатый густонаселённый квартал за пару дней превратился в безжизненные руины. Оглядевшись, мой взгляд приковала к себе фигура какой-то девочки, сильно выделяющаяся на фоне этих мёртвых улиц: она сидела около разрушенного вражескими войсками дома и тихо плакала. Подбежав ближе, я понял, – это была Кетрин. Увидев её, сердце в груди сжалось от тоски и радости одновременно. Она никогда раньше не плакала, всегда держалась, не показывала своих истинных чувств, какой бы ужас не происходил вокруг неё.  

— Кетрин! Кейт! — закричал я во всё горло, как только понял, что это она.  

— Зачем… Почему ты здесь, Эд? — она медленно обернулась, её руки и нос были алыми от холода, из глаз ручьём текли слёзы.  

— Я так рад, что ты жива! — радостно сказал я, подойдя ближе.  

— Эдвард… — Кетрин крепко обняла меня, горько рыдая.  

— Что случилось? Почему ты ушла так внезапно? Как ты себя чувствуешь, Кейт? — мой голос немного дрожал от волнения.  

— Я… Вспомнила всё… Вспомнила, где жила, вспомнила, кто мои родные, вспомнила… Где они, — почти шёпотом еле выдавила из себя Кетрин, всё крепче сжимая ладонями моё изношенное пальто. — Я жила здесь раньше, прямо в этом доме, но в один момент… Вся моя жизнь… Моё радостное детство исчезло. Я с рождения жила в Виндзоре, но, когда мне было двенадцать… Теперь я всё вспомнила.  

— Неужели…  

— Да. Мои родители занимались какими-то исследованиями человеческой памяти. Меня никогда не посвящали в подробности, да и мне самой было неинтересно. Несмотря на почти постоянную занятость моих родных – мы жили замечательной жизнью. Но в один момент… Когда мне было двенадцать, в прекрасный зимний день, к нам домой ворвались двое мужчин, настроенных явно недоброжелательно. Они кричали, просили отдать им что-то. Мне стало страшно… Я… Я не могла пошевелиться. А потом… Эти двое застрелили… Прямо на моих глазах… — Кетрин закашляла, её руки резко ослабли, ноги подкосились, и она упала на колени.  

— Ты как, Кейт?! — ещё более беспокойным голосом спросил я, наклоняясь к ней.  

— Всё… Хорошо… Пойдём отсюда скорее, солдаты уже рядом, — выдавила Кетрин, пытаясь встать на ноги.  

— Солдаты?! О чём ты… — не успел я договорить, как сзади послышался громкий топот.  

— Выжившие?! Какого чёрта вы тут забыли?! — выкрикнул вражеский пехотинец, направляя на нас ружьё.  

— Нам обязательно убивать даже детей? — вмешался другой.  

— В этом городе не должно остаться выживших! Приказ главнокомандующего! — грозно ответил своему сослуживцу первый, целясь в нас.  

— Чёрт! Кетрин, держись! — я моментально взял её на руки и побежал так быстро, как только мог.  

— Стоять! — солдат выстрелил. К счастью, я успел забежать за угол, не получив в итоге пулю в спину.  

Нужно было добраться до эвакуационного пункта, быть может, там нам смогут хоть чем-то помочь. Один из них уже был захвачен, но, возможно, тот что находится дальше ещё принадлежит Виндзору. Сейчас меня волновала только безопасность Кетрин, я не чувствовал ног от усталости, но всё равно старался умчаться отсюда и сберечь её. Пробежав квартал, силы иссякли. В лёгких мерзко кололо, я начал задыхаться. Мне пришлось зайти в один из полуразрушенных домов, чтобы немного передохнуть. Я осторожно положил Кетрин на пол и сел рядом.  

— Брось меня, Эд, — грустно сказала она.  

— Ни за что! — быстро и неразборчиво крикнул я, жадно заглатывая ртом воздух.  

