Удалой кожевник

Удалой кожевник.  

Утро. Украдкой появляется из-за просветлевшего горизонта игривое весеннее солнышко. Ему грустно будить усталых пахарей, что живут в, раскинувшихся вокруг Киева, селах. Стыдно тревожить ремесленников, что стараются на благо города, а до хитрых купцов и бояр не добраться – те укрылись теплыми шкурами и занавесили широкие окна высоких теремов.  

Робко и несмело прокрадываются тоненькие лучики сквозь резные ставни в просторную комнату молодой боярыни Настеньки. Свисает с просторного ложа золотистая косица, которую не успела расплести, вернувшись с поздней прогулки. Алеют румяные щеки, и девица щурится, прикрывая глаза ладошкой.  

Она не видит широкоплечего черноволосого молодца, что вглядывается в прикрытые ставни, надеясь, что сквозь щелку увидит, ласково улыбающееся, лицо. Но его надеждам не суждено сбыться – подбегает с ушатом холодной воды старший брат и выливает на голову.  

– Не тоскуй, Ян, – утешает он. – Не по тебе краля! Я те других сыщу – даром что-ли в дружине числюсь?  

Хотя Ерш был всего лишь простым воем у князя Владимира, но страшно этим гордился. Туда принимали не всяких, а лишь лучших богатырей. Братья были сыновьями кожевника. Тяжелый труд этого ремесла изрядно закалил их выносливость и силу. Подкрепившись сытой гречей с мясом, они взялись за работу. Тяжелые мокрые шкуры норовили выскользнуть из цепких мозолистых пальцев. Не легко было мять их, дабы сделать послушными дальнейшему пошиву. Братья были привычны к этой работе, но все же старший не выдержал, устало опуская воловью кожу.  

– Что же ты? – усмехнулся Ян. – Обленился, видать, прохлаждаясь у князя на дворе, да на младых челядинок поглядывая?  

– Я не прохлаждался! – обиженно возразил Ерш. – Знаешь, против скольких воев мне пришлось на дворе биться? Так-то..., даже синяки могу показать.  

–А, может, ты напился в кабаке, да и подрался? Уж не ты ли вчера песни горланил?  

– Ой! И вправду я, – признался брат. – А не ты ли вчера с боярыней миловался?  

Напустив на себя ложную ярость, Ян кинулся на, довольно ухмыляющегося, зубоскала и повалил на пол, сдавив горло.  

– Пу – с... ти, – прохрипел Ерш.  

Тот удивленно убрал пальцы :  

– Ты чего?! Неужели сильно сдавил?  

– Ну и хватка у тебя! -брат потер рукой покрасневшее горло.  

Пожав широкими плечами, Ян вновь принялся за работу. Не успел он выжать очередную шкуру, как двери распахнулись, и в горницу вошел отец. Следом ворвался Драгомир. Светились удалым задором синие очи, распахнулась на широкой груди черная волчья телогрейка, а руки тряслись в лихорадочном восторге.  

– Князь дружину собирает! – выкрикнул он. – Может, и меня возьмут? Зададим печенегам жару!  

Он обнял старшого брата и радостно поблагодарил :  

– Хорошо, что ты научил меня рубиться на мечах, не сносить вражинам головы!  

Охнула на печке старая мать, запричитала – жалко отдавать молодцев в лютую сечу. Нахмурившись, отец поспешил успокоить сыновей :  

– Завтра пойдем на подворье воеводы и возьмем зброю. Ты, Ян, останешься в доме за старшего. Береги мать, сынок...  

Хотя он и старался говорить обыденным приглушенным голосом, сыновья почувствовали тревогу. Залпом старик осушил кувшин бражки и утер седую бороду. Яну жалко стало отпускать, утратившего былую силу, отца :  

– Позволь, я пойду за тебя!  

– Нет! – тот отрицательно покачал головой. – Ты ни разу не бывал в походах и даже меча в руках не держал. Как я могу отпустить тебя? Кто прокормит мать...  

Он не стал договаривать, но Ян понял, что сражение с печенегами будет жестокое, немногие вернутся домой. Даже отец не верит в легкую победу, хотя у князя Владимира отборная рать. С нетерпением Ян дожидался вечерней прохлады, с тоской поглядывая на распахнутые оконца соседнего богатого терема, но Настенька так и не появилась.  

Братья уже ушли на гулянку, стараясь закружиться в веселом хороводе с молодицами и забыть о предстоящем походе. Вскоре ему надоело ждать и, с тревожным биением сердца, он перепрыгнул частокол, огораживающий яблоневый сад, где часто встречался с девушкой. Душистый аромат цветущих яблонь кружил голову. Хрипло гавкнул старый дворовый пес, но тут же успокоился, учуяв знакомый запах.  

