Верный друг

Столь недавние прозвучавшие в прессе печальные события династии известного политического деятеля и мне напомнили историю о необыкновенной верности, преданности домашнего четвероногого друга, которую всегда помнит и знает каждый в нашей семье…  

Четвероногие братья наши меньшие. Сколько уже написано, сколько говорено, сколько мы знаем примеров, когда они поражают своей преданностью, самоотверженностью и безграничной верностью. Без них, наверно, теперь и не представишь свою жизнь. Порой озлобленные, агрессивные, обиженные жизнью или людьми, потерявшие свое прямое назначение, но в основном добрые, ласковые, неустрашимые. Всегда рядом с нами – храбрые и бескорыстные, не требующие взамен ничего. Часто защищая нас от опасности, они, не задумываясь, готовы отдать свою жизнь.  

Много историй. Но мне хочется поведать одну необычную, на первый взгляд, даже из ряда вон выходящую, но так поражающую до глубины души историю, связанную с человеческими судьбами в непростой период переломной исторической эпохи, – фрагмент из жизни моих прадедушки и прабабушки и их четвероногого верного спутника, переданный мне от моей мамы.  

Надо сказать, что в нашем роду наблюдается давно сложившаяся традиция: наряду с вечерним чтением вслух и пересказом народных сказок делиться своими историями из жизни. Это как бы давным-давно начавшийся увлекательнейший сериал, порой с трагическими эпизодами, который, непрерывно пополняясь новыми витками жизненных повествований, передается от поколения к поколению. И так уж повелось, что именно наши бабушки-прабабушки были рассказчицами-сказительницами этих семейных историй.  

Всякий раз возвращаясь со службы на своем Орлике, Василь Васильевич обязательно приносил детям какой-нибудь гостинец. Или четвертинку душистого черного хлеба, или вязанку бубликов, или мятный пряник, или свежее яблоко, а бывало и краснобокую грушу. И при этом он всегда непременно говорил:  

– А это вам от зайчика.  

В этот вечер дети тоже ждали его возвращения. И вот, ура, послышались знакомые шаги, и тихо скрипнула входная дверь. Василь Васильевич сегодня вел себя немного необычно: молчаливо и загадочно. Долго возился у порога, стучал сапогами, сбрасывая вязкую слякотную грязь. Наконец он зашел в комнату, внеся за собой много уличного холода. Дети, затаив дыхание, как всегда с нетерпением ждали привычного гостинца от зайчика.  

– Вот вам и Налёт! Немножко не от зайчика, но почти, – произнес Василь Васильевич торжественно и вместе с тем шутливо вместо обычного приветствия и быстро положил на пол черный дрожащий комочек.  

С удивленными и радостными возгласами все бросились рассматривать неожиданный гостинец. Им оказался маленький пушистый щенок. Явно не готовый к такой встрече, он жалобно визжал, испуганно озираясь кругом.  

Почему Налёт – спросите вы? А дело было так…  

На дворе стояла поздняя осень. Как всегда Василь Васильевич спешил поскорее вернуться домой. Вдруг неожиданно его Орлик на всём скаку остановился, вынуждая своего хозяина проверить, что же послужило причиной столь внезапной остановки. Быстро соскочив с коня, он обнаружил на дороге полуживого щенка и, обращаясь к нему ласково, проговорил:  

– Как ты тут оказался? Конечно, погибнуть тебе не дадим. Не беспокойся – всё будет хорошо.  

Так всё и вышло…  

Что было необычного в этом щенке: большие уши, длинные лапы, в общем-то, не очень был красив. И при всём при этом он всё равно стал любимцем всей семьи. Хоть он и был еще небольшим, но уже превосходно отличал своего спасителя и каждый раз с нетерпением ждал его прихода. Всегда проявлял радость и выказывал благодарность, своим восторженно-умиленным видом демонстрируя, что знает и помнит.  

