Ад абстиненции

– Андрюха, вставай! Давай, прими лекарство, а то у тебя кровь носом идёт!  

Я открыл один глаз. По-моему, левый. Перед затуманенным взором предстала до невозможности грязная наволочка, обильно окрашенная пятнами красного цвета.  

«Кровь, наверное» – выдал воспалённый разум.  

С трудом повернув голову, я открыл второй глаз. Передо мной, качаясь из стороны в сторону, возникла чья-то рука, худая и с таким слоем грязи под ногтями, что там вполне можно было бы посадить рассаду кабачков и картофеля. Рука эта крепко сжимала испачканную, заплёванную, измазанную соплями и блевотиной стопку, доверху наполненную какой-то мутной субстанцией.  

– Очухался? Давай, прими, у тёти Вали взяли. Самогон чистейший.  

«Чистейший? Чистым в этой квартире можно назвать разве что коврик у двери. На него хотя бы никто ещё не наблевал».  

Я приподнялся. Ёб твою мать! Кто все эти люди?! В комнате, где стояла измазанная дерьмом тахта; два, неизвестно как сохранившихся, стула; и импровизированный «стол», который представлял из себя просто ворох брошенных на пол газет, сидело человек восемь. Ну, человек – это громко сказано. Лица, представшие передо мной после выхода из забытья, напоминали скорее рожи страшнейших монстров из фильмов ужасов. Проведя рукой по щеке, я сделал вывод, что моё лицо ничем не лучше. Щетина под ладонью сразу рассказала мне, что в запое я уже довольно-таки давно. Я, покачнувшись, принял полувертикальное положение.  

– Шах где? – хриплым, и абсолютно незнакомым самому себе голосом, спросил я.  

– Ёбнутый, что-ли?! Вот сидит. Перед тобой, – ответил мне один из «монстров».  

Я, бестолково фокусируя взгляд, наконец, нашёл знакомое лицо.  

– Шах! Это кто такие, бля? – тупо смотря прямо перед собой, сказал я.  

Знакомое лицо не ответило мне ничего. Оно, склонившись, беспрестанно, как младенец, пускало слюни на пол.  

«Хуй с ними. Надо выпить! » – сказал мне мой, уже сжатый черепной коробкой и пытающийся вырваться наружу, мозг.  

Я снова долго фокусировал взгляд, пытаясь найти руку, которая протягивала мне стопку со спасающей меня сейчас жидкостью. Нашёл. Протянул свою руку, которая никак не хотела меня слушаться и тряслась, как при эпилептическом припадке.  

– В рот лей…Сам, – прохрипел я.  

Чья-то рука взяла меня за волосы, наклонила мою голову назад, а вскоре я почувствовал прикосновение холодного стекла к губам. Открыв рот, я долго, словно телёнок, который впервые сосёт мамкино вымя, проглатывал вонючую жидкость.  

– Держи теперь в себе! Не дай ей задним ходом пойти!  

Организм больше не мог терпеть постоянные артиллерийские удары отравой. Он всеми силами пытался извергнуть её из себя. А я, наоборот, всеми силами пытался противостоять самому же себе.  

– Запить!!!  

Та же рука поднесла ко рту снова какое-то холодное стекло. Теперь вовнутрь потекла вода. Но непросто вода. Было ощущение, что вода эта была набрана из самых недр протухшей к ебеней матери канализации. Но глотать было нужно. Иначе удержать в себе «лекарство» не было никакой возможности.  

Кто-то сунул мне в рот сигарету. После трёх затяжек я смог, наконец, утихомирить в себе вулкан, который так хотел извергнуться прямо здесь и сейчас, и оглядеться.  

Дыму вокруг было столько, что можно было повесить топор. Я сидел на краю тахты. Передо мной, улыбаясь самыми дебильнейшими улыбками, сидело шесть человек, которых я в жизни никогда ранее не видел. Сидели они прямо на полу, перед тем самым импровизированным «столом», на котором стояла початая бутылка самогона, литровая банка воды, жёванный огурец и погрызенное яблоко. На одном из двух стульев, оставшихся в этой квартире, сидел мой приятель, Андрюха Шах. Слюни на пол он перестал пускать, но его взгляд показывал, что ни хера он из этого «натюрморта» не понимает.  

