Байки "Сытого дракона"

Таверна "Сытый дракон" была поистине выдающимся местом. И дело даже было не в том, что хозяин её – Беар Тяжёлая рука был человеком авторитетным и известным среди военных и наёмников. Всё-таки, согласитесь, тридцать лет играть со смертью в прятки и одержать победу, не каждому дано. Настоящую славу этому заведению приносили его клиенты – ветераны всевозможных войн, сражений и приграничных конфликтов. Лучшие из лучших собирались здесь прокутить свои денежки в компании товарищей, за кружкой великолепного пенного эля, тарелкой жаркого и трубочкой ароматного табака. Отчаянные рубаки и первостатейные головорезы всех мастей, находили здесь временный приют и весёлую компанию, но самое главное, они могли с удовольствием насладиться историями о подвигах и героях прошлого.  

В "Сытом драконе" никогда не бывало драк и пьяных потасовок, эль всегда был холодным и неразбавленным, а мясо и овощи свежими и вкусными. Беар лично следил за соблюдением этих простых правил и не перепившие клиенты, не жадные торговцы не рискнули бы испытать его гнев на собственной шкуре. Гости этого заведения чувствовали себя здесь как дома. Пусть не все из них точно знали, что это, и многим никогда было не суждено снова переступить порог места давшего им жизнь, но на эти несколько часов они погружались в атмосферу уюта родного очага, счастья и дружелюбия.  

В этот промозглый октябрьский вечер, когда деревянная вывеска с намалёванным на ней зелёным драконом, довольно поглаживающим собственное пузо, под порывами ветра судорожно билась о стену, пиво внутри лилось рекой, а смешливые девчонки-разносчицы сбивались с ног, порхая по залу с подносами в руках. Сегодня был необычный день, и в таверне яблоку было негде упасть. Зал был заполнен ещё и потому, что гостями сего заведения стала знаменитая "бессмертная четвёрка". Конечно, всякому хотелось хоть одним глазком взглянуть на героев недавней войны и поэтому все места за столиками были заняты ещё до наступления вечера.  

На почётном месте неподалёку от трактирной стойки, за добротным кедровым столом заставленным всевозможными яствами и вкусностями, гордо восседала пара людей, краснобородый кряжистый гном и одноглазый эльф. Хозяин таверны, не отходил от дорогих гостей ни на шаг. Неся вахту за их спинами и зорко обводя взглядом зал, он жестами отдавал приказы служанкам о своевременной смене блюд и напитков.  

Чуть в стороне от четвёрки, на краешке столешницы скромно пристроился пожилой мужчина крепкого телосложения с седыми волосами, забранными в конский хвост на затылке, и такой же белоснежной бородкой. На нём была простая, но добротная одежда и безукоризненно чистые сапоги, и это не смотря на то, что на улице была слякоть и распутица. Левую щёку мужчины пересекал длинный шрам, бравший своё начало на лбу и прятавшийся в густых волосах на подбородке. Глубокие серые глаза с весёлой иронией смотрели на окружающих, а широкие плечи и оплетённые мышцами руки, покрытые шрамами и рубцами, как и двуручный боевой топор с серебряной насечкой прислонённый к стене позади, выдавали в нём человека опытного и видавшего виды. Впрочем, на него в трактире внимания никто не обращал так как всё смотрели на героев, вальяжно развалившихся за гостевым столом.  

– Да уж сеча тогда конечно была знатная, – опрокинув кружку с элем в рот и довольно ухнув, произнёс Рыжебородый Торри. – Только нас четверо почитай рассвет то на ногах и встретило. А ведь было в крепости накануне поболее тыщи храбрецов. Э-э-эх, как вспомню тошно делается.  

Стукнув пустой кружкой о стол Длиннорукий Густав – высокого роста верзила со сломанным носом и серьгой в ухе, отёр тыльной стороной ладони пену с ухоженных усов и добавил, подмигнув гному:  

– Ну не все из нас встретили рассвет на ногах. Кое-кто сидя на заднице.  

