Всем здоровья

В воскресенье, на даче с удовольствием попил сырой воды из под крана и через пару часов в животе началось прикольное бурление. Ну думаю, – попал. Смешно.  

С собой был активированный уголь, поэтому сразу выпил несколько таблеток. Бурление в животе вроде убавилось, но не прекратилось, выпил ещё активированного угля. К вечеру, когда уже был дома меня несколько раз вырвало, начался понос. В ход пошли таблетки посерьёзнее и если выход жидкости с двух моих противоположных мест значительно уменьшился, то взамен: живот начал болеть. Я поклялся себе, что никогда больше не буду пить сырую воду. Появился соблазн вызвать скорую помощь, но мысль, что самолечение поможет и всё уляжется само собой оказалась сильней и с вечера скорую вызывать не стал. Не хотелось к тому же и беспокоить людей из скорой помощи из-за своей этой глупости с сырой водой из под крана. Решил терпеть до утра, в надежде на улучшения, тем более, что всяких таблеток выпито было к началу ночи уже не мало. Учитывать при принятии решения приходилось и ковид 19, который этим летом 2021 года пугал многих и меня в том числе.  

Супруга с небольшой долей раздражения терпела все мои ночные стоны и кряхтения, поэтому ночь была так себе.  

В семь утра жена безапелляционно решила вызвать мне скорую, а на все мои слабые возражения отрезала: "Всю ночь не дал спать! " Жену я свою конечно очень люблю, но знаю её давно и поэтому чтобы не получить по мозгам, спорить с ней не стал.  

А куда деваться? Против правды не попрёшь.  

Две симпатичные молоденькие девушки в медицинских костюмах, приехавшие на скорой, послушали мой рассказ про сырую воду, пощупали мой живот и поставили диагноз: пищевое отравление. Предложили принимать и дальше таблетки от поноса, посоветовали смекту, сделали обезболивающий укол и уехали.  

Валяюсь на кровати дальше, живот вроде болит чуть меньше, поэтому удалось вздремнуть. Ночью хорошо выспаться не удалось. Жена на работе, дети-студенты по своим каким-то делам.  

В обед, меня пришла проведывать тёща, человек суетливый, вечно сующий нос не в свои дела и имеющий на всё своё непоколебимое мнение.  

Глянув на меня, и, уточнив некоторые детали, она начала в свойственной ей манере, заходя как ей казалось издалека, рассказывать истории, как самолечение зачастую создает риск здоровью и вновь предлагала вызвать скорую помощь. Вероятно она хотела избавиться и от меня, и от ответственности за меня. Я был против. Живот болел терпимо, выспавшись я чувствовал себя значительно лучше, чем вечером и ночью. Дискутировали. Тёща пыталась найти всё новые и новые аргументы, чтобы получить моё согласие на ещё один вызов скорой. Я насквозь видел её незамысловатые уловки и, подшучивая над её историями, стойко держал оборону.  

Сказали же прибывшие утром со скорой медики, что пищевое отравление, значит пищевое отравление. Зачем ещё раз беспокоить людей? Но тёща не унималась: "И от отравлений люди умирают. А может это дизентерия или ботулизм, а может аппендицит, а может камень какой-нибудь начал двигаться, а может то, а может сё. " Так и трещала, как сорока и этим, конечно, немного портила мне моё весёлое настроение.  

Чтобы как-то разнообразить эту безрезультатную дискуссию решили узнать мою температуру. 38, 8. Ого. Я, хоть и не подал тёще виду, как мне казалось, но внутри запаниковал. Конечно, при отравлениях тоже бывает высокая температура, но 38, 8 это всё-таки уже не хухры-мухры.  

Тёща меня уже не слушала, а звонила в скорую.  