– Шаху налей, – сказал я, откинувшись немного назад. – Блять, это ещё кто?  

Мой локоть упёрся во что-то мягкое. Повернув кочан головы, я обнаружил позади себя туловище человека. Оказывается, спал я не один.  

– Ёбаный по голове, – почти про себя сказал я. – Это кто такой?  

– Серёга, – раздался голос Шаха, который успел опрокинуть в себя «спасительную» стопку. – А это – Валера, Коля, Борис, Рома, Антоха и Володя. Ты чего, не помнишь, что-ли ни хера?  

– Нет. Помню, что мы вдвоём с тобой начинали. Да не рассказывай, хуй с ним, – сказал я, поочерёдно пожав руки своим новым «товарищам».  

Я прекрасно понимал, что ничего, кроме бутылки самого противного в мире самогона, нас с этими «друзьями» не связывает.  

– Наливай! – сказал я.  

Стопка была одна. Никакой другой посуды, кроме литровой банки воды, в квартире не было. Всё что можно было продать и пропить – Шах уже продал и пропил.  

Ритуал распития бутылки самогона растянулся минут на пять, не более. Кто-то не удержал жидкость в себе и проблевался прямо на пол, перед собой. Никто из нас внимания на это не обратил, квартира и так была засрана до состояния нестояния. Серёгу, спавшего за моей спиной, никто даже и не вспомнил, и, соответственно – он этот ритуал пропустил.  

– Дальше что? – спросил я, закурив какой-то сморщенный бычок. – Этим душу не обманешь.  

Раздеваться и разуваться на таких «малинах» не принято. Все стали лазать по карманам в поисках хоть каких-то средств к существованию. Обнаружив пятьдесят три рубля крупными ассигнациями, все пришли к выводу, что этого катастрофически не хватает. Я огляделся. У Серёги, или как там его звали на самом деле, на руке обнаружились довольно неплохие наручные часы. Я кивком указал собутыльникам на них.  

– Не буди только! – зашипел подскочивший, по-моему, Валера. – Он одна пизда не вспомнит о них потом.  

– Некрасиво, – попытался парировать я.  

– В рот ебать, некрасиво! Не парь мозги, хирург!  

Быстро отстегнув часы с руки спящего без памяти Серёги, Валера выскочил в прихожую:  

– Рома, давай со мной! – позвал он оттуда. – Сейчас, пацаны, у меня таксист знакомый есть, он всё барахло скупает. Мы мигом! Туда и обратно.  

Зная по себе психологию отношений в кругу алкоголиков, я мог оценивать вероятность возвращения этих товарищей процентов в тридцать. Но идти самому…Сейчас это было просто невозможно.  

Я с трудом поднялся и прошёл в ванную. Ну, естественно, какая-то блядина умудрилась насрать там прямо на пол. Сдерживая рвотные спазмы я попытался привести в порядок свою морду лица и гнездо на голове. Получилось, само собой, практически никак. Я сел на край ванны и закурил.  

«Твою мать, Андрей, что ты делаешь? Где ты находишься? У тебя ведь дочь, мать, сёстры! Они же любят и нуждаются в тебе! Урод ты вонючий!!! »  

– Опохмел прибыл, господа! – раздалось из прихожей.  

Все мысли прочь. Выбросив окурок прямо в ванну, я почти бегом кинулся на голос. Сила зависимости отогнала все материнские, отцовские, да и вообще все в мире чувства к чёрту на рога.  

Алкоголики уже расстилали новый «стол».  

– Во! Шесть кэсов за котлы взяли. Три литра «белой», пиво, джин, даже шампуня взяли!!!  

– Транжиры хуевы! Ну на хера?  

– Заткни ебасос! Лавэ всё равно не твои. Разливай, Рома!  

