А СЧАСТЬЕ БЫЛО ТАК БЛИЗКО

СЧАСТЬЕ БЫЛО ТАК БЛИЗКО, или О ВРЕДЕ КУРЕНИЯ.  

Это было в те далёкие, почти уже мифические времена, когда советская народная водка стоила не более пяти рублей, а наиболее популярные её сорта – популярные не по вкусу, а по цене – стоили и того меньше Например, Андроповка.  

Зарплату тогда платили вовремя, но мало, и на питиё денежек часто не хватало. ( Впрочем, на это действие их всегда и во все времена не хватает). Поэтому не менее популярным был и сбор бутылок, с последующей их реализацией. Происходил некий замкнутый, почти безотходный цикл: купил –выпил – собрал – сдал – получил – купил – и т. д.  

По асфальту тротуара бодренько топал мужичок. Тепло и мягко светило солнышко, а за спиной мужичка висел мешок, наполовину заполненный пустыми бутылками, поэтому мужичёк был довольный – предовольный. Блаженная улыбчатая задумчивость присутствовала на лице его, ушки его, казалось, шевелились, вслушиваясь в мелодичное позвякивание за спиной. И само предвкушение близкого счастья было едва ли не слаще самого счастья.  

Все простые, незатейливые мысли счастливчика читались на его лице: вот сейчас он сдаст бутылочки, купит четвертиночку, а может быть, хватит и на большее, ну это уж насколько капризной окажется приёмщица. Сколько-то бутылочек забракует (ей ведь тоже надо! ), впрочем, на маленькую –то хватит… А как она хороша, водочка – то под горячую картошечку, да под огурчики да помидорчики, да под грибочки… Да мы её и так могём, без ничего…  

А приёмная – то уж совсем близко, метров 100, и полное-то счастье – рядышком. А может – оно уже есть? Или всё же нет? Может быть чуточку чего-то не хватает? Капельки какой-то? Например, сигаретки в зубах!  

Именно этого, видимо, и недоставало мужичку для полного счастья. И он начал его, счастье, пополнять.  

Правая его рука была занята лёгким и нежным удержанием на груди скрученной в жгут горловиной перекинутого через плечо мешка, а левой свободной рукой он похлопал себя по карману рубашки, нашарил сигаретку, размял её и сунул в рот. Потом похлопал себя по другим карманам, нащупал спички, достал коробок и раскрыл его. А на дальнейшие действия рук не хватило, поэтому чисто машинально, под воздействием эйфории умелец наш освободил правую руку от удержания мешка и потянулся к спичке. А мешок – вот коварная бестия – не сразу проявил свой характер. Какую –то секунду он равнодушно повисел ещё за спиной, как бы не обращая внимания на вдруг обретённую свободу, а затем стремительно, как белка с дерева, сиганул со спины носильщика. Свёрнутая в жгут горловина его тоже как беличий хвост метнулась по плечу мужичка…  

Этот «прыжок белки» длился какие-то доли секунды, но за это время совершилась масса событий, попытавшихся воспрепятствовать этому «прыжку». Событий, запечатлеть которые за те же доли секунды способен разве что кинематограф…  

Это и инстинктивный ещё ужас предчувствия близкого будущего, отразившийся на лице курильщика, и попытка поймать мешок за хвост всеми свободными и несвободными частями тела: правой рукой, в которой была спичка, и левой рукой, занятой коробком – всё это полетело в разные стороны, но освобождённые руки уже не успели ухватиться за хвост мешка. И дёрнувшаяся вправо вниз голова, и рванувшееся навстречу ей правое же плечо в попытке прищемить пролетающий между ними хвост, и приседание на полусогнутых в попутке подставить спину и смягчить падение – всё это к успеху не привело…  

Мешок грохнулся об асфальт!  

Вид у несчастного был такой, как будто целый дом в звоне стекла рухнул ему на голову. Как будто все мечты о счастье, которое было так близко, в стеклянном звоне обрушились на его плечи. Мужичок замер на месте – в нелепой скособоченной позе, полуприсевший, и с закрытыми, отнюдь не от удовольствия глазами…  

Медленно, отказываясь верить в случившееся, пострадавший повернулся к мешку, некоторое время с укоризной смотрел на виноватого, -- а мешок снова притворился тихим и покорным, -- потом взял его за хвост. Долгих десяток секунд через раскрытую горловину он молча всматривался в глубину и темноту мешка… Увиденное его не удовлетворило и может быть даже потрясло. Так же молча, с застывшей на лице гримасой обиженного ребёнка, он снова скрутил горловину мешка, приподнял его немного, примерился, рванул мешок вверх, крутнул над головой и что есть силы шмякнул его на асфальт… И ещё раз… Потом швырнул мешок в придорожные кусты.  

Отомстил! Полегчало, но не совсем. Забытая сигаретка всё ещё висела на губе. И только теперь, вспомнив о ней, он мстительно изломал её, швырнул под ноги и растоптал. Теперь ничто не было забыто…  

С гордым и независимым видом мужичок последовал обратным путём.  

Наверное, долгие годы спустя он вспоминал о своей нелепой попытке закурить при выполнении «особо важного задания». Может быть, и внукам и сыновьям своим рассказывал о вреде курения…