– Это точно, я так за ночь намахался своим молотом, что всё бы тогда отдал за часок-другой сна, – засмеялся гном, демонстрируя публике крепкие белые зубы.  

Выпустив перед собой целое облако ароматного дыма элегантно, одетый эльф называвший себя Летраном, а в народе прозванный Стрижом, вздохнул и чётко произнося слова, с еле слышным акцентом, перебил говоривших товарищей:  

– И всё же нам далеко до героя Лекарского перекрёстка. Подвиг Горыни был и будет примером настоящей доблести и воинского искусства. Вот же времена были. А сейчас что? Измельчали и люди и поступки.  

– Что правда, то правда, – согласился гном задумчиво запустив толстые пальцы в бороду. – Случившееся тогда иначе как подвигом и не назовешь.  

Сидевший справа от него Зденек Девять жизней – долговязый блондин со страшным шрамом на шее, отправил в рот последний кусочек мясного рагу и отбросив вилку в сторону, сказал:  

– Я той ночью в крепости молился всем богам и хоть подштанники мои были уже мокрые, не дрогнул, и не отступил только по одной причине.  

– По какой же? – поинтересовался Густав ковыряясь в зубах кончиком ножа.  

– Да знаете ли чертовски не хотелось на том свете встретив Горыню признаться ему, что и исподнее замарал, и против врага не сдюжил, – почесав затылок, с улыбкой пояснил наёмник.  

Когда смех за столом затих, Зденек, плеснув себе в кружку эля, запрыгнул на скамью, вскинул руку вверх и закричал на весь зал:  

– Выпьем за славного героя Лекарского перекрёстка! За Горыню!  

Все без исключения находившиеся в таверне повторили жест наёмника, а луженые глотки нескольких десятков мужчин и женщин, прооравших самый популярный в государстве тост, вспугнули стаю воробьёв расположившуюся на ночь на крыше таверны.  

Остроносая девушка-разносчица, собиравшая с гостевого стола посуду, с удивлением взглянула на дружно вскинувших кружки людей и в абсолютной тишине, движимая скорее любопытством, чем разумом, обратилась к эльфу:  

– А кто такой Горыня?  

Где-то разбилась тарелка при падении, кто-то подавился пивом и чертыхнулся. Вопрос девчушки вызвал недоумение и возмущение всех посетителей.  

– Ну ты и дура девка. Совсем тёмная что ли? – раздалось из глубины зала.  

Ухмыльнувшись, Беар, указал пальцем на прислугу и пояснил честной публике:  

– Она просто не местная, приехала издалека. Недавно у меня работает.  

– Это откуда ж надо прикатиться, чтобы про Горыню ничего не слышать? – донеслось от ближайших столиков.  

Девушка покраснела от смущения и, прижав к себе стопку грязных тарелок, попыталась скрыться от десятков глаз изучавших её. Сделать ей это, впрочем, не удалось, так как тонкая, но сильная рука эльфа удержала её за запястье.  

– Присядь, милая. Эта история достойна того чтобы рассказать её ещё раз.  

Робко взглянув на хозяина таверны служанка опустилась на краешек скамьи всё ещё продолжая удерживать грязную посуду.  

Исторгнув изо рта плотное облачко дыма Летран начал свою историю.  

– Всё что я сейчас расскажу мне поведал мой кузен водивший знакомство с наёмником брат которого был соратником одного из выживших.  

Задвигались скамьи и стулья, в кружки весело булькая, полилась медовуха, вино и пиво. Всё находившиеся в таверне придвинулись к гостевому столу, стараясь не пропустить не единого слова рассказчика. Ведь завсегдатаи знали, что сказителем эльф был знатным и как никто другой умел приковать к себе внимание слушателей.  