Похмелье. День номер первый.  

В этот раз проснулся я уже на полу. Подняв голову, огляделся. На тахте, всё в той же позе спал Серёга, на стуле, свесив голову – Шах. Рядом со мной стояла литровая бутылка водки и две банки пива. Я с трудом поднялся и со стоном рухнул на второй, оставшийся в квартире, стул. Остальных участников застолья на горизонте не наблюдалось.  

– Шах… – еле-еле позвал я. – Андрей, мать твою так! Проснись.  

Туловище напротив меня начало подавать признаки жизни. Шах поднял голову и абсолютно мёртвыми глазами посмотрел на меня.  

– Где все?  

– Хуй поймёшь, – Шах огляделся вокруг. – Выпить есть?  

– Вроде да, – я поднял бутылку с водкой, – если это не вода, конечно.  

– В пизду рюмки, – сказал я и приложился к бутылке. Сделав несколько больших глотков, протянул её Шаху. – Не вода, сука, водка.  

Тут же схватив с пола банку пива, я мигом открыл её и выпил залпом чуть не половину. Мир вокруг сразу обрёл чёткость, ясность и заиграл всеми возможными красками. Настроение подскочило на четыреста процентов вверх. Сунув руку в карман, я обнаружил там пачку сигарет. Ещё двести процентов в плюс!  

– Пойдем, покурим, – обратился я к Шаху, который немедля повторил все мои манипуляции с водкой и пивом.  

– Угу, – ответил мне Андрей и мы с ним двинулись на балкон.  

Литр водки и пара пива была проглочена нами, словно троглодитами, буквально за полчаса.  

– Шах, этого-то дружбана разбудить, наверное, надо?! – сказал я, когда мы приложились по последней, указывая на всё так же спящего субъекта.  

– Надобно, – согласился Шах и потряс спящего Серёгу. – Эй, друг! Давай, просыпайся!  

Реакции – ноль.  

– Ну давай, давай! – Шах потряс тело на тахте сильнее.  

– Сдох, что-ли? – прокричал Шах и с силой повернул Серёгу за плечо.  

Алкоголь выветрился из меня моментально. Вытянутая рука Серёги, словно палка, ударила о тахту. Глаза его были открыты. Вот только не выражали они уже ничего.  

– Бля, он чего, мёртвый? – глупо пилькая глазами, спросил Шах.  

– По ходу – да, – шумно выдохнул я.  

Минуты две мы стояли молча, как два истукана. Потом Шах повернулся ко мне и, бешено вращая глазами, сказал:  

– Вали отсюда, Андрюха! Бегом, на хер!  

– Что значит вали?! А ты что?  

– Я – разберусь!  

– Да как, блять, ты разберёшься? Надо мусоров вызывать и объяснять им, что к чему.  

– Ты шланг? Нас с тобой закроют лет на десять. Как пить дать! Давай – съёбывай!  

Я уже ничего не соображал. Найдя в ворохе валяющейся тут и там одежды свою куртку, я набросил её на себя и выскочил на улицу. Что собирался делать Шах – я не знал.  

И вот здесь я открою Вам первую особенность мышления зависимого человека. Уже через десять-пятнадцать минут я успокоил себя тем, что о нашем знакомстве с Шахом абсолютно никто не знал, а значит привести хоть какие-то доводы о том, что я у него был, никто и не мог. Следовательно, мне нужно было просто отрицать своё с Шахом знакомство. Вот и всё! Я улыбнулся и пошёл в сторону дома. Это я к тому, чтобы Вы знали – между алкоголиками не существует ни дружбы, ни товарищества, ничего святого и человеческого. Кроме бутылки.  

Ещё не дойдя до дома, я вновь почувствовал голос абстинентного синдрома. Но я решил его упорно игнорировать. Как оказалось после – зря. Но это было после. Вернувшись домой, я просто рухнул на кровать, даже не удосужившись раздеться, и уснул. Уснул на время, которое ещё позволял струившийся по моему организму, алкоголь.  