Ян, боясь быть замеченным, спрятался за ветвистые кусты и засвистел по-соловьиному. Обычно, услышав это условный сигнал, Настенька сбегала с высокого крыльца, и они уединялись, скрываясь от посторонних глаз. Теперь же девушка долго не появлялась, и Ян стал волноваться. Случайно сжав ветку, он выдавил из нее сок.  

Неожиданно двери сеней с грохотом растворились, и появилась она, запыхавшаяся и испуганная, а следом гнался высокий жилистый мужчина и угрожающе кричал. Молодец, недолго думая, выскочил супостату навстречу и ухватил за грудки. Не сразу он понял, что это отец Настеньки и отступил лишь тогда, когда получил твердым кулаком по губам. Боярин, как-никак, был старшим десятником.  

– Так вот с кем любуется моя дочка – со смрадным кожевником! Да как ты, мужик, посмел на мою кровинушку глаз положить?  

Ян, пав перед ним на колени, горячо возопил :  

– Отдай за меня свою дочь!  

Боярин свирепо сжал кулаки так, что костяшки побелели.  

– Пожалуйста, не бей его, – Настенька обхватила отца за красную шею, но он грубо отбросил ее прочь.  

– Молчи лучше, девка гулящая! А, ты, пошел прочь, пока блудные руки не отрубил!  

– Я не уйду, покуда не отдашь Настеньку! – возразил молодец, не боясь суровых угроз.  

Боярин жестоко ударил упрямого наглеца по лицу. Тогда Ян не выдержал и, обхватив противника, бросил оземь. Настенька, дрожа и всхлипывая, прижалась к тоненькой яблоне – невыносимо было смотреть на драку двух горячо любимых людей.  

– Беги! – крикнула она, боясь, что отец убьет его.  

Опытный десятник пытался подняться, скрипя зубами, стекал по бледному лицу пот, а голова кружилась из-за столь сильного броска. Виновато пожимая плечами, Ян жалел, что не рассчитал сил. Настенька живо подбежала и склонилась над боярином, попыталась приподнять, да не осилили девичьи руки. Тогда Ян помог ей, легко подняв тяжелого мужа, словно ребенка, и отнес его в дом.  

Сразу же засуетилась челядь, послали за знахаркой. Видя, что боярыне не до него, молодец, понуро опустив голову, ушел. Возле дома его встретили братья. Ерш благодушно обнял младшего, любуясь красным закатом, который разлился над стройным бором вдали.  

– От чего не жить, коли жизнь мила... – вспомнил он слова из песни. – Что пригорюнился? С милкой своей поссорился?  

Ян рассказал, как все было.  

– Да, неужели ты старшего десятника завалил?! – удивились братья. – Ну, не видать теперь тебе боярыни, да и князь на суд может призвать.  

– Что же теперь делать? – спросил молодец.  

– Вступай в княжескую дружину. Владимиру сейчас нужны такие удальцы, как ты. Он занят походом и не обратит внимания на жалобы бояр, – рассудил Ерш. – Станешь хорошим воем, так почет и уважение тебе, и Настенька твоя, как на крыльях, к тебе прилетит.  

Братья порешили пока ничего не говорить матери, а отцу рассказали. Тот лишь потряс седой бородой, никак не ожидал, видно, что самый разумный сын натворит такую беду. Сперва попытался он отговорить Яна от безрассудного поступка, но потом махнул рукой, вспомнив, что и сам в молодости был таким же лихим удальцом.  

Рано утром Ян разбудил Ерша, попросив отвести на княжеский двор. Уставший после долгой гулянки, брат долго отказывался, и пришлось вылить ему на голову пару ведер холодной колодезной воды. Стуча зубами, он, напялив на мокрое тело нарядную красную рубаху и опоясавшись мечом, поспешил выполнить просьбу настырного Яна.  

Лицо последнего осунулось, темнели под глазами черные круги. Проведя бессонную ночь, молодец думал, чем бы отличиться перед князем. Биться на мечах он не умел, не был и кулачным бойцом. Ян знал, что он очень силен, но как же проявить эту силу?  

Блестели капельки росы на зеленой траве, сновали по дворам гуси, куры и индюки, шла молодая челядинка за водой. Ерш, как не был сонным, все же подмигнул ей и гордо выпятил грудь. Ян позавидовал беспечности брата. Княжеский двор с каждым шагом становился все ближе, и сердце все задорнее колотило в груди. Вот уже близко крепкие стены детинца ( крепости ). Двор огораживает частокол из крепких дубовых жердей.  