— Пожалуйста, оставь меня! Спасайся сам! Я вижу, как тебе тяжело, пожалуйста, не надо… Ты должен жить… — Кетрин заплакала.  

— Зачем мне такая жизнь?! Ты – единственный дорогой человек, что у меня есть! Я тебя не брошу!  

— Эд, ты уже сделал достаточно! В самые трудные моменты моей жизни… Ты всегда был рядом… — она схватила меня за руку, крепко сжимая ладонь.  

— Что?.. Но ведь мы знакомы совсем недолго… — мысли в голове перемешались, я пытался понять её слова, но ничего не получалось.  

— Не беспокойся, я понимаю, почему ты можешь не помнить… — Кетрин грустно вздохнула. Вытерев рукавом слёзы, она прижалась ко мне ещё чуть ближе. — Честно, ума не приложу, почему те двое тогда отпустили меня, быть может, им не хотелось убивать ребёнка, а может, наоборот, хотели моих страданий, кто знает. Раньше я часто приезжала к своему дедушке в Брайтон, твой родной город, а после смерти родителей, так и вовсе переехала к нему…  

— Не может такого быть…  

— Я – Кетрин Уайт, а мой дедушка – Адриан Уайт. Мы были знакомы с ранних лет, жили напротив друг друга. Во все тяжёлые для меня моменты ты… Лишь ты всегда был рядом, всегда мог меня выслушать и развеселить. Даже когда мне не хотелось никого видеть, ты всё равно прокрадывался к нам и пытался меня приободрить. Эдвард, ты… Ты уже сделал мою жизнь в тысячу раз лучше.  

— Но… Почему тогда я ничего не помню, будто это никогда и не случалось?..  

— Ты ведь помнишь, как началась эта война? Тот самый конец света, в который никто не верил?  

— Конечно помню! И никогда не смогу забыть… — сердце сжалось в груди, говорить стало тяжелее, голос ослаб.  

— А я до сих пор ничего не помнила, но в какой-то момент воспоминания резко всплыли в моей голове. Эта ноющая боль в груди… Ха, она просто отвратительна. К чему я веду… Мне кажется, это как-то связано с исследованиями моих родителей, потому что до попадания в эвакуационный пункт все мои воспоминания были на месте. Да и странная отметка на руке, похожая на след от укола, настораживает. У тебя ведь тоже есть нечто похожее, так ведь?  

— Да… Но это ведь какое-то сумасшествие! Как вообще такое возможно…  

— А разве конец света возможен?  

— Я… Не знаю… — ком в горле становился всё больше, с каждым моим словом голос стихал.  

— Они пытались скрыть факт использования биологического оружия. Не уверена, зачем им это было нужно, но факт остаётся фактом. А так как препарат был экспериментальным, он не всегда действовал правильно, блокируя не те части воспоминаний.  

— Блокировка памяти?..  

— Да. Как-то я пыталась изучить дело своих родителей… Там было очень много интересных моментов… Множество препаратов могут вызвать временную амнезию, но что ещё хуже – существуют настоящие блокираторы памяти. Это кажется какой-то фантастикой, но наша реальность наполнена чем-то необъяснимым и ранее неизученным, так ведь? Например, передозировка каким-то сильнодействующим лекарством для сердечников может полностью заблокировать доступ к участку памяти с недавними воспоминаниями.  

— Это… Это просто отвратительно! Как им вообще в голову пришла эта идея?! — я был в ярости, ладони сжались в кулаки сами по себе.  

— Согласна… Как бы я не любила своих родных, но их исследования ужасны…  

— Нам нужно идти дальше, — серьёзным голосом я прервал размышления Кетрин. — Рядом слышались шаги, нас скоро найдут.  