– Самые старые из нас помнят ту страшную войну, разыгравшуюся более полувека назад. По сравнению с тем, что творилось на континенте тогда, военная компания восьмилетней давности, в которой наша четвёрка приняла участие, кажется, сущим недоразумением.  

Пожилой воин, сидевший на противоположной стороне гостевого стола, тоже пододвинул поближе к эльфу свой табурет. В абсолютной тишине, замершей в предвкушении таверны, движение это сопровождалось скрипом и стуком. Впрочем, не обращая внимания на десятки возмущённых взглядов, он поудобнее устроился за столом и подперев щёку кулаком устремил взгляд на Летрана.  

– Казалось бы, пустяковая ссора, произошедшая в игорном доме между представителями правящих домов Алдора и Бергхайма, привела к страшным последствиям. Тысячи сёл и деревень были сожжены, сотни городов разрушены и разграблены. Армия Герберта III, деда нашего императора, была уничтожена тяжёлой пехотой северян. Стальной стеной они двигались в центр континента, уничтожая всё на своём пути. Целью их был благословенный Квинстад раскинувшийся на берегах Анидейла. Славно сражались алдорцы, среди которых, наверняка, были ваши деды и отцы, но одержать победу им было тогда, не суждено.  

Пригубив из кружки с элем, эльф продолжил:  

– Перед смертью, стремясь спасти своего наследника от гнева бергхаймцев, Герберт III спрятал своего сына Иоанна в детском приюте на западе когда-то великой, а теперь истекающей кровью империи. Пёрлгенд был небольшим провинциальным городком, и война до него тогда ещё не добралась. Шпионы Зигфрида I прознали о местонахождении наследника престола, и флот врага до основания разрушил город. Когда-то чистые, мощённые улицы были завалены мёртвыми телами, а большая часть зданий лежала в руинах. В последний момент матери-настоятельнице и её подопечным, среди которых был и Иоанн, удалось спастись.  

В зале заохали, запричитали, будто бы слышали эту историю в первый раз.  

– Лесными тропами пятьдесят воспитанников и матушка Гертруда пробирались к границам Дартсела – небольшого государства придерживающегося нейтралитета в этой ужасной войне. Сопровождал детей опытный воин, получивший лёгкое ранение во время нападения на Пёрлгенд. Звали его Горыня. Пару десятков лет службы в гвардии Герберта III сделали его опасным противником, и он намерен был ценой собственной жизни защитить молодого императора.  

– А я слышал, что Горыне было не более девятнадцати, да и о том, что среди воспитанников приюта скрывается будущий правитель, он не знал, – с улыбкой прервал эльфа пожилой воин с седыми волосами.  

– Старый тебе то почём знать? Ты тогда ещё под стол пешком ходил, – перебил говорившего гном. – Летран же сказал, что ему эту историю поведал его кузен, которому в свою очередь всё рассказал …  

– Так вы будете слушать или нет? – раздражённо прикусив мундштук трубки, спросил эльф, гневно сверкая оставшимся глазом.  

Зал наполнился возмущёнными воплями и проклятиями в сторону болтунов прервавших рассказчика.  

Одним только взглядом Беар сумел успокоить публику и кивнув Летрану, разрешил продолжить повествование.  

– Отряды северян искали воспитанников приюта, и на руках у них имелся чёткий приказ об уничтожении любых детей встреченных ими. Наследник должен был быть уничтожен любой ценой. В конце концов, беглецы добрались до Лекарского перекрёстка располагавшегося в восьмидесяти километрах от границы Дартсела.  

– Всегда хотел знать почему перекрёсток назвали Лекарским? – пьяно икнув спросил Девять жизней.  

– Так я слышал врачеватели там ожидали болезных и за пару грошиков могли исцелить любую хворобу, – пояснил Длиннорукий Густав захмелевшему товарищу.  

– А мне говорили, что назван он так был в шутку, ибо там вешали разбойников и воров, промышлявших на тракте. Мол верёвка – всё вылечит, – снова подал голос седой наёмник.  