Деваться было не куда, пришлось подчиниться, а тёща, кружась по квартире в поисках моих вещей не умолкала: "Будут предлагать ложиться в больницу, не отказывайся, обязательно ложись! Все анализы бесплатно сделают и УЗИ, и рентген, и кровь, и кал, и мочу. Где твой паспорт и полис? "  

Девчонки, приехавшие в этот раз на скорой были ещё более молоды, улыбчивы и симпатичны. Померили давление: 120 на 80, температуру, температура резко почему-то при них спала до 37, 6, сделали кардиограмму сердца, выслушали мою историю про сырую воду на даче, удивились, что утром мне тоже вызывали скорую, поинтересовались тем диагнозом, который мне поставили медики утром и пришли к ожидаемому выводу, что у меня сильное пищевое отравление. Ну и слава богу, а то как-то лень было двигаться куда-то со своей удобной кровати.  

Одним из отличительных признаков воспаленного аппендицита является следующее: больного кладут на спину, медленно нажимают на низ живота с правой стороны и затем резко одергивают руку. В этот момент у больного с аппендицитом появляется резкая боль.  

Мне так делали утром девушки со скорой. Делали так и эти девчонки, но этот признак в отношении меня не работал. Боль была при нажатии на низ живота, а при резком одергивании руки боли почти не было.  

"Воспаление кишечника в следствии пищевого отравления", – резюмировали медики и начали собирать свои вещи и прощаться. Со стороны сороки-тёщи посыпались к ним бестолковые вопросы, на которые трудно было сразу найти какие-нибудь разумные ответы и поэтому одна из сотрудниц скорой не подумав сморозила: "Ну если хотите, мы можем вас забрать в больницу, пусть хирург полностью исключит аппендицит. Поедете? "  

Тёща молча уставилась на меня.  

Блин, попал. Обещал же до этого тёще, что не буду отказываться от госпитализации. Вздохнул, покряхтел, представил, как мне будет выносить мозг тёща, если останусь дома, и согласился ехать в больницу, к немалому удивлению симпатичных девчонок со скорой. Но лучше уж прокатиться с ними, чем остаться с не умолкающей ни на минуту тёщей.  

Поехали. Хорошо. Свежий ветер в окно. Скорая уносила меня от дома, где любопытные соседи с подозрением провожали меня взглядами: "А не ковид ли? Что случилось? Скорая почему?.... "  

В приёмном отделении скорой помощи суета.  

Передо мной была бабуля на каталке то ли в сонном, то ли в бессознательном состоянии. Меня посадили на лавку рядом с ней и сказали: "Ждите здесь, вас позовут".  

Сижу, жду. Скучно, немного мутит, немного побаливает живот.  

Через время суета, люди забегали, тревожно начал приближаться звук сирены скорой помощи. Интересуюсь: что случилось? Везут на скорой тяжелого больно. Суета кругом. Ввозят парня на каталке. Замечаю несколько порезов на нём и кровь: и на нём, и на его одежде, и на каталке. Его вещи тоже все почти в крови. Парень пьян и пытается в чём-то оправдаться. Молодые санитарки дрожащими руками снимают с него всю его грязную, окровавленную одежду и мокая тряпки в ведро с водой обтирают его тело от крови и разводов грязи. Два врача: мужчина и женщина, начинают с озабоченным видом осматривать парня, отдают какие-то распоряжения, слышится команда: "Срочно в операционную". Грохот удаляющихся колес каталки, и в приёмной скорой помощи опять затишье.  

Начали заполнять какие-то документы на поступившую передо мной бабулю. Сижу жду.  

Как ваша фамилия, – обратилась ко мне медсестра. Я ответил. Она взяла у меня кровь из пальца на ковид 19. Сижу дальше.  

Бабульку, что была передо мной на каталке куда-то увезли. Я сижу в приёмной скорой помощи на лавке. Мне уже совсем как-то дурно и плохо, хочется лечь. Соблазнительно лечь на лавку, на которой сижу, но креплюсь и дальше сижу. Не бомж же я какой-то, люди мимо проходят, неудобно перед ними лечь на лавку.  

Сижу дальше, но как-то уж совсем мне плохо и тошнит. Собрав остатки сил, встаю и пытаюсь уточнить, что мне делать дальше и какие в отношении меня здесь выстроены планы.  

