Аккордеон на стуле. Главы 4,5 (Окончание)

Глава 4  

Борис встретился с представителями заказчика установки, обговорили план и сроки устранения нарушений при монтаже дизель-генератора. С 1965 года по решению руководства страны День Победы был объявлен нерабочим днём. Двойной юбилей: и тридцатилетие Победы, и десятилетие, как этот день нерабочий.  

Приехав утром Девятого мая в Полоцк, Борис отправился на улицу, где в предвоенные годы находилась синагога. Здание бывшей синагоги стояло на прежнем месте, но теперь оно называлось «Мастерская по ремонту швейных машин». Среди празднично одетых прохожих Борис высматривал «лиц семитской наружности» (так спецслужбы страны называли эту категорию граждан). Встретив такого человека, подходил к нему, поздравлял с праздником и расспрашивал, может быть, он что- либо знает о семье его папы. Подавляющее большинство соплеменников были либо приезжими в Полоцк после войны, либо ничего не слышали о семье Левитиных. Несколько человек посоветовали Борису посетить кирпичный завод, где в 1965 году на пересечении улиц Ефросиньи Полоцкой и Космонавтов установлен памятник жертвам фашизма. На обелиске нет надписи о погибших евреях, потому что расстреливали здесь и белорусов. «Может, там кого-нибудь встретите, кто сможет ответить на ваши вопросы. На Девятого мая возле памятника собираются родственники погибших евреев». Но, к сожалению, и там ему не удалось ничего узнать о судьбе родных. Борис посетил ещё несколько мест, связанных с жизнью отца в еврейском местечке, и вечером отбыл в Витебск.  

Установка была принята в эксплуатацию, как и значилось в договоре, 14 мая. Имея на руках документы, подписанные госкомиссией, Борис, с чувством выполненного долга вечером этого же дня вылетел в Горький.  

Первый шабат после приезда из командировки Борис с супругой Беллой и детьми встречал у своих родителей. После трапезы Борис рассказал об удивительном знакомстве с семьёй Пашкевич. Речь Бориса несколько раз прерывался всхлипыванием мамы и супруги, и даже маленькая Лиза, не понимая суть происходящего, но видя, как плачут мама и бабушка, разревелась в полный голос. Сёма, прижавшись к дедушке, внимательно слушал рассказ своего отца. Обычно разговорчивый, часто прерывающий своего собеседника, Михаил Наумович сидел тихо, на его лице можно было прочитать, каких невероятных усилий стоило ему не пустить слезу. А если бы и пустил, кто бы его осудил?  

Повисла тишина. Первой очнулась София Семёновна.  

– Ты на следующий шабат собираешься пойти на молитву? – обратилась она к мужу и, не дожидаясь утвердительного ответа, продолжила: – Думаю я, что Мария Ивановна хочет найти невесту для младшего сына, наведи-ка в синагоге справки.  

В начале июня Борис позвонил в ремонтный цех узнать вышел ли на работу после отпуска Иван Пашкевич. «Да, приехал, но на работе его нет, он вчера мать похоронил... алло, алло, вы слышите меня? » – неслось из телефонной трубки, и через непродолжительное время раздались длинные гудки.  

– Что с вами, Борис Михайлович? "- увидев побледневшего коллегу, спросила чертёжница Тамара Игнатьевна. – Родственник что ли умер? »  

– Родственница, – чуть слышно ответил Борис.  

С Иваном Борис встретился через два месяца в заводской столовой во время обеденного перерыва. Принеся свои запоздалые соболезнования, Борис попросил рассказать о последних днях Марии Ивановны.  

– Беда случилась Девятого Мая. Рядом с памятником погибшим партизанам установили небольшую стелу. Прочитав на ней фамилию своих детей, мама потеряла сознание. Мы с братом вызвали скорую, которая доставила её в Полоцкую областную больницу. У мамы случился инфаркт, третий по счету. Через неделю врачи разрешили ей возвратиться в Горький, но не самолётом. Александр поменял билеты на поезд, и 20 мая мы вернулись домой. Больше он с постели не встала. Все последние дни мы с братом были рядом. За день перед смертью она взяла слово с Александра, что он обязательно познакомится с вашими родителями, она считала, что её младший сын обретёт семейное счастье, только если рядом с ним будет еврейская жена. А я и не возражал. Похоронили маму на кладбище «Красная Этна» недалёко от еврейского кладбища, где находилась могила её близкой подруги Миры Когановой. Мира после рождения внуков переехала из Ломовки в Горький к старшей дочери. Мы с братом решили каждые пять лет посещать могилу маминых детей.  

– Вы приходите к нам вместе с братом, моя мама уже начала действовать, – сказал Борис на прощание.  

– Сейчас не могу, может, через полгода или год…  

Но ни через полгода, ни через год братья Пашкевичи не посетили родителей Бориса.  

Супруга Бориса, Белла Ефимовна, работала врачом-терапевтом в районной больнице Ленинского района. В сентябре 75-го к ней на приём пришёл моложавый мужчина лет сорока. Заполняя формуляр, она обратила внимание на фамилию пациента… Не хочется утомлять читателя о почти полудетективной истории, которая завершилась свадьбой Беллиной подруги врача Тамары Фридман и мастера завода Ивана Пашкевича. Через три года в семье Тамары и Ивана подрастали две девочки – двухлетняя Машенька и трёхмесячная Мирочка.  

