"Есть такая работа"

Отшумел выпускной вечер, прощай школа и здравствуй взрослая жизнь! Утром раздался телефонный звонок,  

– У вас сегодня встреча с вашим начальником отдела, – пропела девушка.  

Перед его очами предстала семнадцатилетняя, в яркой юбочке, длинной в тридцать сантиметров, на высоких каблуках, вчерашняя школьница.  

Он стал рассказывать где я буду работать. Отдел называется ОРБ.  

– А что это означает? – задала я глупый вопрос.  

Он терпеливо мне начал рассказывать, где и чем я буду заниматься.  

– Отдел радиационной безопасности. Специальность твоя называется – дозиметрист.  

Для меня это ничего не говорило. Ну, радиация, безопасность – это более-менее понятно, а вот кем я буду работать…? Училась я печатать, вести делопроизводство и стенографировать.  

– Пока тебе не исполнится восемнадцать, ты будешь этим заниматься, – успокоил меня мой шеф.  

На следующий день я должна быть уже на работе. Вот и кончились мои последние летние каникулы.  

Первый блин комом. Я перепутала номер автобуса. Пришлось просить меня отвезти знакомых.  

– Куда мы едим, так далеко, кругом лес. – крутила я головой и постоянно спрашивала водителя.  

Просто отдел ОРБ переехал в новое здание, на новую производственную площадку, где еще шло строительство. У здания стоял часовой и мой будущий начальник лаборатории с готовым пропуском.  

Сначала он провел меня к кладовщику для получения спецодежды. А это трудная задача. Моего детского размера не было.  

– Ты у нас единственная молодая девушка, в основном мужской коллектив, есть конечно молодые специалисты, но они после института. Есть немного женщин, но они все в возрасте.  

Провели меня по зданию, познакомили с моими коллегами. Всем было очень любопытно посмотреть на новую сотрудницу женского пола.  

Завели в мой личный кабинет секретаря, где я буду выполнять работу секретаря, совмещая с основной работой лаборанта в фотолаборатории.  

Пошли в фотолабораторию. Там заведовала всем этим хозяйством Валентина Павловна, маленькая, круглолицая и всегда улыбающаяся женщина. Это была моя наставница.  

Шаг за шагом учила она меня всему: и работе, и жизни. Это была моя вторая мама.  

В первый же день я получила боевое крещение. Валентина Павловна сказала,  

– Лучше один раз увидеть, чем я тебе буду рассказывать скучную и непонятную теорию, пошли работать!  

Зашли в темную комнату, посадили меня на стул, выключили свет.  

Полная темнота. Валентина Павловна, передвигаясь уверенно, как будто у нее во лбу фонарик, рассказывает, что она делает.  

Рентгеновская пленка тогда еще боялась даже красного фонаря. Наша работа заключалась в том, чтобы зарядить фотопленку в дозиметры, которые выдавались всем работающим с радиоактивностью. На этой пленке накапливалась доза в течение месяца.  

Потом дозиметры собирались, пленка проявлялась и измерялась. Все полученные дозы записывались в индивидуальную карточку. Но для этого нужно было в полной темноте нарезать пленку точно определенного размера, вложить в дозиметр. Еще мы готовили бумажные дозиметры для командировок.  

Там еще сложнее: нарезать пленку, написать на ней номер, вложить в бумажный конвертик с таким же номером, заклеить. И все это нужно было делать в полной темноте. Я сидела и только спрашивала,  

– Валентина Павловна, ты где, что ты делаешь?  

Она передвигалась по комнате так уверенно, делала так все красиво, что я была в ужасе – у меня никогда так не получиться. Я жутко боялась, что перепутаю кюветы с проявителем и закрепителем. Кто занимался фотографией или хотя бы слышал, как проявляют фотопленку, знает, что это такое.  

Но со временем и я научилась уже одна справляться с этой работой. Одновременно я вела все бумажные дела в отделе. Печатала документы. Работы было много, но интересно. Еще комсомольские дела, а так как самая молодая – культурную работу в отделе.  

Годы шли, опыт набирался. Рядом работали люди, которые стояли у истоков образования нашего научного института.  

Когда мне исполнилось восемнадцать и сдав экзамены на разряд, меня перевели в дозиметристы, я уже могла работать с радиоактивностью.  

Все новое я впитывала как губка. Этому в институтах не учат.  

Меня окружали люди с огромным опытом, многие с научными званиями, и я должна их контролировать, не допускать аварийных ситуаций. Пришлось изучить кучу инструкций, научной литературы. А главное обучение – это постоянно задаваемые вопросы к опытным сотрудникам.  

Я отвечала за их здоровье, а может быть и жизнь. Радиация штука серьезная. Перед моим приходом на предприятии было ЧП. Погибли люди. Мои старшие наставники были там. Учиться было есть чему у них.  

Конец апреля 1987 года, я на работе. По радио передают новости. На Чернобыльской атомной станции произошла авария. Мы все замерли. По телу пошел озноб.  

Если передали по радио, значит скрыть это уже нельзя. А это значит, радиация уже попала за пределы России. Нам, специалистам было понятен масштаб этой катастрофы.  

Тогда еще не зная всей правды, мы понимали, что это очень страшная авария и всех нас она коснется. Так как наш отдел радиационной безопасности, то сам Бог велел всем туда ехать.  

Наших дозиметристов посылали туда в командировки на несколько месяцев. Вся Страна бросила туда все силы на ликвидацию.  

Военные, пожарные пострадали сильнее всех. Потом на расчистку поехали строители, водители. Им приходилось работать по минутам, полученные дозы были огромные.  

Мы с моей начальницей единственные женщины дозиметристы тоже хотели поехать, но нас не послали. У меня тогда уже было трое детей, а Эльвире уже было за пятьдесят. Сказали, что наши мальчики за нас там поработают. Их посылали по несколько раз.  

Приезжая, они рассказывали о жуткой ситуации, о пустующих поселках, городах. Все как в жутком фантастическом фильме. Только это была страшная действительность.  

Мы прекрасно понимали, что кто там работал, теряли свое здоровье, а многие и жизнь. Последствия будут тянуться многие годы. Многих наших ребят мы уже похоронили.