УПЫРЯ, ИЗМЕННИЦА И СУКА.

Ночь, темнота.  

Вдовца злосчастного квартира.  

Почти здесь все,  

как у Уильяма Шекспира.  

Но только Коля Гоголь,  

здесь поймет меня.  

Свет мертвый,  

Погребального огня.  

Чур, тени,  

словно по холсту.  

Паук на потолке,  

и на углу,  

Витает от свечи,  

того мерзавца паутина.  

Завешена зеркал,  

домашних половина.  

И чудиться в той темноте.  

Из гроба ты,  

ползешь ко мне.  

Все как в зловещем сне.  

Как в пустоте.  

Густом тумане,  

и огне.  

Луна в окне,  

и желтым светом,  

полниться квартира.  

Крест, молот, кол.  

В руке моей,  

вода в флаконе.  

Крест от нетопырей.  

Твой стон.  

Задернут трауром фронтон,  

свисает бархат штор.  

И зеркало,  

покрыто тканью черной.  

Уж полночь за окном.  

Ночь, темнота,  

скрип гробовой доски.  

И пламя дернулось свечи.  

Взметнулась вверх,  

паучья паутина.  

Луна единственна светила.  

И тени по холсту.  

Из гроба ты,  

к любимому вдовцу.  

Восстав из мира мертвых,  

в полночь появилась.  

Моя при жизни недотрога.  

Ступив босой ногой,  

и пола твердь.  

Явилась ты ко мне,  

Сама в обертке жуткой смерть.  

Моя, страстей любовных,  

неуемная бесовка.  

И бесами наполнен дом.  

И тени лишь кругом.  

Взор помутнен,  

и как бы все в тумане.  

Твой силуэт, что вижу я,  

в лучах луны,  

в оконной раме.  

И это все не сон.  

Погибель тенью,  

кружит, за моим окном.  

Свой пишет новый.  

Мира мертвых,  

ужаса бестселлер.  

Руководит,  

восставшим мертвецом.  

Портрет пером,  

картина Босха.  

Твой силуэт,  

словно из воска.  

И в наготе сама.  

Как жрица,  

непотребного греха.  

И жертва,  

ненасытного бесстыдства.  

Любовь моя.  

Глаза твои, твое лицо,  

как на гравюре у Гюго.  

И синька под глазами.  

Такое даже,  

не передашь в ТВ рекламе.  

Теней, помад,  

и в глубине стиха.  

Вот тянется ко мне,  

твоя рука.  

И шепот о любви,  

последний раз.  

Загробный мертвеца экстаз.  

Аллюр последний,  

пресвятой небесной маме.  

И о таком сам Гоголь,  

не мечтал.  

Когда он «Вия»,  

собственной рукой писал.  

И я тут накрапал,  

пером чуть нацарапал.  

Нет, надо было,  

меньше пить вина.  

От счастья,  

может быть от горя.  

Нет, не Шекспир.  

Меня поймет лишь,  

Гоголь Коля.  

И с ангелами небеса.  

И мертвенность,  

девичьего лица.  

Прости, меня ты подлеца.  

Ступив, ногой в могилу.  

Помог тебе я,  

вылечить ангину.  

Подсыпав не того,  

как бы, «случайно» порошка.  

Змеей была ты.  

Та еще была гадюка.  

И шлюхой адского,  

вампира короля.  

Но бал закончен,  

упыря, изменница и сука.  

Теперь ты не моя.  

Любовь твоя,  

и губ твоих услада.  

Теперь идет,  

лишь мертвецу,  

такому же в награду.  

Лишь упырю,  

к могильному венцу.  

Кирдык всему.  

Закончена ламбада,  

и лимита.  

Шекспир и Гоголь,  

тут уж точно, ни причем.  

И пусть погибну,  

лучше я от простатита.  

Чем от игры твоей,  

любовной колдовской.  

Но я, еще живой.  

Накрыв доскою гробовой.  

Я голову твою,  

вмиг уложу на плаху.  

Смешав прах твой,  

с могильною землей.  

Набив твой рот,  

чесночной шелухой.  

Меня простит,  

кровавой мести Немезида.  

Что отравил тебя,  

не вспоминай.  

Прости, любимая, прости,  

прощай.  

Не помни лиха.  

Средь вороха червей,  

и прочей гнили,  

Любовь как все,  

другое.  

У меня к тебе остыли.  

Я растворяюсь,  

в темноте ночной.  

Я ухожу.  

И вот тебе.  

Своей рукой,  

кол засадив,  

промеж увесистых грудей.  

Вбив гвоздь,  

по шляпку в крышку гроба.  

Прерву я шабаш,  

твой ночной.  

В твоей ночной игре,  

лишь дама пик,  

не туз пиковый.  

С тузами, выпала колода.  

Тебе одной.  

Вершить,  

шабаш свой колдовской.  

И в темноте ночной,  

лишь предаваться ласкам.  

с упырями.  

Луна в оконной раме.  

Задернут трауром фронтон.  

И утренний вдали,  

набатом колокольный звон.  

Лишь, тени по холсту.  

Прости меня,  

кровавой мести жрица.  

Паук на потолке,  

в углу.  

Один мертвец,  

пред гробом на полу.  

Второй, как и положено,  

в гробу.  

Взор помутнен,  

и как бы все в тумане.  

Аллюр последний,  

пресвятой небесной маме.  

Нет, надо было,  

меньше пить вина.  

От счастья,  

может быть от горя.  

Нет, не Шекспир.  

Меня поймет лишь,  

Гоголь Коля.  

И с ангелами небеса.  

А/ROSS  

(Эшелонпродакшн)  

06. 12. 2018г.