Вирус.

Он бежал по знакомому маршруту.  

Дом, стадион, дом, стакан свежевыжатого сока, клиника. Действия, доведенные до автоматизма. Жизнь расписанная по минутам.  

Сегодня особый день. Он остановился возле цветочного магазина:  

– Фреди, доброе утро! Самый красивый букет гортензий, пожалуйста.  

– Доброе утро, Якоб! Вот смотри, минуту назад собрал букет. Подойдёт?  

– Да, то что надо. Хорошего дня, Фреди.  

– Спасибо! И тебе лёгкой смены.  

Ева была уже на кухне. Стакан свежевыжатого апельсинового сока ждал Якоба на столе.  

Он замер в дверях кухни любуясь линией её шеи, склоненой над тостами для детей. Десять лет они вместе, а у него всё так же замирает сердце при взгляде на эту женщину.  

Ева почувствовала его присутствие.  

– Твой сок скоро состарится тебя ждать, – улыбнулась она.  

Якоб обнял её, поцеловал в шею.  

– Любимая, я тебя обожаю. С годовщиной нас, – протягивая букет, сказал он.  

– Фреди, Хайме, поторопитесь, папа уже уезжает. Иначе в школу пойдёте пешком, – кричала Ева сыновьям.  

– Я сегодня приду пораньше. Будь готова, мы вечером идём в ресторан, – целуя жену, сказал Якоб.  

В последнее время рабочие будни протекали не то чтобы скучно, но без каких-либо происшествий. Иногда они с коллегами начинали шутить, что если так и дальше пойдёт, то они позабудут всё, чему их учили в институте.  

– Хлоя, доброе утро! Как прошла смена?  

– Доброе утро, Якоб! Как обычно, всё хорошо. Новых больных не поступало. Больного из пятой палаты сегодня можно готовить к выписке. Анализы я у него взяла, через час будут готовы. Хорошего дня тебе!  

– Спасибо! Хлоя, у нас с Евой сегодня годовщина, десять лет вместе. Составите с Фредом нам компанию?  

– Ого, молодцы ребята! Поздравляю! Конечно мы придём.  

– Тогда до вечера. Я позвоню.  

Якоб прошёл в свой кабинет. Просмотрел истории болезней, сделал кое-какие записи. Из лаборатории принесли анализы пациента пятой палаты.  

– Здоров, как бык.  

В кабинет заглянула старшая медсестра:  

– Якоб, там привезли женщину, похоже на пищевое отравление.  

– Саманта, я через двадцать минут подойду.  

Микаела осматривала женщину, записывая симптомы.  

– Когда у вас поднялась температура?  

– Вчера. И голова вчера заболела. Ой, как же болит живот. Сделайте уже что-нибудь, кишки крутит не могу.  

Якоб вошёл в тот момент, когда Микаела пыталась взять у пациентки кровь на анализ.  

– Что у нас здесь?  

– Судя по симптомам отравление. Говорит сидели с друзьями в баре, потом она себя плохо почувствовала, скрутило живот.  

– Рвота, диарея?  

– Нет, этого нет, что странно. У неё лихорадка, температура под сорок.  

Саманта ворвалась в его кабинет без стука.  

– Якоб, быстрее, у поступившей пациентки начались судороги.  

Микаела стояла возле женщины, которую била судорога, в растерянности.  

– Я ввела ей противовирусную сыворотку, и её начало колотить. Якоб, я её убила?  

– Всё хорошо, успокойся.  

Реанимация продолжалась сорок минут. Судороги удалось остановить, пульс был в норме, сердце работало. Якоб отправил в лабораторию кровь пациентки на вирусы.  

"Похоже на то, что кончилась наша спокойная жизнь", – думал он, заполняя историю болезни.  

Привезли ещё троих пациентов, тех самых, с кем женщина сидела в баре. Симптомы, как под копирку.  

– Чёрт побери, – тихо выругался Якоб.  

Микаела вошла в его кабинет, лицо бледное, глаза горят лихорадочным блеском.  

– Якоб, она умерла.  

– Чёрт, чёрт, чёрт.  

Он внимательно посмотрел на девушку.  

– Голова не болит?  

– Болит.  

– Температура?  

– Тридцать восемь.  

– Твою мать.  

Он схватил телефон:  

– Саманта, срочно закрыть клинику на карантин. Никого не выпускать. Срочно, – кричал он в трубку.  

– Ева, дорогая, ты только не волнуйся, но я сегодня не приду домой. У нас объявлен карантин, никто не должен покидать пределы клиники.  

– Якоб, с тобой всё в порядке?  

– Да, милая, я в порядке. Поцелуй детей за меня.  

Он положил трубку. Голова болела адски, температура росла каждые пол часа.  

– Ты как, дружище? – спросил Хорхе по телефону, стоя за стеклянной дверью бокса.  

– Да вроде нормально. Голова и живот перестали болеть. Определили какой это вирус?  

– Нет. Это что-то новое и неизвестное.  

– Вот же вляпались, – ответил Якоб.  

Ева включила телевизор, в новостях передавали:  

"Глава Минздрава Боливии Габриэла Монтанью сообщила, что в стране зафиксировали вспышку неизвестного смертельного вируса.  

От инфекции умерла одна пациентка. От нее заразились двое врачей, их госпитализировали в отделение интенсивной терапии с жалобами на лихорадку, головную боль и боль в животе... "  

Она похолодело от ужаса. Пятый день Якоб на приходит домой, бодрым голосом сообщая, что с ним всё в порядке. Кто же эти двое врачей?  

– Алло, Якоб, дорогой, только не ври мне. Только что передали в новостях, что госпитализировали двоих врачей. С тобой всё хорошо?  

– Милая, я же сказал, со мной всё в порядке. Инкубационный период пройдёт, карантин снимут, и я вернусь домой. Всё хорошо.  

Последние анализы Микаелы и Якоба говорили о том, что кризис миновал. На выписку готовили троих пациентов, контактировавших с умершей. Жизнь входила в своё обычное русло.  

Якоб подъехал к дому, в котором не был три недели.  

Сыновья, увидев его машину во дворе, выбежали его встречать. Ева смотрела на исхудавшего мужа, едва сдерживая слёзы.  

– Милая, всё хорошо, я вернулся, – смеялся Якоб, обнимая прилипших к нему сыновей.  

А в это время, в исследовательском центре Атланты, ломали головы как назвать новый вирус из Боливии.