Миновала зима, наступила весна. Налёт подрос, окреп, даже пытался запрыгивать, как и дети, на теплую русскую печку, спасаясь от бычка, который тоже в зимний период находился в доме вместе со всеми.  

Весна постепенно входила в свои права. Потихоньку подтаивали румяные остроносые снеговики возле невысокого каменного заборчика в простонародье – лисы. Еще стояла промозглая погода, но уже всё чаще и чаще выглядывало солнышко, подсушивая двор. И вот в такие солнечные дни Анна Кондратьевна разрешала детям выходить на улицу.  

Весне и погожим денькам радовалась и вся живность, которая обитала во дворе. Всё галдело и кудахтало, но больше всего слышно было петуха Петьку. Вот уж кто поистине считался по праву хозяином своего двора и, являясь грозой для всех и вся, наводил ужас и страх своими агрессивными неожиданными нападениями.  

Эта важная горласто-заливистая птица с большим ярко-красным гребнем всегда при любом случае старалась доказать, кто во дворе хозяин. Потому, выходя из дома, всегда для начала нужно было осмотреться, не видно ли где поблизости вездесущего Петьки, который своим ответственным долгом считал следить за порядком, и в любую минуту быть тут как тут. И, как правило, норовил напасть по-предательски сзади.  

И вот однажды в один из таких погожих дней (никто еще во двор не выходил, потому что Василь Васильевич в этот день на службу не поехал, у него был выходной) со двора неожиданно донесся неистовый визг и плач Налёта. Все высыпали на улицу: и детвора, и взрослые.  

Эта первая смелая попытка маленького найденыша самостоятельно погулять во дворе вылилась для него в неожиданную трагедию. За свою «дерзость» он и был жестоко наказан. Петька не потерпел такого нахальства. Да еще от кого?! Какого-то кудлатого вислоухого длинноногого щенка…  

Глава семьи отбил Налётика у Петьки. Жалуясь своему спасителю, он тихонько поскуливал, зализывая глубокие ранки, нанесенные острым клювом и шпорами забияки Петьки. И чтоб быстрее помочь с заживлением, всё семейство ухаживало за ним, а дети часто смазывали бедолаге полученные раны целебными настоями из луговых трав, которые заваривала бабушка Настасья Федосеевна.  

Он никого не оставлял равнодушным, потому что, действительно, на него нельзя было смотреть без сочувствия и жалости. Всем своим видом обиженного и несчастного маленький Налёт у любого вызывал сострадание.  

Василь Васильевич благодаря своему удивительному умению находить для каждого в любой ситуации ободряющие напутственные слова в свою очередь тоже старался как-то помочь своему найденышу.  

– Да, дружок, баловнем судьбы тебя явно не назовешь, поэтому надо учиться у жизни отвоевывать себе местечко под солнцем, невзирая на часто уготованные ею изрядные шишки. Да, брат, только так, уж поверь моему горькому опыту, – невесело улыбаясь и нежно поглаживая щенка, часто повторял он.  

Теперь Налёт старался один во дворе не появляться. Но зато этот случай еще больше привязал его к своему спасителю. Маленький найденыш всегда был рядом и неотступно следовал за ним, всячески выказывая свою преданность и предпочтение. Да и не только Налёт таял от восторга, радовал Василь Васильевич и всех, когда выдавался ему не так часто выкроенный выходной. Вообще, сам по себе красив и безупречно сложен, он был очень веселым интересным человеком. Да и вся семья наряду с прекрасными внешними данными, вдобавок ко всему, была еще и наделена многими талантами.  

А как дружное семейство пело по вечерам! Очень часто, особенно после ужина Василь Васильевич любил где-то пристроиться поудобнее, и рядом, конечно же, Налёт. И как по команде, сначала детишки, как воробьишки, слетались, а потом, так уж повелось, собиралась и вся семья вокруг главного запевалы. И импровизированный домашний концерт начинался красивым лирическим тенором, где песня за песней, подхватываясь дружными слаженными голосами, создавала потрясающий хор. Удивительно чарующие звуки и нежный напев, смешиваясь с мягким дуновением ветерка, разносились далеко по всей округе. Какие это были счастливые незабываемые минуты детства.  

