В гостях у хоббита.

– Кощей Бессмертный, Змей Горыныч вседержитель, как же это меня угораздило-то, – кряхтела Баба Яга, пытаясь разогнуть затёкшие части тела.  

Она с трудом встала с маленькой кровати, в которой всю ночь спала в позе эмбриона.  

Нет, печь здесь была, но какая-то не нашенская. Ни тебе лежанки во весь рост, ни тулупа овчинного, ни лягушачьих лапок под потолком. Одним словом – хоббиты. Ничего по-человечески сделать не могут.  

– У, проснулась, старая немочь, – проворчал хоббит, из ушей которого росли седые волосы.  

– Ты себя в зеркало видел? Тоже мне, мОлодец нашёлся, – ответила Баба Яга, пытаясь присесть на крохотную табуретку.  

Торбал сидел за столом и что-то строгал маленьким ножом. Стружка летела в разные стороны. Баба Яга только и успевала уворачиваться.  

– Вот же лихо одноглазое, вот же чучело коротконогое, – закричала она, когда стружка прилетела ей в глаз.  

Хоббит посмотрел на неё из-за своих косматых бровей, и, бросив деревянную заготовку в угол, забегал по своему домику, нервно размахивая руками.  

– Нет, ну это же надо. Свалилась мне на голову, как прошлогодний снег. Храпела целую ночь так, что тролли в своих пещерах подпрыгивали. Так она ещё и с самого утра мне нервы делает, – кричал он, топая своими маленькими ножками, ставя тем самым точки после каждого предложения.  

– Ну спасибо за хлеб, да за соль. Кстати, о хлебе. Ты бы покормил гостя с утреца. А то так кушать хочется, аж в глотке всё пересохло. С самого вечера маковой росинки не дал, – проворчала Баба Яга, вертя крючковатым носом, надеясь уловить запах еды.  

Но, увы, Торбал был суровым хоббитом. А они, как правило, по утрам не едят. Поэтому и ходят такие сердитые всё утро до обеда.  

Хоббит, от такой наглости, аж дар речи потерял.  

– Не было такого уговора, чтобы тебя ещё и кормить, – сказал он, спустя некоторое время.  

– Ладно, ладно, не кипишуй, сердешный. А то вон какой красный стал, неровен час и ноги протянешь. Кто ж мне тогда ступу мою чинить будет. Что-то мне не охота в этом, забытом Кикиморами месте, надолго задерживаться, – проворчала Баба Яга, направляясь к выходу.  

Нет, она, конечно, в темноте поняла, что упала не на царские хоромы, но как она смогла вчера в эту нору залезть вопрос был интересным.  

Опустившись на колени, да вспомнив всю нечистую силу, Баба Яга выползла на белый свет.  

Отряхивая свои юбки она искоса посматривала на Торбала, который ходил вокруг ступы.  

– Чё ты возле неё хороводы хороводишь? Не видишь, что пробоина на днище. Поставь заплату и дело с концом. Да полечу я домой. У меня ж там изба не кормлена, да кот-баюн не обласкан, – сердилась Баба Яга, глядя на не расторопного хоббита.  

Торбал давно на свете жил, и понимал, что, если женщина к тебе прицепилась, то это надолго, а то и навсегда. Навсегда Торбал не хотел. Поэтому решил сделать так, как хотела женщина в лице Бабы Яги.  

Хоббит приволок кусок какой-то коры, который, как нельзя лучше подходил для заплаты. Взял в руки молоток и огромные гвозди. Баба Яга даже переживать стала, чтобы он свои маленькие пальчики не прибил. Вот, святая женщина, хоть и Баба Яга.  

Долго ли коротко, но через час ступа была как новенькая, хоть и налетала уже бесконечное число километров.  

Баба Яга, жевавшая с голодухи выдернутую в огороде хоббита морковку, обошла ступу вокруг.  

– Вот, можешь же, когда захочешь, – сказала она, забрасывая хвостик морковки обратно в огород.  

Торбал увернулся от нежностей Бабы Яги, которая хотела на прощание поцеловать его в глянцевую лысину.  

– Ну, как говориться, будете у нас в Тридевятом, милости просим! – сказала она, запрыгивая в ступу.  

– Угу, – ответил Торбал, думая про себя, что лучше уж с гномами играть в карты на интерес, чем у этой женщины в гостях столоваться