Солнышко Глава 12

Пётр, Мария и годовалая Танечка Макаровы прибыли в колхоз имени Жданова в 1926-ом году. (После войны колхоз переименуют в совхоз, впрочем, особой разницы от этого люди не ощутят. ) Село, куда партактив Нижнего Новгорода направил коммуниста Макарова для ликвидации безграмотности населения, называлось Красное, то есть красивое. Петр организовал курсы для обучения грамоте взрослых, заодно возглавив местную парт-ячейку, а Мария стала учить детишек. Через шесть лет Петра назначили директором вновь отстроенной школы, где он до конца дней преподавал историю и географию. Во время войны он, ввиду малочисленности мужского населения, председательствовал в колхозе, а после победы вновь вернулся на директорское место. Школа, где служили Петр и Мария, стала одной из лучших в области. Её с отличием окончила их Танечка, после чего поступила в Горьковский пединститут. Перед отъездом дочери на учёбу отец на полном серьезе давал ей наставление:  

– Ты, Танька, вместе с дипломом привези нам в село мужа-учителя – продолжите нашу с матерью династию.  

В 1950-ом году на строительство совхозной больницы прибыла бригада молодых парней. Вот уж была радость для местных девчат: после войны ведь мужчин в селе можно было по пальцам перечесть. Был среди строителей рыжеволосый красавец Лёха. Приехавшей домой на студенческие каникулы Татьяне глянулся бывший фронтовик, весельчак и хороший работник, как о нем отзывались строители. Ему она тоже пришлась по душе. Стали встречаться. Лето миновало быстро, но Таня при любой возможности вырывалась на выходные домой, чтобы лишний раз встретиться с любимым. Летом следующего года, прибыв в родное село, Татьяна не обнаружила в нём ни бригады строителей, ни своего Лёхи. Последний, как говорится, не оставил ей ни письма, ни весточки… Проплакав втихомолку несколько дней, сгорая от стыда, призналась Таня родителям, что беременна. На семейном совете решили – будем рожать.  

– Такую войну пережили, столько народу погибло… Мы что, своё дите не поднимем? – резюмировал Петр Никифорович. И добавил: – А стервеца этого я, Танюша, найду и поговорю с ним по-мужски.  

– Не надо, папа, насильно мил не будешь.  

В сентябре пятьдесят первого Таня родила девочку, которую нарекли Катей. В свидетельстве о рождении в графе «отец» стоял прочерк, а отчество девочке досталось от деда. Историю её рождения рассказала Кате бабушка, когда внучка пошла в школу, чтобы кто-нибудь чужой и недобрый не просветил её раньше. Но ни ей, ни даже своей дочери Мария не поведала о том, что года через два после рождения Катеньки Пётр Никифорович, будучи в Горьком на семинаре директоров сельских школ, нашел стройорганизацию, в которой числился Лёха. Там выяснил, что по окончании работ в совхозе имени Жданова, тот из треста уволился, забрал жену и двоих детишек и отбыл к себе на родину в Барнаул. Катин дед не хотел огорчать дочь, и бабушка после его смерти тоже об этой истории помалкивала – до одного момента…  

Катя не случайно решила провести все летние каникулы на своей малой родине. Ей нужно было побыть наедине с собой, чтобы разобраться в своих чувствах  

и переживаниях. Бабушка и мама сразу заметили, что с их чадом, обычно спокойным и ровным в общении, что-то не так. То, помогая бабушке по хозяйству, весело с ней щебетала и летала, как на крыльях, по дому, то вдруг умолкала и подолгу о чём-то своём думала, не замечая ничего и никого вокруг. Если до поступления в училище она с интересом поддерживала разговоры с мамой о своей будущей работе в местной школе, то теперь упорно эту тему обходила. Ни кино, ни танцы в местном клубе её, молодую девушку, теперь не интересовали, она предпочитала вечерами послушать любимые пластинки или поваляться с книжкой. Первой не выдержала мама и однажды за семейным ужином, как можно беззаботнее, поинтересовалась у дочери:  

– Ты, Катюша, часом не влюбилась там в своём училище?  

– В училище – нет… – проговорилась, застигнутая врасплох девушка, и густо покраснела.  

– Та-а-ак, – включилась в разговор бабушка. – А ну-ка, внученька, выкладывай!  

Катя и сама хотела рассказать своим родным и о своей любви, и о мучивших её сомнениях, но всё откладывала разговор, не зная, как к нему подступиться. Мама добрая, она, конечно, свою любимую дочку поймёт и поддержит, а вот бабушка с её старорежимными нравами… Затеянный ими разговор оказался очень кстати. Преодолев охватившее смущение, Катя выложила маме с бабушкой всё, как на духу. Закончив  

исповедь, потупилась, а её слушательницы, что называется, впали в ступор. Первой пришла в себя мама. Позабыв, что она интеллигентка во втором поколении, завопила:  

– Ты совсем спятила! Чтобы духу твоего не было в его доме!! И дай мне телефон этого старого кобеля!!!  

Катя, ожидавшая от самых близких людей понимания, сочувствия и помощи, оторопела. В подобном тоне здесь с ней никто никогда не разговаривал. Вскочив из-за стола, она рванулась в свою комнату, но на пороге остановилась и, чеканя каждое слово, осипшим голосом произнесла:  

– Максим Степанович не старый и не кобель, звонить ему не позволю, жить буду, где захочу.  

После чего ушла к себе и там дала волю слезам. Вслед за этим между бабушкой и мамой состоялся любопытный диалог, свидетелем которого из-за плохой звукоизоляции в доме Катя поневоле стала.  

– Ты чего, Татьяна, как с цепи сорвалась?  

– А ты, мама, не понимаешь, что происходит?!  

– Понимаю. Ничего страшного. Девочка полюбила. И, судя по всему, человека хорошего, а главное – порядочного...  

– Ты на что намекаешь?  

– Ни на что. Я так, вообще.  

– Нет, ты на Лёшу намекаешь. Он, мама, не подлец. Вокруг него столько девчонок и вдов увивалось – только помани! А он в их сторону даже не смотрел – очень меня любил. Что он тогда запропал, так время ж какое было! Я потом много раз себя за свою гордыню корила: может, человек в какую беду попал, а я о нём плохо подумала, не разыскала, не помогла. В итоге сама всю жизнь – соломенная вдова, отца дочки лишила, а дочку – отца... Дура!  

– Вот что «дура» – не спорю! Договорились мы с Петром, царство ему небесное, тебе об этом не говорить, но, вижу, приходится. Как было Катеньке два года, случился у него семинар школьных директоров в Горьком. Ну и нашёл он там твоего голубчика. Точнее, не нашёл, а узнал о нём правду. А правда, доченька, в том, что у твоего Лёхи, который тебя так сильно любил, на тот момент уже имелись жена законная и детей двое. Его счастье, что он с семьёй накануне из города убрался...  

На плач двух женщин из своей комнаты вышла, рыдающая, третья, и все вместе залились такими горькими слезами, какими могут плакать, наверное, только многострадальные русские бабы.