"Ну давайте вас пока оформим", – получаю в ответ. Записывают мои какие-то данные, я подписываю какие-то бумаги, что не против чего-то, говорю, что мне дурно и интересуюсь, что мне здесь дальше делать.  

Узнаю, что как будет готов мой результат на ковид 19, то по мне будет принято решение. Предлагают кушетку, раз мне плохо и я с удовольствием на неё ложусь.  

На кушетке хорошо. Свежий ветер приятно обдувает меня из окна. Самочувствие понемногу нормализуется и настроение тоже. Так я долго могу здесь лежать, не надоест и не скучно. Хорошо. Лежу.  

В приёмной больных нет. Все свои, пустая болтовня, что жуки съели всю картошку вместе с отравой, что ничего их не берёт подлецов, что черешня красивая, но червивая, что стоящая сейчас летняя жара уже всем надоела и нужен сильный дождь, а то всё сгорит, что начальство мудрит со стимулирующими выплатами и надо быть начеку и поднимать шум если что, чтобы кровно-заработанные деньги не ушли начальству в карман.  

Как-то хорошо вокруг. Всё привычное, родное. Прохладный ветерок обдувает меня на кушетке. Сам себе я уже как бы и не принадлежу, полностью завишу от обстоятельств.  

Опять небольшая суета, но уже с упоминанием моей фамилии. Понимаю, ковида у меня не нашли и поэтому кто-то за мной идёт из хирургии. Дело моё сдвинулось, ну и хорошо.  

Плетусь по каким-то коридорам за какой-то бабулькой-санитаркой и наконец моя палата и моя кровать. Класс. Наконец-то. Устал. Наверное час – полтора проболтался в приёмной скорой помощи.  

В палате четыре койки, я и интеллигентного вида молодой парень после аварии с наушниками в ушах и экраном телефона перед глазами.  

Лежу дальше.  

Позвали на УЗИ. Молодой парень-врач катал какой-то шарик по животу. Щекотно, страшно: при нажатии на низ живота – больно, но делать нечего – терплю. Поинтересовался результатом. "Ничего определенно ответить пока не могу, не совсем всё понятно", – получил в ответ. Ну да ладно. Дальше в палате лежу.  

Приходящие периодически медсестры, то брали кровь на какие-то анализы, то ставили капельницу и делали укол. Ни от кого ни чего добиться нельзя.  

В палату положили ещё одного пожилого мужчину, тоже не понятно толком с чем.  

Пришла женщина с переносным рентген аппаратом, сделала несколько снимков моих внутренностей. На мои вопросы ответила, что много каких болячек можно диагностировать её рентгеновскими снимками, мои снимки она проявит и передаст врачам минут через 10, если к тому времени врачи будут на месте и ничем не заняты. Врачи по снимкам и анализам может разберутся сегодня что со мной, а может и нет.  

Привезли мужчину худощавого телосложения лет сорока, от которого в палате сразу завоняло куревом. Он, готовя вчера шашлыки у себя на даче, присел у костра, в колене у него что-то хрустнуло и самостоятельно встать он уже не смог. Одна нога у него так и осталась согнутой, а колено болело. За воскресенье-понедельник мужик сделал сам себе несколько обезболивающих уколов, но к вечеру понедельника самолечение ему порядком надоело, нога не выпрямлялась и он решил вызвать скорую.  

Он стонал и тяжело дышал, видно было, что каждое неловкое движение отдавалось в его колене острой болью.  

Ни фига себе. У меня тоже бывало много случаев, когда я на даче приседал на корточки. Вот ужас! Какое это оказывается опасное дело и к чему оно может привести.  

Не помню какие процедуры делали с этим мужчиной, но через время в палату зашел молодой мужчина, по видимому врач и пожилая женщина, вероятно медсестра.  

