Прошу, отрежь прошлое

Мою жизнь никогда нельзя было назвать достойной. Да, мной восхищались, отзывались, как о великом таланте, но никогда не пытались по-настоящему помочь, ведь это и так невозможно. И вся моя жизнь, была чёрной и бесцветной дорогой, я никогда не ощущал настоящую человеческую жизнь.  

Родился я во втором по величине городе своей страны. Первое, что вызвало большой интерес в моём детском сердце, был звук игры на пианино. Такие приятные и колеблющиеся звуки, которые давали мне не только удовольствие, но и притягивали, передавая непреодолимую тягу к этому инструменту. Я помню, как впервые опустил свои пальчики на клавиши и издался нелепый и грубый звук. Немного расстроившись и, осознав, что научится на таком величественном инструменте невероятно трудно, мне пришлось выкладываться не как всем остальным, а намного больше. Приходилось заучивать невероятно сложные композиции наизусть, пришлось срастись с инструментом так, чтобы понимать, где находятся те или иные клавиши.  

Помню, как меня впервые заметили и стали называть славным человеком, который, не смотря на трудности, не перестает совершенствоваться. Некоторых же приводил в такой восторг моё умение и то, как я мастерски обращаюсь с инструментом, будучи с рождения слепым.  

Да, я родился слепым и никогда не видел цветов мира, которые, как говорят, прекрасны. Хотя некоторые люди отвечали, что в цветах нет ничего особенного, а моё желание хоть когда нибудь видеть – естественно.  

Прошло много времени с тех пор, как я прослыл на всю страну славным пианистом, с рождения не видящим ничего. Чем больше обо мне знали люди, тем больше моё сердце окутывалось плотным слоем от всего вокруг. Восхищённые слова перестали для меня что-либо значить. И тогда, дабы освежиться и раскрепостить себя, я решил провести тур по стране, в котором буду давать представления.  

В семье нас было двое, я и старшая сестра Лаура. Это она в детстве мне играла на пианино, каждый раз я замирал, словно ошарашенный и с трепетом слушал всё до конца. По началу она была очень рада, что я тоже решил стать пианистом, помогала мне и клала руки на те ноты, на которых сегодня будет проводиться урок. Вскоре я запомнил все ноты, хоть у меня и не было зрения, но за несколько лет пианино стало для меня той вещью, на которой мог найти любую клавишу. И у меня было то, чего не хватало моей любимой сестре – сдержанности. Хотя это и превращало её игру в невообразимое буйство льющихся чувств, пожалуй, никто не мог играть так, как она играла – с душой. Ей просто не удавалось выигрывать в различных конкурсах, а сама она была слишком эмоциональна и частенько выбивала всю злобу на своём партнёре. Вечером раздавались громкие и грубые, неразборчивые звуки пианино. Нет, она не играла, она била руками по клавишам, а иногда раздавался протяжный и такой грустный звук, что, как я понимал, она опускала и голову на клавиши. Затем слышалось её грустный и не утихающий плачь. Слышав всё это, стоя прямо в комнате, она наверно считала, что раз я не вижу, то и не пойму её боли, но мне было всё прекрасно понятно, а иногда вдвойне больнее, чем её. Тогда у меня самого сердце начинало ломаться, издавая протяжную мелодию касатки, а из глаз по щекам лились большие солёные слёзы. И вот в один день она сорвалась и комната, в которой стояло её пианино, навсегда закрылась. Она подалась в пиар агентство, где и осталась, выкинув все листы нот.  

«Постарайся улыбаться», – сказала мама после очередного концерта. Но я так и не понимал значение этой фразы, ведь никогда в жизни не видел улыбки. «Просто разведи губы пошире и приподними их уголки», – посоветовала сестра, но я не понял её. Эта была первая самая нелепая вещь, которую мне навязали. Я до сих пор не понимаю – «Зачем? ».  

Когда я предложил сестре поехать со мной в поездку по стране, она согласилась, обоснавав это тем, что можно набрать неплохого опыта для работы и за мной приглядеть. Если честно, то я очень боялся покидать свой город, ведь это собой представляло не более чем, бескрайнюю тьму, в которую я ступаю. Но с близким человеком мне было не так страшно.  

Выступив в первой половине мест, где я запланировал, мы остановились в городе Санкт-Гоарсхаузен. Проведя несколько дней там, мы пронизывались теми сказками и легендами, на порыве которых мне захотелось посетить гору, которая находилась неподалёку от того места. Свежий воздух, неспешное пение птиц и единственное здание, которое там находилось, было полуразрушенным замком. Стены были в большинстве случаев целыми, а как говорила сестра, сквозь некоторые стёкла торчали ветви деревьев. Некоторые комнаты были маленькими, а в самой глубине здания – библиотека, по середине которой росло большое и сильное дерево.  

– Я бы хотел побродить вокруг одному. – сказал я сестре.  

