Берёзовая роща. (Ч 9)

Глава 9.  

К новому году от Егора пришло первое письмо. Написал сухо и коротко, что у него всё хорошо и к весне он скорее всего не вернётся. Работы, мол много, и пока есть возможность заработать, он останется здесь.  

Иван нахмурился, осерчал на сына. Виданое ли дело пропустить посевную. Но Дмитрий успокоил отца.  

– Ничего, батя, прорвёмся. Брат прав, пока есть возможность заработать, то надо пользоваться. А нас вон сколько много, Марфа, Алена, ты, да я, управимся. Мать с малыми посидит, а мы с самого утра как впрягемся, так за неделю всё сделаем.  

Получив такое письмо от мужа Алена даже не расстроилась. Горько улыбнувшись, обняла сына, и ушла на свою половину.  

Она практически перестала со всеми разговаривать. Если к ней обращались с вопросом, то отвечала односложно и спешила уйти. Авдотья уже не удивлялась, решив для себя, что это тоска по мужу.  

Но тоску по мужской ласке хорошо лечил свёкор, с завидной регулярностью являвшийся ночью на половину невестки.  

Когда это случилось во второй раз Алена было воспротивилась. Тихо, чтобы не разбудить сына, боролась со свекром. Зажав ей рот рукой, Иван, навалившись всем телом на девушку, прошептал в самое ухо:  

– Молчи, сука, иначе ославлю на всю деревню. А Егору скажу, что сама передо мной стелилась.  

Алёна обмякла и покорилась не своей воле.  

Так и жила она, прячась от горя и позора на маленькой груди сына. Прижмёт его к себе, зароется лицом в его детскую рубашечку, пахнущую молоком, и сидит едва дыша, чтобы не спугнуть тихое счастье.  

А Иван, нет, чтобы быть ласковее к той, кого негласно сделал своей женой, стал ещё больше к ней придираться. То щи ему не наваристые, то в хате не прибрано, то ребёнок слишком громко кричит.  

Авдотья к тому времени совсем слаба стала. Как-то в одночасье поникла, высохла, как гнилое яблоко, и слегла.  

Всё хозяйство навалилось на Алёну.  

Эта беда как-то сама собой сдружила её с Марфой, которая нет-нет, да и прибежит помочь по хозяйству. Пока Алёна возле печи хлопочет, Марфа Авдотью обихаживает.  

А старуха, хоть и понимала, что смертный час её близок, но своего отношения к нелюбимой невестке переменять не хотела. Слаба была, а всё норовила какую-нибудь гадость Марфе сказать. Девушка смотрит на неё своими карими глазами, взбивает подушку, и смеётся:  

– Маменька, у вас уже и жало от старости отсохло, а вы всё стараетесь укусить. О душе пора думать, о душе.  

В бессильной злобе Авдотья откинется на взбитую Марфой подушку и мычит не зная, что ответить.  

Однажды ночью, когда Иван приполз к Алёне и слишком громко выполнял свой долг, Авдотья не спала. Она слышала хриплое дыхание мужа, его невнятное бормотание и скрип кровати.  

– Будь ты проклята, шлюха не мытая. Гореть тебе в аду, потаскуха несчастная, – прокричала она и затихла.  

Целый день Авдотья мычала что-то несвязное с ненавистью глядя на невестку. А к утру следующего дня преставилась.  

Как помешанная сидела Алена у мертвого тела свекрови. Раскачиваясь из стороны в сторону она шептала одно только слово:  

– Прости, прости, прости.  

Соседки, прибирающие Авдотью в последний путь, перешептывались между собою, думая, как невестка любила свекровь, что так сильно убивается.  

Продолжение следует...