Сны и Яви

Вы когда-нибудь задумывались – как мучительно и неизбежно рождается утро?  

Вы уже не спите, но еще и не проснулись. Тело еще находится в состоянии томного оцепенения, а душа в состоянии приятного удивления, и сопротивляясь пробуждению, уже устремляется навстречу реальности. Разум еще отказывается подчиняться законам света, но уже не слушается законов тьмы. Ваше существо какое -то время сопротивляется, корчится и потягивается, томно нащупывая границу теплой ночи и прохладного утра. Мысли путаются на границе восприятия, вызывая сладкую эрекцию сознания. Солнечный луч пробиваясь сквозь задернутые шторы и пробегая по комнате заполняет все пространство, ослепляя только-только открытые глаза. Ласковая нега разливается в растворяющемся полумраке. Родился новый день. Пора ловить впечатления.  

Как известно, не бывает снов без сновидений. А сновидения – от мыслей. Лезет всякое в голову, лезет, а как залезет, так уж ничем не выбить, пока они не приснятся. А как приснятся, надо их поймать и на бумагу положить, чтобы успокоились и назад в голову не убежали.  

Надо сказать, что сны я вижу не часто. Мысли-то в голове все время бегают, но не снятся. Раньше, когда пил, почти каждую ночь цветные смотрел, красивые-красивые, а как бросил, совсем редко видеть стал, и то только черно-белые. Говорят, что у людей талантливых так всегда бывает, поэтому и курить не бросаю – боюсь. А вдруг совсем сны видеть перестану? А я ими очень дорожу. Я потом шедевры прозы из них делаю. Наяву тоже иногда в голову забегает, но все какое-то вялое, литературно непригодное. Сегодня ночью, наконец, поймал мысль! И на шедевр ее голубушку разделал.  

Честь имею Вам его представить.  

И приснится же такое…  

Я понимаю, когда, например, эротика снится – хочется, ну! Или кошмары. Насмотришься на ночь всякой ерунды по ящику и потом долго во сне разобраться не можешь: то ли кошмары, то ли эротика, то ли и то и другое вместе взятое. Раньше политические обозрения смотрел, бросил. Врач запретил. Сказал: «Будешь смотреть круглый стол – будет жидкий стул». Ну, думаю, это уж слишком.  

Вообще, человек я мирный. Тихий я человек. В автобусе не толкаюсь, на ногу больно наступят – не матерюсь, не люблю сквернословить, а чтобы пакость какую сделать – ни в жизнь! Сплю я хорошо. А если порошка принять, так просто замечательно сплю. Правда, от него недержание. Ну, это по сравнению с тем, что этой ночью в голову залезло – ерунда.  

Стрелялся я этой ночью на дуэли. С кем стрелялся, где стрелялся, из-за чего стрелялся не помню. Думается, что я зачинщиком уж никак быть не мог. Стало быть, тот, другой виноват. Вроде в долг попросил, а я не дал. Ну, слово за слово, стулом по столу…  

Помню только утром дело было, вроде как в тумане, в горах. Пятигорск, что ли? Там многие из наших, из талантливых стрелялись. Собственно говоря, до стрельбы дело так и не дошло. Встали напротив друг друга, этак шагах в тридцати, секунданты пистолеты раздали. Что за пистолеты, старинные или современные, не помню. А нам, талантливым, вообще все едино, что пулемет, что водка, лишь бы с ног валило. Перед тем как сходиться, устроили перекличку. Вдруг секунданты нам объявляют, что прежде чем стреляться, необходимо пройти всестороннее медицинское обследование.  

Ну, думаю, все! Не будет дуэли! Как до невропатолога дело дойдет, как докопаются, что я в лечебнице-то побывал, не дадут справку, что стреляться можно. Так оно и вышло. Но только беда пришла, откуда не ждали. Всех прошел. Ухо, горло, нос, сердце, почки, даже стоматолога (зубов у меня вообще мало осталось и те скоро выпадут) и то прошел. Невропатолога, невропатолога прошел! Хорошо из диспансера, из нашего, справку не затребовали, что не бешеный.  

Меня же тут собака на днях покусала. Противная такая, маленькая. Бездомная она, не бешеная. На рынке в мясном ряду живет. А зубы здоровые, чуть полноги не оттяпала. Так я ее кирпичиком маленько-то приложил. Она под прилавок забежала. Ну я и не стал дальше за ней гнаться. Там мужики здоровые топорами коров рубят, а я с кирпичом. Могли не так понять. Так мне уколы делали от бешенства. То ли от бешенства той собаки, то ли от моего бешенства, доктора не сказали. Но уколы помогают.  