— Я… Не могу встать на ноги… — грустно прошептала Кетрин, цепляясь за рукава моего пальто. — Оставь меня здесь, пожалуйста… Выживи, Эд… Проживи лучшую жизнь за нас двоих! — хоть её глаза были полны решимости, по лицу стекали горькие слёзы. Она не хотела умирать, ей было страшно.  

— Нет, я не уйду без тебя! Мы выживем и будем и дальше проводить время вместе! Плевать я хотел на солдат, на эту войну, и на потерю памяти! Мы спасёмся и проживём отличную жизнь вместе! — решительно закричал я, беря её на руки. После всех этих разговоров о прошлом и блокировке памяти мне не хотелось сдаваться. Я решил, что назло этому отвратительному миру спасу её.  

— Отпусти, дурак! Пожалуйста…  

— Потерпи ещё немного, мы скоро выберемся из этого ада, — нежно сказал я, посмотрев ей в глаза и улыбнувшись. Кетрин крепко обняла мою шею и уткнулась носом мне в грудь.  

Я осторожно вышел и оглянулся: рядом никого не было. Бежать оставалось недолго. На улице потемнело, ещё и как на зло начиналась метель. Лёгкие болели от холодного воздуха, стало тяжелее дышать. Стараясь не обращать на это внимание, я быстро бежал к эвакуационному пункту. Со всех сторон слышались выстрелы, война уже поглощала Виндзор изнутри.  

Вдалеке виднелось наше спасение. Метель усиливалась, с каждой секундой всё больше закрывая обзор. Ноги и лёгкие горели, сердце билось так быстро, что казалось, будто сейчас остановится. В глазах темнело, но я не мог останавливаться, ведь сзади уже подступали вражеские солдаты.  

Эвакуационный пункт был в сотне метров от нас, осталось совсем чуть-чуть. Почти падая, я добежал до него, но всё оказалось куда хуже, чем мы думали: вражеская пехота захватила и его, последний шанс на спасение исчез на глазах, всё рухнуло.  

— Что это за дети?! — крикнул один из солдат, направляя на нас ружьё.  

— Неужели одни из прячущихся выживших? — засмеялся командир пехоты. — Убейте их и всё!  

— Пожалуйста, оставьте её в живых… Если хотите, убейте меня, но прошу, не трогайте Кетрин… — пробубнил я, без сил упав на землю и закрыв своим телом Кетрин.  

— А ты дерзкий, малец! — крикнул их командир, подходя ко мне. — Ты бы мог стать полезным, нам как раз нужны отважные люди, — он поднял меня за воротник и поставил на землю.  

— Ни за что… Я не буду… Служить таким, как вы, падальщикам… — в глазах была лишь темнота, я еле держался на ногах.  

— Слушай, ты, — командир вражеского отряда схватил меня за шею, — если хочешь, чтобы твоя подруга осталась жива – выполняй приказы, пёс! А не то… — он достал пистолет и направил на Кетрин.  

— Отпустите Эда, пожалуйста! — Кейт из последних сил схватила командира за ногу и зарыдала.  

— Да как ты смеешь, ничтожество! — он отпустил меня и тут же схватил её за волосы.  

— Тварь! — я быстро достал из заднего кармана маленький нож, который взял с собой перед уходом, и проткнул им ногу мерзкому командиру вражеской пехоты.  

— Ты!.. Чёртов микроб!.. Убить их! — крикнул командир, яростно отшвыривая меня в сторону.  

Солдаты открыли огонь на поражение. Послышались оглушающие хлопки. Командир выстрелил мне в грудь. Я уже не чувствовал боли. Моё тело лежало на холодном снегу, сознание медленно покидало его. Вокруг разлилась огромная лужа крови, стремительно окрашивающая чистое белоснежное пространство в багряный. Я посмотрел на Кетрин в последний раз: ей было невыносимо больно, из глаз ручьём текли слёзы, но она улыбалась мне. С её губ слетели последние, еле различаемые моим потускневшим сознанием слова:  

— Спасибо тебе за всё, Эд!