"У вас в колене скопилась жидкость и надо её от туда убрать", – просветили они не только мужчину с больным коленом, но и остальных больных в палате. Поспрашивали: есть ли у него аллергия на лекарства и, узнав что аллергии нет, начали с ним заниматься. Мужчина был так сильно напуган, что готов был выпрыгнуть не только из кровати, но даже наверное из окна нашей палаты. К колену из-за резкой боли мужик боялся даже прикоснуться, а тут какие-то процедуры. Я искренне сочувствовал ему и с интересом наблюдал за происходящим.  

"Да вы не волнуйтесь. Мы это вам пока только обезболивающий укол собрались делать. Что вы так напряглись. Не волнуйтесь, всё будет нормально. Вы же не первый здесь с этим. Лежите спокойно. "  

Бесполезно. Мужчина успокоиться не мог. Каждый раз ему нужно было время, чтобы собраться с духом и отдаться медицине.  

"Подождите немного, дайте отдышаться. Фу. Ой, ой, подождите", – слышалось от него. Завидовать было нечему. После обезболивающего укола в больное колено ему сделали какой-то прокол, достали из колена примерно четверть стакана коричневого цвета прозрачной жидкости и кажется влили взамен лекарство. После этого началось самое ужасное. Ногу начали выпрямлять. Принцип был на сколько я понял такой, что при согласии больного, врач, применяя небольшие усилия, потихоньку выпрямляет больную скрюченную ногу. Но у мужчины был явный животный страх перед такой процедурой, поэтому он не позволял врачу даже приблизиться с этим выпрямлением к своей ноге, пытаясь сам выпрямить ногу: Ой, ой, подождите, дайте я сам попробую. Нет, нет, подождите. Подождите, я сам сейчас.  

У него ничего не получалось, врача он безумно боялся и поэтому я решил предложить свои услуги: "А давайте я помогу".  

Это вызвало удивление у всех находящихся в палате, но после минутного замешательства появилось коллективное решение, что мне стоит попробовать. Мужчина вероятно не доверял врачу и думал, что как только расслабит свою ногу, то врач сильно на ногу надавит и этим вызовет в колене резкую, сумасшедшую боль. Мне мужик по видимому доверял больше.  

Врач дал мне устные указания, что ногу надо выпрямить как можно ровнее и от этого зависит результат лечения. Через пять-десять минут выпрямления и сильной, но всё же терпимой боли у мужика в колене, нога поддалась и под всеобщий вздох облегчения и радости наконец полностью выпрямилась. Мужик просиял от счастья.  

Думаю секрет успеха этого дела был в том, что мужчина мне доверял и не ждал от меня каких-либо неприятных подвохов, прося иногда то передохнуть, то попробовать нажать посильнее.  

Ногу ему загипсовали, лежим и трындим дальше.  

Через некоторое время мужчина с ногой стал сетовать, что не побрил её, так как гипс засыхая стал стягивать прилипшие к нему волосы на ногах и, судя по всему, это были те ещё ощущения.  

Про себя я подумал, что не мешало бы его заранее предупредить, чтобы он имел возможность побрить ногу. Но имеем мы то, что имеем, а не то что хотим.  

Лежим и трындим обо всём дальше.  

После каких-то уколов и капельницы самочувствие у меня заметно улучшилось и настроение тоже, боли в животе спали. Я надеялся, что больничные мучения обойдут меня стороной, ничего серьёзного у меня не найдут и меня скоро выпишут домой.  

Мои надежды на безоблачное будущее цинично разбила вошедшая медсестра, назвавшая мою фамилию и побрившая мне волосы на животе.  

Вот блин, приплыл. До этого толком никто ничего мне не говорил, а теперь и без слов всё стало понятно: будут резать. Ну хоть какая-то определённость.  

Лежу дальше и успокаиваю себя, что аппендицит не такая уж и серьёзная операция. Соседи по палате успокаивают: "Под общим наркозом делают, всё-равно ничего не почувствуешь".  

