Последний день президента

Над крепостью стояло низкое солнце. Огромный город, казалось, зло смотрел на неё со всех сторон своими окнами домов, стрелами проспектов и башнями небоскрёбов. Вставал, мерещилось, решающий день мировой истории. Огромные тёмные колонны людей со злыми и усталыми лицами замученных работой и страданиями, отчаявшихся и не верящих в будущее, двигались к центру города, к той самой крепости, видной издалека, в которой сейчас доживал свои последние часы старый режим. Эта власть была старым режимом, не потому что существовала так уж давно. Дело было не в давности, а в той непреодолимой пропасти, которую власть выкопала сама между собой и народом.  

Крепость была властью, древней резиденцией власти, с теми толстенными древними сооружениями, видевшими и иностранных захватчиков, и бои между народом и его угнетателями, и тяжкие ночные воздушные бомбёжки во время гигантской мировой войны. Когда-то один из древних правителей-собирателей страны построил эту крепость, надеясь ею защитить свою власть. С тех пор эти крепостные стены давно потеряли способность кого-нибудь от чего-нибудь защитить – современная, даже не ядерная, а обычная тяжёлая артиллерия превратила бы эти кирпичи в пыль в короткое время. Только казармы личной гвардии президента, да вертолётная площадка внутри крепости имели серьёзное значение для защиты нынешнего правителя.  

Для разгневанного народа, который уже давно возненавидел президента, даже и такие оборонительные средства крепости почти ничего не значили. Гвардия? Слово-то какое, не то чтобы гнусное, а даже в чём-то смешное! Ну что может сделать даже и тысяча солдат, пусть даже и получающих кучу денег, против своего народа, против сотен тысяч народа, из которого они, эти самые солдаты и вышли? Сама революционная традиция страны требовала, чтобы народ всегда действовал заодно, единым целым. Вот и гвардия в крепости не была надёжной – все понимали, что ещё немного и она, эта тысяча солдат, просто разбежится или даже сама арестует президента, которого народ считал уже преступником.  

Президент угрюмо отвернулся от окна своей официальной резиденции в крепости. Надежды почти не было, потому что, если что, то он не сумеет даже успеть добежать до вертолётной площадки, чтобы сбежать из крепости. Да и куда бежать? В руки того же ненавидящего его народа? В комнату для совещания постепенно собирались министры президента, силовой блок, люди, под командой которых находились армия, полиция, разведка и прочие самые могучие люди страны. Собирались они поразительно, невероятно медленно, и в этой неспешности всё было ясно – в глазах этих людей президент становился всё более бессильным, становился слабым, безвластным, всё время в страхе оглядывающимся на свою крепостную вертолётную площадку человеком.  

Президент не мог больше ждать. Совещание началось без министра обороны. Самый могучий силовик, контролирующий самую сильную армию в мире с её ядерными бомбами и ракетами, не решился явиться на совещание к обречённому президенту. Министры говорили на совещании вяло, пряча глаза от когда-то могучего президента. Они явно его уже списали. Главный полицейский, нагло улыбаясь и глядя на свои беспокойно двигающиеся пальцы, хмуро промямлил, что полиция разогнать демонстрации не в состоянии, поскольку те ничтожные отряды полиции, которые можно ещё бросить на разгон демонстрантов, будут легко уничтожены очень многочисленным народом, поэтому никакого смысла нет пытаться воевать с демонстрантами.  

Среди всех этих неловких речей витала одна мысль: что же ты, когда-то столь влиятельный правитель, наделал! Зачем было отнимать у этих бедных, едва выживающих от бедности людей, их небольшие пенсии по старости?! Мало, что ли, наворовали все крупные и средние чиновники, мало грабили народ, отнимали у него кусок хлеба… Неужели нельзя было воздержаться от ещё одного ограбления? Сейчас, когда сотни тысяч демонстрантов двигались к крепости, чтобы окончательно уничтожить эту грабительскую, антинародную власть, было уже поздно что-либо решать. Сейчас можно было только бежать, правда, непонятно куда, можно было перейти на сторону восставшего народа. Какие уж тут совещания в самой древней крепости!  

Совещание как-то само собой кончилось. Было ощущение, что министры сами, безо всякого разрешения президента ушли, покинули его. Просто президент подошёл к окну, в которое уже были видны тёмные, бесчисленные колонны демонстрантов, а когда он повернулся к своим министрам, то никого в комнате уже не было. Самое тяжёлое, что президент не помнил, распускал он совещание или нет. Внутри президента как-то дохнуло холодком. Он медленно опустился на стул. В памяти всплыли самые тяжёлые моменты его долгого президентства. Почему-то вспомнилось, как мучительно долго пришлось в начале правления воевать с маленьким горным народом, которому вздумалось поиграть в войну и в бунт против власти президента.  

Тогда всё удалось, хотя было очень тяжело. Потом были успехи – президент сумел воссоединить полуостров, началось восстановление когда-то потерянной территории. Но президент не мог заниматься только страной и своим народом, увлёкся наживанием богатств. Не хватило! Как алкашу не хватает выпитого им пойла – чем больше выпито, тем больше требует организм. Это сейчас понятно, что не надо было так хапать. Когда хапали, ничего не понимали, увлеклись. Перестали замечать, как напрягается ограбляемый народ, всё больше бесят его эти своры наглых коррупционеров, додумавшихся до того, что стали отнимать уже даже скромное жильё у населения, разрушать их ещё крепкие дома безо всякого стыда и совести.  