И от оториноларинголога я ушел, и от невропатолога я ушел. Он так и не понял, что я талантливый. Бумаги у меня в порядке, не подкопаешься. Давление в норме, температура нормальная, а что в детстве, в три месяца, с сундука упал и головой об пол стукнулся, так это в анкете не указано. Все, думаю, пронесло! Нет, не как в прошлом году, когда через дорогу не успел добежать (туалет-то у меня через дорогу, на пригорке), а в смысле – разрешат стреляться, как всем нормальным людям. Да не тут- то было! Окулист все дело испортил. До чего додумался, паразит, – зрение стал проверять. «Мушку вы, – говорит, – не видите». А на черта мне эта мушка? Мне утро, туман, горы. Мать секунданта! На курок- то я нажать хоть и трясущимися руками как-нибудь двумя смогу, а мушки-то конечно, никакой не вижу. Ну, прямо как в кино: «Где барьер? Не вижу барьера! ».  

«У Вас уважаемый, – говорит, – косоглазая близорукость, не совместимая со стрельбой. Специальные очки делать будем, с оптическим прицелом. Но для этого еще надо пройти обследование. Я вам направление дам в Геймгольца, а месяца через два пожалуйте снова в наши края – стреляться». Ой! Как некстати, как некстати. У меня через два месяца отпуск как раз. Я на море собрался на велосипеде ехать. Да, мы талантливые, на море только на велосипедах ездим. И не такое раньше вытворяли, когда шибко пили-то. Ну что вспоминать, что до лечебницы было.  

Я Вам разве не говорил? Я же недавно в лечебнице побывал, в психиатрической! Понравилось. До лечебницы очень нервный был, а там порошков надавали – спокойный-спокойный стал, такой рассудительный. Это я после лечебницы писателем-то стал. Без выпивки скучно стало, вот я и стал мысли записывать. Поймаю, и на бумагу ее родимую, на бумагу. А до лечебницы и двух слов связать в узел не мог.  

И так я этим литературным творчеством увлекся, что даже подумал, а не начать ли мне пьесы писать для нашего художественного театра. А что? Даже уже и название придумал: «Му-Му на дне». Сюжет такой: служебно-розыскная овчарка по кличке Му-Му преследует вора-рецидивиста Герасима, ограбившего дом одного олигарха, по тонкому льду финского залива. Герасим, будучи уже на финской территории, проваливается под лед. Му-Му ныряет за ним. Это пока, все, что написал. Думаю на Пасху закончить.... Короче, я возражать.  

– В моих – то очках, – говорю, – стреляться, что, нельзя?  

– Можно, – говорит окулист, – но только не в тумане.  

Мать секунданта, думаю! В тумане-то как романтично – стрельба в тумане вроде, как оргазм в облаках! Сколько его не уговаривал, не объяснял, что я неизвестный русский писатель, очень талантливый, все без толку – зарубил дуэль, паразит!  

И приснится же такое…  

Я лежал, распростершись в полной прострации, на самом краю раскладушки и ловил мысли. Что за утро такое странное думаю, неужели таблетки перестали действовать? Кое-как один глаз открыл, огляделся. Потолок ровно висит, носки, как им и положено, в углу стоят, все вроде на месте. Посмотрел на часы – в Нью-Йорке полночь. Ой! Так я же на работу опаздываю! А надо еще успеть мысли записать.  

Чу! Одна в голову ударила, бежит, рифмованная (а в рифму у меня редко ловятся, только с утра по четвергам): «Цвет у трусов стал синий, а не постирать ли мне их в керосине…» Хорошая, думаю мысль, распевная такая. Поймал ее и пригвоздил гусиным пером на чистый лист. Быстренько догрыз за мышью вчерашний сухарь, выпил чашку кофе и побежал. А на автобус народу – что грязного снега весной под ногами. Точно все не поместятся. Гляди, опять поместились. «Вот ведь какая безразмерная штуковина этот автобус, никак не лопнет! » – выбежала у меня из головы очередная и тут же убежала назад. Какая уж тут ловля, когда в автобусе так грудь сдавили, что не вздохнуть, не пукнуть. Ну и конечно, нашелся один, окулист, наверное, на ногу больную, собакой укушенную, наступил. Бросил я ему снежком в спину, когда уже выходили, и пошел по своим делам. Мы, талантливые, незадиристые. Доехал до работы. Но какая уж тут работа, к матери секунданта, после таких снов.  

Вот тебе и сновидения, вот тебе и мысли. Как говорят французы – «Тут вам, не здесь! »  

А снится такое, потому что сны редко видеть стал, с тех пор как пить бросил…  

Начато: г. Москва, «Бирюлево-Восточное» 2008 год.  

Закончено: г. Париж, «Hotel Dauphine Saint-Germain» 2019 год.