Мне всё-равно было как-то страшно, потому что не так давно моего соседа забирали на примерно такую же обычную операцию с язвой. Молодой ещё мужчина, год как ушел с полиции на пенсию, 46 лет. Попрощались тогда с ним, я пожелал ему ни пуха ни пера, он меня послал к чёрту и своими ногами протопал к скорой. Больше я его живым не видел, только в гробу.  

Через несколько дней после его уезда на скорой, увидел его плачущую жену. Сказала, что занесли инфекцию, пошло заражение крови, есть огромный риск жизни. Через несколько дней сосед умер. Жена овдовела, сын и дочь соседа осиротели.  

Я, умереть в течении ближайших нескольких дней вообще не планировал и был психологически к этому совершенно не готов, поэтому такая вероятность, хоть и небольшая, вызывала у меня тревогу и опасения. Но как ни крути, окончательное решение этого вопроса ни от меня, ни от кого-либо ещё не зависела. Все зависело от случая. Верующие говорят: на всё воля божья.  

Около часа ночи за мной пришла пожилая женщина и позвала в операционную. Пошли: она впереди, я как телёнок за ней. В предбаннике операционной мне велели полностью раздеться. Вещи мои унесла та же пожилая женщина. Стою перед операционной голый, стесняюсь немного. Мимо по коридору иногда проходят какие-то люди, внимания на меня почти не обращают. Две пожилые женщины готовят операционную к операции. Заметив моё смущение, одна из них подала мне какую-то немного рваную, но безусловно чистую, вероятнее всего, прокипяченную плотную тряпку по размеру примерно как половина простыни и предложила на что-то присесть. Сижу, жду, немного нервничаю. К низу живота даже притронуться больно, а какой жуткой будет боль, если резать живот в том месте без наркоза, – пугаю себя ужастиками от нечего делать. Жутко от таких фантазий. Фу, ну их.  

Наконец, пошла какая-то суета. Пришли, как я понял, врачи: мужчина и женщина. Мне сказали лечь на операционный стол, что я и сделал, поставили капельницу, померили давление. Начали задавать какие-то вопросы. После заставили, что есть силы, наклониться вперёд и начали колоть в позвоночник, делая, если я ничего не путаю, спинальную анестезию. В принципе терпимо, но в какой-то момент отдало резкой болью в ногу. Вероятно игла случайно дотронулась в позвоночнике до какого-нибудь нерва, отвечающего за ногу, но было это всего лишь миг и в целом процедура оказалась не страшной.  

Посыпались вопросы: как я себя чувствую, немеют ли ноги.  

Ноги онемели, чувствовал я себя не плохо, но было страшновато от того, что я себе представлял. А представлял я себе: как мне сперва разрежут кожу на животе, потом разрежут слой жира, потом мышцы на животе и начнут ковыряться в кишках, чтобы найти и удалить аппендицит. На мгновение мне даже показалось, что у меня будет возможность за всем этим с интересом наблюдать, так как когда мне помазали живот йодом и уже собирались делать разрез, ни какой ширмы между моим лицом и животом ещё не было.  

Слава богу, что ширму всё же установили до того, пока врач не сделал первый разрез. Повезло, а то были бы довольно сильные эмоциональные впечатления от такого зрелища.  

Большого спокойствия мне эта ширма, однако, не принесла и я с тревогой ожидал и представлял, какие мучения меня ждут дальше. Мои тревожные ожидания однако не оправдались и все дальнейшие манипуляции, которые проводились над моим животом никаких особых мучений мне не доставили. Единственно, что под конец операции меня стала пробивать сильная дрожь, настоящая трясучка. Я, переживая за то чтобы дрожь не помешала хирургам, пытался её сдержать, но почти безуспешно.  

