В Глушь.(Часть 3)

Глава 3.  

В село Серёжа входил как победитель. Кого он победил не важно, но после городского асфальта пыльная дорога казалась чем-то первозданным, и хотелось расправить плечи, выставив грудь колесом. И тут же перед глазами вставала картина про трёх богатырей, висевшая на стене, аккурат напротив дедовой кровати. Дед, когда просыпался, смотрел на Илью Муромца, и всегда говорил:  

– Тридцать три года на печи лежал, вон какую ряху наел.  

– Племянничек, ой, да что же ты так внезапно. Приехал, мой родной. Ты смотри, и грибов насобирал, добытчик ты мой, – голосила тётка Агриппина, рассматривая Серёжу со всех сторон.  

– Вот, в лесу нашёл, к дереву была привязана, – сказал Серёжа, указывая на собаку, которая жалась к его ногам, и скалила зубы на тётку.  

– Дык это же наша Жучка. Собаченька моя дорогая, нашлась родимая. Убежала давеча, всей деревней искали. А она вон что удумала, к дереву привязалась, – говорила тётка, хлопоча с угощением.  

Услышав запах самогонки, с печи слез дед, которому хрен знает сколько лет, столько и не живут.  

– О, внучек приехал с городу. Вот, будет мне теперь с кем за жизнь побалакать. Агриппина, наливай.  

– Да с тебя песок уже сыплется, а ты всё наливай, – сердито бурчала Агриппина.  

– Цыц мне, на отца рот не разевать. Отец с Буденовым самогонку пил, а ты ему вон как отвечаешь, – кричал дед, и в сердцах стукнул кулаком по столу.  

Агриппина поставила бутылку на стол и обиженно насупилась.  

Дед по-хозяйски налил целый гранёный стакан мутной жидкости и поднёс Серёже.  

– Ну, за встречу, внучок.  

Серёжа сделал глоток, второй, третий, на четвёртом сознание его покинуло.  

Перед глазами плясали грибы, показывая ему язык, и убегая в глубь леса. Он пытался их догнать, отталкивая начальника, который грозился его уволить, если Серёжа не отдаст ему свою корзину с боровиками. Из-за кустов выпрыгнула хозяйка квартиры, и выхватив у Серёжи корзину полезла на дерево, мерзко хихикая. Откуда-то выскочил кабан Борька, и учуяв запах грибов начал раскачивать дерево и визжать так, что заложило уши.  

Крик петуха вернул сознание на место.  

Голова болела так, что лучше бы её не было. Серёжа силился открыть глаза, это отозвалась болью во всём организме. Застонав, он попытался принять вертикальное положение.  

Весело посмеиваясь, с печи на него смотрел дед.  

– Эх, Серёга, Серёга, как ты там в своём городе ослаб. Ну ничего, попривыкнешь, самогону-то хоть черпаком черпай.  

Еле ворочая прилипшим к нёбу языком, Серёжа простонал:  

– Я больше не пью.  

Дед захохотал:  

– Свежо предание, да верится с трудом.  

А в это время, во дворе, шёл бой не на жизнь, а на смерть.  

– Дармоедка проклятая, шавка подзаборная, чтоб ты сдохла, псина, – кричала Агриппина, размахивая вилами.  

Жучка скалила зубы, рычала, пытаясь ухватить врага за ногу, ловко ускользая от ударов.  

Превозмогая боль, Серёжа выбежал во двор. Жучка, увидев своего спасителя, с разбегу запрыгнула к нему на руки, радостно виляя хвостом.  

– Тётя, что случилось?  

– Что, что, ничего. Видеть не могу эту скотину, а ты ещё её из лесу приволок.  

– Так это ты её к дереву привязала? Как же так можно? – удивился Серёжа, прижимая Жучку у себе.  

– Да ну вас, оглоеды проклятые, – плюнула Агриппина, в сердцах воткнув вилы в землю по самое не балуйся.  

Продолжение следует...