Шах не придумал ничего лучше, чем свалить из своей квартиры в какой-то другой притон. Тело неизвестного мне Серёги обнаружили менты, которые приехали через трое суток по вызову кого-то из соседей, начавших жаловаться на запах из квартиры Шаха. Честно говоря, амбре там и так было не дай Бог, но присоединившийся трупный смрад сделал его совсем невыносимым. Самого Шаха искали неделю, пока не обнаружили в канализационном коллекторе с тремя ножевыми ранениями. Пьяная драка, как я думаю. Дела о смерти двух алкоголиков быстренько размотали и прикрыли. Кому они (как и я) на хрен обосрались?! Кроме, разве что, Господа Бога…  

Похмелье. День номер второй.  

Я проснулся от жуткой вони. Придя в себя, сообразил, что во сне умудрился накрыться собственной курткой. Вонь от неё стояла такая, что хоть святых выноси. Бросив куртку на пол, решил встать. Но, как только присел, сердце заколотилось так, что в ушах словно кто-то невидимый и злорадный стал молотить в барабан. Я со стоном опустил голову обратно на подушку.  

«Где опохмелиться? На что? »  

Мозг не соображал ничего кроме как: «Где взять этот чёртов цэ два аш пять оаш??? »  

Я всё-таки встал. Качаясь, доковылял до ванной. Взглянув в зеркало, мне захотелось сдохнуть. Прямо здесь и прямо сейчас. Я с трудом стянул с себя всю пропахшую гнилью, потом, дерьмом, табаком и блевотиной одежду. Еле-еле залез в ванну и включил душ. О том, чтобы хотя бы намылиться, не могло идти и речи. Я присел на корточки и сидел под струёй воды из душа до тех пор, пока она не стала ледяной. Вода была мне противна. Она стекала по телу, словно какая-то болотная жижа.  

Я выбрался из ванны и решил почистить зубы. Хера с два! Проведя по зубам щёткой буквально два раза – я тут же проблевался. Блевать, само собой было нечем, еда не попадала в мой организм уже давно, поэтому мой желудок исторгал из себя только какую-то зелёно-жёлтую желчь.  

Меня пробил пот. Мерзкий, холодный и очень липкий пот. Меня можно было бы использовать как клейкую ленту для ловли мух. Я вдыхал воздух, а мне казалось, что я его жру, настолько плотным он вдруг стал.  

Я вышел из ванной, нашёл в комоде чистое бельё и натянул его на себя. Все эти простые, на первый взгляд вещи давались мне с невообразимым трудом. Найдя в куртке остатки сигарет, я пошёл на балкон с целью покурить. Открыв дверь балкона, я тут же захлопнул её обратно. Февральская метель выла на улице, как потерявшая потомство волчица.  

Ночь. На улице – снег в аду. В карманах пусто, в квартире ни капли спиртного. А ОНО НУЖНО. Прямо сейчас!!!  

Делать нечего. Я прошёл на кухню, вырвал из розетки вилку шнура от микроволновки и вышел в подъезд. Позвонил в соседнюю квартиру. Три часа ночи, говорите? А мне по хую, я сейчас просто сдохну.  

Открыл сосед:  

– Андрей? Ты с ума сошёл что-ли? На часы смотрел?  

– Петрович, извини. Подыхаю! Возьми микроволновку за пятихат?!  

– Позорище, Андрей!!! Что же ты отца-то своего позоришь? Как не стыдно-то тебе? Иди домой, не пугай своим видом людей!  

И захлопнул, падла, дверь. Я кое-как переставляя непослушные ноги стал подниматься выше.  

– Андрей, стой, – это снова появился сосед. – На! В последний раз. И не вздумай вещи из квартиры таскать. Совсем чиканулся!  

Он протянул мне пятьсот рублей. Я схватил их у него из руки со скоростью молнии. Даже не поблагодарив соседа, открыл дверь своей квартиры, просто швырнул в темноту прихожей несчастную микроволновку и вышел на улицу.  