То ли добравшись до моего аппендицита, то ли удалив его и рассмотрев, один из хирургов поинтересовалась у меня: почему я раньше не обратился в скорую. Я рассказал всё как было, что первая скорая меня не забрала, сделав обезболивающий укол, а со второй скорой я по сути сам напросился ехать в больницу. Намерения меня госпитализировать ни у кого из медиков, приезжавших на скорых не было. Она рассказу моему немного удивились (куда катится мир), выказала небольшое раздражение и пояснила: "У меня огромный опыт в этом деле и всё-равно, пока сто раз не перепроверю, – окончательных выводов никогда не делаю, а они: один ветер в голове, а исключают аппендицит на глазок. Полная глупость. А если бы он (аппендицит) лопнул? Я бы тут с вами пол-ночи возилась. Глупость полная. "  

Я стал защищать девчонок со скорой: "Наверное их сбил с толку мой рассказ про сырую воду. А вообще, проблема была в аппендиците? "  

"Да. У вас острый гангренозный аппендицит, " – ответила хмуро хирург.  

"А как это гангренозный, " – поинтересовался я, зная, что при гангрене отрезают части тела и гангрена всегда была смертельно опасной.  

"Сгнил ваш аппендицит. Его надо было оперировать значительно раньше, " – ответила без эмоций хирург.  

Да, признаюсь, права была тёща и когда трещала, что надо вызывать скорую, и что нельзя мне отказываться от госпитализации. Шутки с постановкой диагнозов плохи. Зря я с ней тогда спорил и подшучивал над её рассказами.  

Вскоре операция была успешно завершена, а меня переложили на каталку и отвезли в палату. В палате меня ждали с интересом товарищи по несчастью и я им всё вкратце рассказал: что мне удалили острый гангренозный аппендицит.  

Да, дела. До этого я думал, что с операцией и аппендицитом может быть какая-то ошибка. Боялся, что меня разрежут, посмотрят, что всё с аппендицитом хорошо и во всём виновата кишечная инфекция, обратно зашьют как было до операции и извинятся. Но теперь всё стало понятно и на своих местах: разрезали меня не зря, а аппендицит надо было давно удалить. Ну надо, так надо. Деваться не куда, тем более, что операция благополучно закончилась и аппендицита уже у меня всё-равно больше не было. И слава богу.  

Лежа в палате после операции я долго не мог согреться, пока товарищи не укрыли меня несколькими одеялами. Сейчас было лето, днем плюс тридцать и даже ночью настолько душно, что никто из соседей по палате не укрывался даже простыней. Я же под тремя одеялами трясся от холода и только через время наконец, согрелся и уснул.  

Утром проснувшись я почувствовал себя ужасно: всё тело затекло, шов болел даже при сильном вздохе, мучила жажда.  

Меня ещё задолго до операции предупредили, что ни пить, ни есть мне нельзя, до и дотянуться до своей тумбочки с вещами, где была полторашка с водой я самостоятельно не мог. Выручил сосед по палате, который подарил мне пол литровую бутылку с питьевой водой. Я прополоскал рот и выплюнул воду на пол. Бессовестно, по хамски, но проглотить воду без разрешения врачей я побоялся. Сказали же ни пить ни есть. Вдруг что?  

Хочу сказать немного о воде. Вода после операции нужна без газов и оптимален объём бутылки 0, 5 литра. Её удобно и брать одной рукой и подносить ко рту. Обычная полторашка для этого подходит хуже. Одной рукой полторашку удерживать тяжело, а любые манипуляции с увесистой бутылкой доставляют очень болезненные ощущения в операционном шве.  

Первый день после операции самый ужасный. Я хоть и старался меньше стонать и кряхтеть, чтобы не сильно беспокоить своих товарищей по палате, но и лежать молча не мог: то кряхтел, то тихонько стонал.  

На ночь обезболивающий укол и повезло: ночью удалось поспать.  

Второй день уже намного легче. Я и в первый то день вставал и сделал пару шагов, чтобы размять онемевшее тело, а на второй день я уже вообще потихоньку стал шастать туда-сюда по коридору.  

Сегодня шестой день после операции. У меня все хорошо и чувствую себя хорошо, только скучно. Обещали сегодня выписать. С нетерпением жду выписной эпикриз и последних врачебных наставлений. Хочу домой. Здоровья и удачи всем.