Так дни сменялись один другим. И мохнатый дружок превращался в красивого длинноногого пса с разумными глазами, чем радовал всех и особенно своего друга-спасителя. Налёт легко поддавался дрессировке и безукоризненно выполнял все команды, которые от него требовались. А так как Василь Васильевич очень любил охоту – полюбил ее и Налёт. Поэтому – Апорт, Налёт, ищи! – была самой любимой фразой, которую пес хорошо запомнил и с радостью ждал.  

Добычу он находил всегда и приносил отовсюду, на каком расстоянии она бы не находилась. И необыкновенное чутье этого пса, ставшего просто незаменимым товарищем на охоте, помогало прежнему маленькому найденышу быть смышленым помощником вообще во всём. А его внушительный вид безоговорочно убедил всё население двора, особенно Петьку, что теперь он хозяин, и именно его нужно уважать и бояться. Если Налёт вдруг неожиданно появлялся во дворе, вся живность предупредительно расступалась перед ним, а Петька, как правило, сразу исчезал и где-нибудь пересиживал.  

А по всей деревне как-то так с тех пор само собой непроизвольно разошлось-приклеилось, что Василь Васильевич и его Налёт – неразлучные друзья. Всегда их можно было встретить вместе. Налёт весело и с удовольствием сопровождал своего друга: дома, на охоте, в огороде, саду и в поле.  

Здесь хотелось бы, опираясь на рассказы бабушки и мамы, немножко остановиться и поподробнее рассказать читателю о необыкновенной уникальности человека – моего прадеда, жившего на самом рубеже двух довольно непростых столетий.  

Вообще прадед мой Василий Васильевич Скиба, являясь прямым потомком и представителем древнейшего рода дворян-переселенцев, основавших еще во времена крепостного права большое поселение, выросшее впоследствии в крупный районный центр на юге России, был, можно сказать, неординарной, даже легендарной личностью. Не терпящий несправедливости он, если надо, никогда не боялся защитить слабого, всегда отстаивал свою правоту. Притом обладал качествами (сейчас не столь в чести): благородством, добротой, честностью, отзывчивостью, доверчивостью и наивностью. И вместе с тем он был человеком высокой культуры, начитан и образован. И вообще относился к таким людям, которым еще и еще можно добавлять такого же рода качества.  

Имея офицерский чин, принимал участие в Первой Мировой войне. Во время одного из сражений он был тяжело ранен и взят в плен. Чудом оставшись в живых, устроил побег. С великими трудностями пробираясь по вражеским землям, ему все-таки удалось вернуться на родину, где он давно считался без вести пропавшим.  

Тут вихрь революционных событий закружил его. Под воздействием реальной действительности Василь Васильевич с твердой убежденностью переходит на сторону Красной армии. Опыт, ответственность и высокий долг позволяют ему стать легендарным командиром. И только новое тяжелое ранение наконец-то позволило вернуться в родные места.  

Но радость возвращения домой была вновь омрачена столь часто окружавшими его несправедливостью, жестокостью и трагическими событиями – немилосердной расправой над родными, которых насильственно выселили с полной конфискацией земли и имущества в далекий морозный и снежный город Котлас, где их просто выбросили в сугроб вдали от населенных пунктов. Чудом удалось вернуться и выжить лишь матери Настасье Федосеевне и младшему брату. «Пожалели», оставили только жену, то есть мою прабабушку Анну Кондратьевну (как вдову погибшего на фронте, а все считали, что Василь Васильевич давно уже погиб), переселив ее с детьми из родового имения в небольшой крытый соломой домик, в котором и проживали все вместе с вернувшимися из Котласа.  