– Вот сколько раз эту историю слышал, никогда такой версии о названии перекрёстка никто не высказывал, – засмеявшись, хлопнул широкой ладонью по столу Торри. – Умничаешь Старый?  

Не дождавшись окончания беседы товарищей, эльф раздражённо дёрнул плечами и продолжил повествование:  

– Отряд бергхаймцев привлечённый детскими голосами окружил беглецов и только Горыня вооружённый двуручным мечом встал на их пути.  

– Так вроде у гвардейцев императора в экипировке не было двуручных клинков? Щит и простой меч были их стандартным оружием, – в который уже раз прервал рассказчика седовласый.  

Летран скривил губы в недовольной гримасе, а Длиннорукий Густав поддерживаемый возгласами из зала набросился на наемника, сидевшего напротив:  

– Слушай Старый ты конечно воин опытный, авторитетный, но перестань влезать в рассказ. Пусть Стриж закончит историю, а потом ты можешь поведать нам свою версию!  

Примирительно подняв руки раскрытыми ладонями вперёд, воин дал понять окружающим, что перебивать никого больше не намерен.  

Выпустив сквозь стиснутые зубы табачный дым, эльф привстал с лавки и с издёвкой поклонился Старому, вызвав этим взрыв дружного смеха сидевших в зале и неодобрительный взгляд хозяина таверны.  

– Два десятка хорошо вооружённых противников бросились на группу детей, пожилую женщину и раненого гвардейца. Горыня, воспользовавшись узостью тропы, полосовал бергхаймцев своим мечом, нанизывал их на гигантское лезвие, и, изредка, отбрасывал назад ударами рукояти. Никто под небом нашего мира никогда не видел такой ожесточённой и отчаянной схватки. Только воинское искусство нашего героя и его стальная воля отделяли бедных детей от страшной, мучительной смерти. Тропа была залита кровью, и чтобы добраться до Горыни, солдаты противника вынуждены были оскальзываясь карабкаться вверх, находя смерть под беспощадным лезвием гвардейца.  

В зале снова завздыхали и заохали впечатлённые словами рассказчика.  

– Силы храброго воителя были на пределе. Страдая от ран и дабы передохнуть, он опустился на колено упираясь на меч, воткнутый в землю. Перед ним замерло ещё пятеро противников – усталых, залитых кровью своих товарищей, взывавших к отмщению. Испуганные дети кучкой сбились вокруг матери Гертруды, дрожа от страха. Огромный северянин ринулся вперёд и вознёс свой клинок над головой беззащитного Горыни. Тут бы и наступил нашему герою конец, если бы не один из воспитанников приюта. Мальчишка подхватил с земли щит одного из убитых воинов и заслонил им своего спасителя в последний момент. Страшный удар расколол дерево и металл надвое, и располосовал грудь подростка рухнувшего к ногам Горыни.  

Захваченная рассказом эльфа девушка-разносчица, громко всхлипнула и закрыла руками лицо. Но надо заметить, что не только у служанки глаза были «на мокром месте». Многие ветераны, замершие за своими столами и не решавшиеся нарушить тишину, вот-вот готовы были обронить скупую мужскую слезу. И хотя историю эту они слышали много раз, в исполнение Летрана, она заиграла новыми красками, и ком подкатывал к горлу от волнения.  

Довольный произведённым эффектом эльф тем временем, тщательно подбирая слова, приступил к финалу истории. Голос его торжественно разносился под сводами зала.  

– Поступок мальчика и его жертва вернули Горыне силы. Вырвав меч из земли, он словно ураган закрутился среди врагов, неся им праведную смерть. Спустя несколько мгновений всё было окончено. Подняв умирающего подростка на руки, гвардеец двинулся вперёд, а за ним, всё ещё не веря чудесному спасению, поспешила мать Гертруда с воспитанниками.  