Ворота были открыты. Привратник – белоголовый юноша оценивающе смотрел на посетителей, попивал квасок грузный рыжеусый дружинник. Ерш кивнул им и провел брата прямо к старшему воеводе – Волчьему Хвосу, вокруг которого сгрудились гурьбой гридни и пришлые мужи, желающие вступить в войско. Воевода придирчиво осматривал их, некоторых проверял в поединке, ведь не каждому можно доверить боевое оружие. Ерш грубо растолкал зевак и представил брата. Волчий Хвост одобрительно поглядел на широкие плечи Яна, на грубые мозолистые руки, но в душу закрались подозрения – владеет ли тот оружием.  

– Умеет, не сомневайтесь. Я сам его учил, – заверил всех Ерш.  

Воевода задумался, коли парень окажется таким же разгильдяем, как и брат, то в войске ему делать нечего. Князь Владимир давно хотел держать при себе верную и грозную дружину, состоящую из сильных богатырей и просил подбирать таких мужей, а не косолапых мужиков – увальней.  

– Испытай меня, – попросил Ян. – Вели прижечь быка каленым железом и выпустить на двор – я вмиг успокою его.  

– Хм... А он нам частокол не снесет? – улыбнулся Волчий Хвост и повелел гридням. – Сделайте, как он сказал, да смотрите, под рога вострые не попадитесь!  

Все предусмотрительно отодвинулись в стороны, когда выпустили быка. Взлетел на забор, захлопав крыльями, петух. Бык – трехлетка, грозно всхрапнув, ринулся на, вставшего на пути, противника. Угрожающе покачивалась мощная голова с острыми рогами. Ян ловко отклонился в сторону и, схватив быка за бок, резко развернул его и погнал в загон, при этом он выдрал у него клок кожи вместе с мясом. Бык утробно взревел и замотал головой, но не смог противиться его воле. Ахнули в восторге гридни, а воевода удивленно почесывал жиденькую бородку.  

– Вот это богатырь! Будешь моим личным гриднем?  

– Да, батька, – поклонился Ян.  

С этого момента началась для молодого кожевника новая жизнь. Ерш сперва завидовал, но, поняв, что и сам сможет чем-нибудь поживиться, подобрал для него лучшую кольчугу, шелом из воловьей кожи, прицепил к тугому поясу огромную секиру, смекнув, что братцу силушки не занимать. Воины готовились к походу тщательно.  

Дружину повел сам князь Владимир, надеясь прогнать врагов далеко за Сулу. Кочевники совсем обнаглели и разоряли земли Киевские. Ян все время был при воеводе. Когда останавливались на ночлег, ставил шатер, носил воду в котелке, помогал разделывать дичь. Часто приходилось стоять ночью на карауле, но мало из воинов кто спал.  

Бывалые рубаки вспоминали былые сечи, богатыри рассказывали о своих подвигах, кто-то в шутку рубился на мечах или боролся. Дни похода пролетели для Яна незаметно, пока не остановились в разрушенном селе, которое находилось недалеко от речки Трубежа. Больше половины населения злые печенеги угнали в полон, а, сопротивляющихся, мужей жестоко замучили пытками. Видя разрушенные погорелые дома, бледные и испуганные лица женщин и детей, прибитые к деревьям истлевшие тела, истыканные стрелами, с содранной кожей и выколотыми глазницами, воины яростно рвались в сечу, но князь и воеводы не решились на столь безрассудный поступок, боясь, что кочевники могут устроить засаду. Вперед были высланы дозоры, попросился и Ян.  

Был яркий солнечный день. Лениво струились воды Трубежа. Они ехали вдоль реки, развалившись в седлах. Блестели ярко начищенные кольчуги и шлемы, покачивались в луках длинные копья. Разрослась высокая осока по берегам. Крякали, преспокойно купающиеся, утки. За подлеском раскинулось просторное поле.  

Высокой порослью травы был укрыт холм на противоположном берегу реки. Ерш предложил заглянуть за него, заодно найти брод. Его решение было принято с одобрением, и никто не заметил, притаившихся за деревьями, кочевников, пока не засвистели в воздухе смертоносные стрелы. Пал конь под Яном, охнул товарищ, схватившись за выбитую глазницу, заметался на месте Ерш.  