Как говорят у нас в народе, в такую погоду хороший хозяин собаку на улицу не выпустит. Сугробов намело почти до колена, ветер выл как сумасшедший пациент психиатрической клиники, а снег так остервенело колол лицо, будто хотел проткнуть насквозь. Благо, магазин был недалеко, но всё равно, путь до него и обратно показался мне таким длинным, словно я обошёл всю планету по линии экватора.  

Но вот – я дома. У меня поллитровка водки, литр сока и пачка каких-то сухариков. Запихать в себя хоть что-то съестное необходимо, иначе живот скоро прилипнет к спине.  

Я скинул с себя всё, оставив только трусы. Вспотел, как конь, пока ходил. Сел на кухню, поставил напротив себя рюмку и стал ждать, пока хоть немного утихнет тремор рук. Вроде потише, получится налить, не расплескав проклятую жидкость на полстола. Налил. Взял в руку. Выдохнул и опрокинул в рот тут же залив туда же три больших глотка сока. Снова выдохнул и стал ждать реакции.  

Вдруг, вместо приятно разливающегося тепла, внутри меня как будто взорвался вулкан. Рвотный позыв был безудержен, я не успел даже поднять зад со стула.  

«Твою мать на хрен! Блять!!! Ебучий ты организм! Сам требуешь и тут же сам не принимаешь! ».  

Встать и вытереть пол было выше моих сил. Снова пот. Градом. Снова барабан в висках и противный писк в ушах. Это давление. Сейчас ёбнет инсульт. Трясущейся рукой наклонил горлышко бутылки к стакану, набухал половину и вторую половину долил соком. Наивный. Стал пить до смешного маленькими глотками. На половине стакана – снова вулкан внутри.  

В общем, опохмелиться у меня тогда так и не получилось. Выблевав в итоге всю водку я, на ватных ногах, в голос матерясь, добрёл до кровати и рухнул, как срубленное дерево. Наступал полнейший трэш…  

Похмелье. День номер третий.  

Я лежал, лежал и лежал. Бросает то в жар, то в холод. Простынь и одеяло можно уже выжимать, настолько они пропитались моим потом. Течёт из носа, рта, глаз и даже из ушей. Я уже не человек, я – промокашка. Я не понимаю, откуда во мне столько жидкости. Этанол вроде как должен вызывать обезвоживание, но картина этого дня не подтверждает сей факт.  

Надо поссать. Сползаю с кровати на пол и, на четвереньках, как какое-то животное, ползу в туалет. Благодарю Бога за то, что никто из моих близких не видит этого позорища. По пути обратно зацепляю с собой тазик, поскольку уверен, что тошнить меня будет обязательно. Надо бы воды с собой взять, но сил нет абсолютно. Поэтому – хуй с ней, с водой.  

Кое-как закидываю скелет, оставшийся от моего тела, на кровать. Начинает трясти. Начинает тошнить. Проклиная день, когда какая-то мразь изобрела спиртное, блюю в стоящий у кровати тазик. Снова нечем и желудок выталкивает горькую слизь. Видимо, моя поджелудочная послала пищеварительную систему в долгое эротическое путешествие.  

Внезапно всё вокруг погружается в тьму. Гаснет люстра, гаснет телевизор, по которому бухтят какую-то ахинею про пандемию коронавируса. Коронавирус?! А вы про пандемию алкоголизма ничего не слышали?!  

«Видимо, обрыв где-нибудь на линии, – думаю я. – При такой метели ликвидируют аварию, наверное, не скоро».  

Я плачу. Натурально плачу. Я вспоминаю время, когда спиртное отсутствовало в моей жизни. Вспоминаю время, когда я умел улыбаться. Теперь – не умею. За восемь лет запойного пьянства я превратился из перспективного инженера в беспробудное чмо.  

Проваливаюсь в «сон». Вокруг меня моя же квартира, но почему-то наполненная какими-то карликами. Уродами. Прохожу в большую комнату, а в шкафу, за стеклом, на полке где обычно стояли книги – спит моя старшая сестра. Пытаюсь открыть шкаф, сестра вдруг поворачивается и орёт благим матом: «Пошёл на хуй отсюда! Дайте поспать – заебали!!! ». Я оборачиваюсь и ору от ужаса. На кресле – голова моего отца. Которая смотрит на меня и зловеще улыбается.  