У кого может взять свои богатства богатый? У бедного, у кого же ещё? В том, что беден, голоден, бездомен бедный, виноват лопающийся от объедания, от богатств, от своих дворцов богатый, чего тут непонятного? Богатеет богатый, значит, скоро рванёт! И никакие гвардии в крепостных казармах не помогут. И попы, все как на подбор жирные и невежественные, никаких бедных в их законном стремлении вернуть отнятое у него богатыми остановить не смогут. Да и кто такие эти начальники в рясах? Такие же награбившие высокопоставленные помощники правящих воров – те же навороченные «тачки», те же бриллианты. Хоть и старался их, этих невежественных толстяков, сделать президент «властителями дум», да какой от них толк!  

В комнату ворвался один из помощников – толпа входит в крепость! Гвардия? Все разбежались или так и не вышли из своих казарм. Надо что-то делать! Страх метался в глазах помощника президента – вряд ли можно что-то сделать с толпой! Может быть … Что «может быть», повернулся к помощнику президент? Что? Может быть, попытался найти выход помощник, надо выйти к ним, к толпе, обратиться, может быть удастся их уговорить? Разговаривать, подумал президент, глядя на бегающие глаза своего слуги? Даже на президентских выборах он, президент, всегда избегал дискуссий! Никакого желания, да и умения, говорить с людьми у него не было. Говорил он всегда только с подчинёнными или с начальниками, а не с народом.  

Он немного пришёл в себя, когда они уже шли, нет, почти бежали по коридорам своего крепостного дворца. Да, они вдвоём бежали, бежали к той самой вертолётной площадке, на которой мог оказаться вертолёт, а в вертолёте мог оказаться экипаж, а экипаж мог не испугаться восставшего народа и согласиться перебросить их, президента и его помощника… Куда перебросить? Мысли путались у президента. Куда же? В загородную резиденцию? За границу? За какую – за западную, за восточную? Да и нет у вертолёта столько топлива, чтобы забросить их за границу. Но логика, но сам страх их бега по этим бесконечным раззолочёным дворцовым коридорам заставляла этих двоих настойчиво гнать от себя слишком страшные мысли!  

Они, наконец, выскочили из дворца. Как назло, в крепости-резиденции были широченные проходы, до вертолётной площадки надо было бежать по совершенно открытому пространству. И так и не было понятно, стоит ли вообще вертолёт на площадке. Вдруг страшный, нарастающий шум бегущих ног, шум злости, шум негодования восставших поразил их слух. Сразу с нескольких сторон к ним угрожающе двигались бесчисленные люди. Его узнали сразу. Да и как можно было его не узнать?! Сколько раз он мелькал по ящику то сидя в раззолоченных креслах, то рыбача, то летая, то плавая … Спасенья не было. Надо было остановиться и попытаться выглядеть не так жалко. Он холодно повернулся к своим преследователям. Кто-то сильно ударил его по голове …  

Бесчисленные люди всё шли и шли через крепость в центре гигантского столичного города, чтобы посмотреть на его тело. Президент лежал около стены своего дворца без движения. На теле не было видно ран. Удар пришёлся сзади по голове, очевидно, что-то оборвалось в его мозгу и он умер. Может быть, он умер даже и не от удара, а только от огорчения и от страха. Было только понятно, что всё кончено – власти, той самой власти, что так безнаказанно грабила народ столько лет, больше нет. Не помогли этой власти ни золото её дворцов, ни толстенные стены казарм её гвардии, ни бесконечные деньги, спрятанные в разных местах и уж тем более ни какие-то там вертолёты и прочие летательные и не летательные аппараты!  

Власть в гигантской стране в очередной раз погибла под тяжестью собственной алчности. Крошечная проблемка отъёма у народа пенсий по старости оказалась последней каплей, переполнившей чашу терпения. Много надо было этой власти украсть у народа, чтобы такой, по сути, небольшой по деньгам вопрос мог эту власть уничтожить! Если бы кто-нибудь мог предсказать в тот день, когда объявляли об увеличении возраста выхода на пенсию по старости, в тот день, когда в стране начался всемирный чемпионат, что всё это кончится взрывом почище атомного, развалом очередного воровского государства! И как быстро всё произошло! Народ только слегка шевельнулся – и не осталось ни одного защитника у заворовавшейся власти …  

Что дальше? В толпе, рассматривавшей труп президента, говорили, что власть сейчас будет у армии, что министр обороны объявил, что армия на стороне народа и обеспечивает оборону страны от внешних врагов, открыто заговоривших о резком ослаблении страны в результате этой революции. Но что такое армия? Народ в военной форме! Никакой министр обороны ничего не может в этом изменить. Необходимо было начать отъём имущества у богатых и его передачу бедным, нужна была новая, революционная власть, которая накажет тех преступников, которые грабили народ при прежней власти. Народ, заполонивший столицу, говорил, что никаких богатых больше не нужно, нужно имущественное равенство и сильное, народное государство.