Глава 5  

Прошло много лет. Борис с супругой Беллой были на пенсии, сын Семен после окончания Горьковского политеха работал конструктором на родном заводе своего отца. Вместе с супругой Семёна Мариной воспитывали двух детей: внучку Рахель и внука Давида. Дочь Лиза, едва закончив мединститут, вышла замуж и вместе с семьёй мужа уехала на постоянное место жительства в Германию.  

Накануне сорокалетнего юбилея Дня Победы не стало Ефима Абрамовича. Дора Матвеевна, находясь на пенсии, чтобы поддерживать прежний уровень жизни занялась репетиторством – обучала иностранным языкам. От помощи дочери и зятя она категорически отказывалась. В «лихие девяностые», когда по всей огромной стране начались задержки зарплаты, сама помогала семье дочери, точно так же, как и родители Бориса. Пенсии худо-бедно, выплачивали вовремя.  

Одно осталось неизменным – празднование Дня Победы. Семья Бориса, как и прежде, встречала праздник в доме Доры Матвеевны, под портретом Ефима Абрамовича на журнальном столике выкладывались боевые награды, рядом на стуле одиноко стоял аккордеон. Братья Пашкевичи – Александр и Иван- с жёнами День Победы отмечали в доме тещи Бориса. В память о маме они всегда приносили партизанскую медаль и небольшой портрет Марии Ивановны и ставили его рядом с аккордеоном Ефима Абрамовича.  

На следующий день после выхода на пенсию Бориса Михайловича его супруга Белла стала вести разговоры о переезде в Германию, где уже несколько лет жила их дочь Лиза, ставшая к тому времени мамой двух очаровательных детишек, внуков Бориса и Беллы.  

– Я с детства мечтал жить в Израиле, и если уезжать, то только туда и никуда иначе, – отвечал Борис, но понимал, что придётся сделать так, как настаивает жена.  

В конце 1999 года в Израиль вместе с мужем детьми и тремя внуками перебралась Фейгеле – младшая сестра Бориса. Его родители уехали вместе с семейством младшей дочери. Через два года супруги Левитины вместе с семьёй сына Семена посетили родственников, живших в курортном израильском городе Нагария. В душе Борис надеялся, что увидев, как живут родственники и бывшие соотечественники на «земле обетованной», Белла передумает уезжать в Германию. Старенькие родители Бориса были в ужасе от планов семьи сына.  

– Как вы сможете жить в стране, которая принесла евреям столько несчастий и горя, поставила на грань исчезновения целую нацию?! – возмущался Михаил Наумович.  

Ему вторила София Семёновна Борис не находил слов в ответ.  

– Я такая же еврейская мама, как и вы, уважаемая София Семёновна, и хочу быть рядом со своими детьми и внуками. Прежде всего мы едем не Германию, мы едем к дочери и внукам, – отвечала за себя и за мужа Белла.  

В феврале 2005 года семейство Левитиных уехало навсегда из России. Накануне отъезда Борис и Белла устроили проводы, созвав на них своих бывших сослуживцев и немногочисленных родственников, пока ещё остававшихся в Горьком – так по привычке называл родной город Борис.  

Пришли и братья Пашкевичи с семьями. Александр пришёл с внуками. Иван с женой Тамарой и взрослыми детьми. Много хороших слов и пожеланий услышали в свой адрес Борис и Белла от бывших сослуживцев и родственников. При расставании с Тамарой и Иваном Белла сказала своей близкой подруге:  

– Вы тоже могли бы уехать или в Израиль, или с нами в Германию.  

– Не можем, – отвечал Иван. – У постели умирающей мамы мы с братом дали слово, что никогда не расстанемся и будем всегда рядом. Это были последние слова, которые она услышала. Мы каждые пять лет ездим с братом на братскую могилу партизан, где лежат её Васенька и «кровиночки-близняшки» – Ульяночка и Галочка…  

В Германии семейство Левитиных поселилось в городе Вуппертале, где уже десять лет жила их младшая дочь Лиза с мужем и двумя детьми, внуками Бориса и Беллы. Поначалу Борис испытывал некий дискомфорт от того, что жизнь его проходит в небольшом по меркам России городе, но со временем, путешествуя с супругой и внуками по немецкой земле, Борис понял, что грань между большими и малыми городами весьма незначительная.  

Не потому, что был сильно религиозен, а из уважения к своему отцу, сохранившему язык и религиозные традиции в стране, где это, мягко говоря, не приветствовалось, Борис стал посещать местную синагогу. Синагога в Вуппертале – это не только культовое учреждение, но и, если хотите, общинный центр, где проводится много разнообразных мероприятий, встреч с интересными людьми и, что немаловажно, при ней была большая библиотека.  

Внуки Бориса с удовольствием ходили в детский центр, находившийся там же.  

Разлука с немногочисленными родственниками и друзьями в наш век Интернета ощущалась не так остро. На юбилей Беллы дети и внуки подарили ей компьютер. Внук Давид обучил бабушку с дедушкой им пользоваться, установил видеосвязь с Израилем, с Россией. Борис с нетерпением ожидал своей очереди посидеть за компьютером, после того как Белла вдоволь пообщается со своей подругой Тамарой. Сын с семьёй жили на соседней улице, дочь Лиза в двух остановках на автобусе от дома родителей и бабушки Доры Матвеевны, которая жила вместе с дочерью и зятем.  

Очередной День Победы семейство Левитиных отмечает дома у Бориса. Так же, как и в Союзе, под портретом Ефима Абрамовича на почетном месте лежат боевые награды, за исключением орденов, которые не разрешили вывезти из страны. Чуть в сторонке на стуле стоит аккордеон. Рядом с ним в резной рамке, прислонённый к вазе с цветами, -портрет Пашкевич Марии Ивановны.