Трясясь – «просыпаюсь». Будучи в запое уже не первый, и даже не двадцатый раз, я знаю, что эти кошмары наступят. Но привыкнуть к ним – невозможно. Уж очень они реалистичны.  

Хочу курить. Понимая, что до балкона я просто-напросто не дойду, закуриваю прямо в кровати. Уснуть бы и сгореть к едреней фене. Впереди – как минимум трое суток такого кошмара. Однако в этот раз всё пошло совсем по другому…  

Вместо эпилога.  

Примерно через двое суток (я говорю примерно, потому что толком не знаю, сколько прошло времени) проведённых без сна, у меня появилось необъяснимое чувство тревоги, которое вскоре переросло в страх. Страх непонятно чего. Я ходил по квартире туда-сюда и намотал, наверное две тысячи километров. Везде включил свет. Включил телевизор, музыку на ноутбуке. Мне всё время казалось, что за мной скоро придут. Придут, чтобы убить.  

Это чувство не описать словами. Ты просто боишься – и всё!  

Потом заиграла какая-то церковная музыка. Исполнялась она на органе. Музыка была прекрасна, но я знал, что играет мне её кто-то прямиком из филиала Ада на земле.  

Я, страдая алкоголизмом уже давно, очень много читал на эту тему. И я понял, что у меня начинается делирий. Горячка. Мать её, белочка!  

«Надо поспать. Пока галлюцинации не спутались с реальностью – надо поспать!!! ».  

Мозг ещё что-то соображал. Я почти бегом кинулся в ближайшую аптеку. На оставшиеся от пятисот рублей деньги, всеми правдами и неправдами, я вымолил у фармацевта упаковку снотворного. Не помню какого. Теперь – в кровать! Мигом!!!  

Путь обратно домой стал сущим Адом. Появились голоса в голове.  

– Вот он! Смотри, как херово-то ему! Недолго осталось, сейчас с нами пойдёшь!!! – и зловещий смех.  

СТРАХ!!! О, это просто непередаваемое чувство. Оно сильнее всех вместе взятых эмоций в десятки тысяч раз. Я мысленно посылал эти голоса на хер, но они не успокаивались. Я, прямо на ходу, стал жевать таблетки снотворного. Давясь – глотал. Еле-еле попав в замочную скважину ключом, я, быстрее ветра, заскочил в квартиру. Было просто-таки наиреальнейшее ощущение, что кто-то бегом поднимается за мной следом. СТРАХ!!!  

Заскочил в прихожую. Пронесло! Скидывая на ходу одежду, пробежал к кровати. Накрылся с головой одеялом.  

«Думай о хорошем! О дочери, о летнем дожде, о сборной Франции по футболу, о голых бабах! Да о чём угодно, только о хорошем! ».  

Спасибо тебе, неизвестный мне фармацевт из аптеки! Снотворное подействовало. Я провалился в глубокий-глубокий сон. Безо всяких сновидений и кошмаров. Проснулся я уже в своём уме и памяти…  

Я даже не хочу представлять, чем всё это могло закончиться. Слишком много печальных примеров вокруг. С тех пор прошло четыре месяца. И каждый день я благодарю Бога за то, что я трезв! Быть может, тот, последний заплыв в алкогольное чистилище, как-то помог мне осознать, наконец, что это – смерть!  

У меня нет друзей. Нет семьи. Нет дома. Всё, что можно было – забрал алкоголь. Но! Я ещё живой! И, пока есть силы, я должен, в конце-концов, осознать своё предназначение в этом мире! Делай, что должен и будь что будет!  

Господи! Дай мне терпения вынести то, что изменить нельзя. Дай мне сил изменить то, что ещё можно изменить. И дай мне мудрости, чтобы отличить одно от другого…