Сделав последнюю затяжку, Летран положил потухшую трубку на стол и закончил:  

– Наш герой довёл детей и монашку до границы, но сам с ними не пошёл. Не слушая слов благодарности, он, жутко страдая от ран и кровопотери, с мёртвым мальчиком на руках скрылся в вечерних сумерках. Никто и никогда его больше не видел. Вряд ли, нам стоит сомневаться, что Горыня скончался от нанесённых ему во время боя повреждений, ведь если бы такой человек выжил, ему бы не удалось избегнуть ни славы, ни заслуженного признания. Спустя годы Иоанн, вернув себе трон и власть, увековечил на главной площади вновь отстроенного Квинстада подвиг гвардейца. Статуя этого воина, ставшего спасителем империи, гордо стоит там и поныне, и, наверняка, многие из вас видели её собственными глазами.  

Обведя взглядом замерших вокруг него людей и наслаждаясь всеобщим вниманием, эльф встретился глазами с седовласым воином и с иронией произнёс:  

– Может быть, я опять рассказал что-нибудь не так? Возможно, тебе известно больше?  

Проведя пальцем по шраму на лице, Старый, не спеша ответил Летрану:  

– Слышал я, что мальчонка то выжил.  

Всплеснув руками, Стриж раздражённо повысил голос:  

– Да тебе-то это откуда может быть известно? Мне историю поведал человек, который …  

Раздражённая речь эльфа была прервана Зденеком. Девять жизней снова вскарабкался на скамейку и расплёскивая эль из кружки во все стороны, завопил:  

– Так выпьем же, братья, за Горыню!  

– За Горыню! – восторженный рёв всех присутствующих в зале взорвал тишину.  

* * *  

Спустя несколько часов, когда последний из завсегдатаев покинул таверну, и даже изрядно опьяневший Зденек поддерживаемый гномом, поднялся в свою комнату, в зале у весело потрескивающего камина остались только двое. Хозяин таверны Беар и седовласый пожилой воин вытянули ноги к огню и блаженно наслаждались теплом и кувшинчиком красного вина, стоявшего рядом на столике.  

– Я так рад, что ты ко мне заглянул. Тебя давно не было и я начал волноваться, – произнёс Беар, подливая вино в стакан гостя. – Ты уж извини, что так вышло, Горыня, они парни не плохие просто не знали, с кем разговаривают. А Стриж просто обожает купаться во внимании. Правда сказитель из него хоть куда.  

Широко улыбнувшись, воин успокоил собеседника.  

– Ничего страшного. Меня даже развеселил этот рассказ. Всегда интересно, что о тебе говорят люди.  

Улыбнувшись в ответ, хозяин таверны внимательно взглянул на гостя.  

– История в большей своей части правдива, а выдуманные детали только делают её красочнее. Так многие считают. Хотя я, как очевидец тех событий, мог бы с этим поспорить.  

– Почему?  

– Ты знаешь, я повидал всякое. Но никогда не видел такой великолепной схватки.  

Посмотрев на свои руки Горыня сказал:  

– Да, в молодости я был чертовски быстр и отчаян. Не то что сейчас. К девятнадцати годам я уже считался ветераном, всё-таки десять лет войн за плечами. Они просто недооценили меня.  

– Ты и правда был гвардейцем? Что-то не помню, чтобы на тебе были одеты блестящие доспехи?  

Немного пригубив из стакана, воин посмотрел сквозь стекло на красную жидкость внутри и только тогда ответил:  

– Если бы. Меня не приняли. Родословной не вышел. Когда на город напали, как раз собирался его покинуть.  

– Я так благодарен тебе за спасение. Ты выходил меня, пристроил к знающим людям. Если бы не ты, я так бы и истёк кровью на том перекрёстке, – горячо произнёс Беар.  

– Ты спас меня, а я тебя, – положив руку на плечо собеседнику, сказал Горыня.  