С гиканьем и громким посвистом выскочили печенеги, рослые и загорелые до черноты, в мохнатых куртках и широких штанах, пропахших лошадиным потом. Взвились в воздухе арканы, и Ерш беспомощно затрепыхался, стянутый крепкими узлами. Мужественный Ян пришел к нему на выручку, опрокинув ухмыляющегося печенега вместе с конем, а волосяной аркан, опутывающий брата, порвал. Враги на миг опешили, и этого хватило, чтобы скрыться в кустах густой осоки. Сунуться следом кочевники побоялись и с удовольствием добивали раненых.  

– Врасплох захватили, чернобоговы дети! – ворчал Ерш, засев в мутном иле.  

– Тише, ты! – Ян настороженно прислушивался к, раздающимися за кустами, голосами и вздрогнул, когда пронзительный вопль резанул по ушам. – Это, должно быть, нашего режут...  

– Не могу больше! – заскрипел зубами брат. – Лучше умру, чем терпеть такой позор!  

Но рассудок победил, и они выжидали, с горечью испытывая свою беспомощность, а затем пешими, скрываясь от постороннего взгляда, возвратились в лагерь и предстали перед разгневанным воеводой.  

– Глупые юнцы, почто вы меня опозорили? – рассвирепел Волчий Хвост. – Что я князю скажу? Вон с глаз моих! Кровью своей позор смоете!  

Позже воевода отошел от гнева, когда вернулись более опытные мужи и сообщили приятную новость – печенеги, оказывается, уже давно поджидали их и предлагали не рубиться в сече, а выставить своего поединьщика – борца, ставя условие, что, если " урус " победит, то они уйдут в степь и больше не нападут.  

Князю Владимиру понравилось такое предложение – не любил он попусту проливать кровь своих людей, перестал уже быть тем озлобленным язычником, что устраивал кровавые бойни. Теребя шелковистую бородку, князь хмурил мохнатые брови, решая кого бы выбрать в поединщики. Странным ему показалось, что печенеги так уверены и дерзки, видно, не простой у них борец, а дюже сильный. Велел он устроить состязания среди своих людей. Под одобрительные крики воев Ян победил.  

– Подь сюда, – повелел ему князь, и молодой кожевник предстал перед оценивающими суровыми глазами, нелегкий предстояло сделать выбор. – Чей ты, удалец? Что-то я раньше тебя не примечал?  

– Это мой гридень! – гордо сказал Волчий Хвост. – Настоящий богатырь!  

– Справишься ли с супостатом? – громко спросил князь.  

– Да! – мужественным голосом сказал Ян, чтобы ни у кого не возникло сомнений и страхов, что не сдюжит.  

Дружинники радостно обнимали его, хлопали по крупным плечам, желая удачи, а вечером, смазав жиром голый торс, дабы враг не сразу смог ухватиться, повели на поединок. Множество глаз было направлено на одинокую его фигуру, стоящую на холме, где и происходила их встреча, дабы всем было видно.  

Ян чувствовал гнетущий груз долга перед народом земли русской. Вспомнил он и родителей – стариков, убиенных товарищей, Настеньку с шелковистой косицей и понял, что должен обязательно победить. Громко визжали печенеги, приветствуя своего борца – это был здоровенный детина, широкоплечий и грузный, молодой кожевник показался ему слабым противником.  

– Урус, я раздавлю тебя! Нет у вас достойных поединщиков! – проревел кочевник.  

Сильными руками он обхватил Яна и попытался швырнуть на землю, но тот крепко вцепился и не отпускал. Словно разъяренный медведь, пытался враг стряхнуть с себя упорного русича, но не мог. Пал кочевник вместе с ним на землю, желая раздавить, но молодец вывернулся и вцепился ему в горло, сдавив мозолистыми пальцами толстую шею. Захрипел вражина, приподнялся, да порвал Ян ему жилы, так и испустил дух.  

Огорченно взвыли печенеги, не удалось им победить, не решились напасть на войско руссов, ибо грозная слава шла об предусмотрительном их князе и могучих богатырях. Ян тут же был обласкан товарищами. Князь лично повесил ему на шею золотую гривну и велел просить всего, что пожелает, обещал даровать и села с деревнями, но молодец попросил руки боярской дочери.  

– Настенька – дочь старшего десятника, – пояснил воевода.  

– А где он? – спросил Владимир. – Не видел его в войске. Куда пропал?  

– Да, приболел он, – виновато пожал плечами Волчий Хвост.  

Ехидно хохотнул Ерш, заулыбались и знакомые гридни – им-то давно было известно, что на самом деле произошло с десятником.