Вообще часто слушая рассказы близких, я не раз отмечала для себя какую-то необычность и нетипичность семьи Василь Васильевича. Где наряду со знатным происхождением, ее отличали несвойственные их сословию щедрость, гостеприимство, простота, отзывчивость и чуткость. Всегда были готовы прийти любому на помощь, работали наравне со всеми и в поле, и дома. Сами непосильно трудились и других поддерживали. А мама Василь Васильевича Настасья Федосеевна еще и когда добрым словом, когда своими только ей известными приговорами с травяным настоем, всем со многими недугами справляться помогала. Поэтому бежать за границу никто не помышлял, да и были уверены, что не за чем.  

Напрашивается вопрос: почему подвергли эту семью такой жестокой расправе и никто даже не замолвил слово в защиту – непонятно и, увы, не у кого спросить. К сожалению, нас разделяет столетие, а чем дальше события, тем сложнее разобраться в них.  

Так уж сложилось, что то ли по стечению обстоятельств, то ли какой-то рок преследовал, но прослеживалась определенная тенденция-закономерность этого обедневшего дворянского рода – наблюдавшаяся периодичность взлетов и падений вплоть до нищеты. И как ни парадоксально, один из таких типичных периодов, когда всё складывалось, шло на подъем, и жизнь, казалось, «смилостивилась» и дала возможность подняться после очередных неудач (то засухи, то неурожаи, то эпидемии), пришелся на 1917-й год.  

Толчок этому подъему дал непосильный труд, в результате которого бабушка Василь Васильевича ослепла, а у дедушки нарос горб. Да и сам Василь Васильевич с братьями, подхватив начатое, тоже трудились, в полном смысле этого слова, не сидели, сложа руки, и к началу революции вновь самоутвердились в испокон веку принадлежащем им по праву титуле древнейшего дворянского рода.  

А жизнь опять готовила очередной виток неимоверных испытаний. Снова нужно было бороться для того, чтоб выстоять, да не просто выстоять, а выжить. И по какому-то, непонятно по чьему-то сложившемуся, правилу, следующему поколению подняться снова для того, чтоб опять упасть. Но не будем забегать вперед – это возможно будет в следующем повествовании, как-нибудь в другой раз. А сейчас вернемся к тем тревожным революционным и послереволюционным событиям.  

Добрая душа Василь Васильевич сумел понять и простить. Ведь он верил в доброе начало людей и светлое будущее, и, в первую очередь, считал своим долгом – служить людям. Быть хозяином на своей родной земле: строить, сажать и сеять, чтоб цвели сады и колосились нивы. Трудиться со всеми вместе, созидая и для себя, и для будущих поколений. Вот таким он был.  

И, кажется, жить бы да радоваться: и новый дом был почти построен, и вишневый сад посажен, и лучшие сорта винограда принялись, привезенные от дяди из Крыма…  

И как за это всё отблагодарили…  

Шел 1929-й год. Снова наступила осень. И Василь Васильевич чаще стал с Налётом уезжать на охоту. Как правило, они всегда старались возвращаться до заката солнца. А в этот вечер почему-то уже и стемнело, а друзей-охотников всё не было. Вот уже и полночь, а их всё нет и нет. Забарабанил в окна дождь, и Анна Кондратьевна всерьез забеспокоилась. Поделиться своей тревогой решила с соседями, которые постарались успокоить:  

– Может, задержался. Всякое бывает – подождем.  

Медленно минута за минутой тянулось время. Не смыкая глаз, все напряженно прислушивались к любому шороху, который обнадеживал и вселял надежду, что вот-вот послышатся знакомые шаги, и Налёт с веселым лаем, как всегда после очередной охоты, запрыгнет на печку, и, согреваясь, со всеми будет спать до утра. Но никто не возвращался. Так прошла в тревожном ожидании вся ночь.  

А с рассветом на опушке леса нашли убитого Василь Васильевича и рядом с ним израненного Налёта. Пес был еще жив.  

Такое горе пришлось перенести семье. Просто невозможно было смириться с горестной мыслью непостижимой непоправимой утраты. Да и как тут смиришься?! Даже не верилось, что самого близкого дорогого родного нет, и никогда больше не будет.  