– Но сначала ты спас нас всех. Эти подонки просто перерезали бы нас, не моргнув и глазом …  

Поставив стакан на столик между креслами, воин перебил хозяина таверны:  

– Это всё дела давно минувших дней, мой друг. Да и я, вовсе, не уверен, что оказал тебе услугу, пристроив к военному ремеслу. Ты мог бы стать фермером и настрогать кучу детишек с какой-нибудь пригожей хохотушкой. Ну, или священником, тоже не плохо. Небось, ругал старика? Признайся?  

Отмахнувшись от слов Горыни, Беар некоторое время смотрел на пляшущие язычки пламени в камине, а затем, повернувшись к гостю сказал:  

– Я никогда не жалел о произошедшем. И гордился тем, что смог заслонить собой героя Лекарского перекрёстка. А вот о чём я жалел, так о том, что никому не мог рассказать об этом. Ты взял с меня слово, – Беар в волнении соскочил на ноги. – Почему ты не воспользовался своей славой?! Император озолотил бы тебя за своё спасение! Тебе поставили памятник, к которому стекаются все молодые воины нашего государства, чтобы почтить твою память! Да, что там памятник! Не бывает дня, чтобы в тавернах не произносили тост в честь тебя! Почему? У тебя могло бы быть всё!  

– Усмехнувшись в бородку, Горыня жестом попросил Беара вернуться на своё место. Некоторое время он молча раздумывал о словах своего товарища.  

– У меня и так есть всё. Всё что мне необходимо. Слава, признание – это не главное. Знаешь, у них тоже есть своя оборотная сторона и я не уверен, что хотел бы с ней познакомиться. В конце концов титул "Спасителя империи" мне точно не принадлежит, ведь я спасал не будущего правителя, а пять десятков детишек и пожилую женщину.  

С мальчишеским азартом он повернулся к Беару и словно стремясь похвастаться сказал:  

– Представляешь, несмотря на мой образ жизни, я сумел не только выжить, но и продолжить род. У меня дочь – умница, красавица. Недавно родила мне двоих внуков. Иногда я даже думаю, что не достоин её.  

– Скажешь тоже! – возмутился хозяин таверны. – Она наверное тобой гордится.  

– Наверное. Всё пилит меня, чтобы я бросал воевать и переезжал к ней. Насовсем.  

– А ты?  

– Уже.  

Хлопнув себя ладонями по коленям, Беар радостно закричал:  

– Неужели всё?! Пенсия?  

Горыня замахал руками на расшумевшегося товарища:  

– Тихо ты! Тихо! Разбудишь всех!  

– Да их пушкой сейчас не разбудишь после выпитого. Иди сюда, дай я тебя обниму.  

* * *  

На улице рассвело и к большому удивлению проговоривших до утра друзей, выпал снег. Ещё раз крепко обнявшись на прощание и условившись через несколько месяцев непременно встретиться, они расстались.  

Беар смотрел вслед уходящему человеку и думал о том, что в свои преклонные годы его всё ещё нельзя назвать стариком. Он всё тот же, что и много лет назад – девятнадцатилетний парень с окровавленной повязкой на голове, несущий его по лесной тропе. Слёзы наворачивались на глазах матёрого ветерана и он ничего не мог с этим поделать.  

Горыня уже пересёк половину двора, пятная снег цепочкой следов, когда его остановил оклик:  

– И всё-таки эльф много наврал.  

Поплотнее запахнув меховую куртку и тряхнув седыми волосами, старик оглянулся через плечо.  

– А что ещё?  

– Их было не двадцать.  

– Ну, может быть, восемнадцать или девятнадцать, – развёл руки в стороны Горыня. – Я не считал, не до того было.  

– Присев на верхнюю ступеньку крыльца, Беар потер руки и подышал на ладони, пытаясь их согреть.  

– А мы считали.  

– И сколько?  

–... двадцать два.