Кто виноват и что произошло – так никто и не дознался. Приехавшая после трагедии милиция в «оперативном режиме» провела опросы, со слов свидетелей составила документальные протоколы, особо ни во что не вникая. И, как это уже издавна повелось и стало традицией, – дело было закрыто за неимением достаточных улик. А чудом оставшийся в живых единственный свидетель Налёт, слывший очень смышленым и разумным, к сожалению, ничего не мог сказать.  

Детей решили временно отвезти в соседнюю деревню к дяде Игнату, и с ними вместе израненного Налёта. Был шанс, хотя бы его спасти, если Василь Васильевича было вернуть невозможно. Лишившиеся отца малышки верили, затаив надежду в сердце, что их верный друг останется жить.  

В течение месяца все вместе выхаживали его. И постепенно Налёт приходил в себя, побеждая жестокий недуг. Всё чаще поднимая голову, как бы искал кого-то затянутым поволокой глубокой тревоги и невыразимой грусти взглядом и не находя того, кого искал, отворачивался, пряча голову и закрывая глаза. Но все-то знали и понимали, кого хотел видеть рядом Налёт. И осознание страшного горя, и тяжести утраты вновь всецело захватывали всех от того, что не было возможности ни помочь, ни вернуть.  

И всё же время и молодость брали верх: раны Налёта понемногу затягивались, восстанавливались силы. И это постепенное выздоровление нашего верного друга и всем помогало отвлечься от тягостных мыслей о недавней горестной утрате.  

В скорби пролетали дни. Дети вернулись под родной кров. Как было тяжело находиться в осиротевшем доме. Но нелегко было и Налёту. Что творилось с ним – не передать словами. Страдал, плакал, как и все: выл, лаял, бегал по двору, словно бы обращаясь к своему верному другу. Так продолжалось несколько дней. Потом он стал убегать и подолгу отсутствовать, с каждым разом возвращаясь всё реже и реже. И так продолжалось до тех пор, пока он совсем не исчез.  

Его долго искали, звали, ждали. Истощенного и ослабленного Налёта обнаружили тогда, когда посетили могилу отца. Преданный пес находился там. Домой его пришлось возвращать только при помощи поводка. Но он снова убежал – теперь все знали, где его можно было найти.  

Налёт таял на глазах, и, чтобы как-то помочь ему забыть и выжить, по подсказке соседей, решили его привязать. Но никакие преграды не останавливали тоскующего пса. Снова и снова он бежал туда, где находился его верный друг. Тогда Анна Кондратьевна, жалея Налёта, обратилась к дяде Игнату, чтоб тот забрал его к себе в соседнюю деревню. Но вскоре он и оттуда сбежал.  

Нашли несмирившегося беглеца, когда в очередной раз пришли проведать могилу Василь Васильевича. Налёт уже не дышал. Он лежал неподвижно, как бы защищая своего верного друга от нападения врага, широко раскинув над ним свои крепкие сильные лапы.  

…А виноградник Василь Васильевича, посаженный для людей, именно в тот год после его гибели дал обильный урожай, напомнив всем об истинном труженике (к глубокому сожалению, как очень часто бывает: всегда вспоминаем добрым словом только тогда, когда теряем), верящем в светлое будущее, настоящем добром простом верном друге всего живого на земле…  

И, разумеется, именно у такого человека, готового отдать жизнь ради других, и должна была быть именно такая собака, служившая образцом верности и преданности, как, впрочем, и вся жизнь его хозяина. А как же иначе?!..  

Верности такого рода, как правило, памятники не ставят. А, может, всё-таки стоит? Порой о таком самоотверженном и преданном друге (в полном смысле этого слова) каждый из нас мечтает.  

А способен ли современный человек на такую верность?!  

И всё же хотелось бы верить, что есть еще такого рода люди (не всё же счастье в деньгах! ), вся жизнь которых является примером настоящим и будущим поколениям.