– А справишься?  

– Я буду предельно осторожен. Просто вдоль дороги пойду.  

– Ну ладно, только по краю идти. А я просмотрю эти книги.  

Я аккуратно, шаг за шагом, шёл просто вперёд, вдыхая каждый глоток свежего воздуха и наслаждаясь природой. Когда же мне надоело идти, то присел, облокотившись о ближайшее дерево, и безмолвно сидел, нащупывая рядом с собой траву.  

Где-то в лесу раздался плачь. Хотя мне могло и показаться, но я всё же резко подскочил и, хватаясь буквально за каждое дерево, шёл вперёд. Чем дальше я шёл, тем громче слышался плачь девушки, он чем-то напомнил мне печаль моей сестры, которая страдала в одиночку. Вскоре мне показалось, что это существо, которое издавало плачь уже под деревом, за которое я хватаюсь. Плачь притих и стали слышаться шорохи и шмыганье носом.  

– Ты кто? – послышался голос девушки. – Я не видела тебя раньше.  

– Я не местный.  

– И что? Пришёл поиздеваться? Посмеяться или унизить?  

– Нет. Просто, подумал, может тебе, нужна помощь.  

– Знаю я вас, сначала добрые приветливые, а потом начинаете придавать.  

– Я не знаю, что у тебя произошло, но может, стоит успокоится и проблема найдёт решение.  

– Не твоё дело. Уходи! Не видишь, что ли, что мне нужно остаться одной?  

– Нет. Не вижу. Ничего не вижу. – я замолчал, а она успокоилась и наверно просто сидела или же смотрела не меня – не знаю. – Ладно, если ты не заблудилась, то я постараюсь вернуться обратно.  

Я не спеша развернулся и, вытянув руки, подошёл к следующему дереву, затем от него пошёл к следующему. Это казалось нудной авантюрой, с непредсказуемым концом.  

– Ты заблудился? – раздался её голос. – Или боишься открытых пространств?  

– Нет. Я не вижу. Ничего не вижу.  

– Слепой?  

– Да. – ответил я.  

– Ну раз ты не местный, то думаю, смогу помочь тебе.  

Послышались шаги, хруст ветки и едва слышное шуршание травы. Она подошла и схватила меня за руку и сказала, что я могу довериться ей.  

– Как тебя зовут?  

– Томас Георг, а тебя.  

– Не отвечу.  

– Что?! Но…  

– Просто не скажу. А ты довольно таки молод.  

– Говоришь, будто сама старуха. Мне 15.  

– Думаю, мне тоже где-то столько.  

– Ты из дома сбежала.  

– У меня нет дома, из которого я бы могла сбежать.  

– Странная ты.  

– Мне надоели разговоры. Заткнись! – грубо отрезала она.  

Девушка остановилась и отпустила меня, после чего я ничего не услышал. Она словно испарилась, беззвучно, оставив меня.  

Через некоторое время, мы с сестрой вернулись в город. Где вечером дал концерт, и на ночь остановились в гостиной. Весь вечер я думал о той странной незнакомке, которая вроде была холодной и неприступной, но в тоже время открытой и прстой.  

В результате, я попросил сестру отвести меня в то самое место, где мы были вчера. Она отвезла меня, а сама отправилась по делам, которые запланировала.  

Заплутав среди стен того самого здания, я уже смирился, что мне возможно уже не встретить эту девушку, но всё равно продолжал поиски. «И вообще, с чего я взял, что она должна быть здесь? », – подумал я.  

Эта странная девушка могла быть и в лесу или же в городе, но она же говорила, что у неё нет дома, хотя она могла и соврать. В любом случае, я же не только за ней пришёл сюда. Если честно, то меня манило это место. Оно казалось неизведанным царством, которое могло длиться бесконечно, и которое побоялись открыть.  

Поблизости раздались шаги и чьи-то разговоры, которые было сложно разобрать. Из-за любопытства я аккуратно стал продвигать к источнику звука. Чем больше делал шагов, тем отчетливее слышались голоса, пока я не понял, что это совсем не обычный разговор или даже драка. Через звуки даже я понял, что кто-то над кем-то издевался. Хлопки об чьё-то тело то становились сильнее, то утихали, а между ними можно было услышать тихий и оборванный стон девушки. Она не звала на помощь, ни сопротивлялась, ни говорила, лишь изредка показывая голос от боли.  

– Что вы творите? – вмешался я.  

– А ты ещё кто? – раздался грубый мужской голос. – Ты не из здешних, что заступился за неё.  

– За кого?  

Он засмеялся.  

– Так ты вообще не в курсе кто она?  

– Нет. Но не думаю, что стоит избивать девушку.  

– Девушку? Она даже не имеет право называться таковой. – судя по звуку, он отошёл и послышался шелест, то есть глухой шелест, как кого-то поднимают с грязного пола. – Скажи ему, кто ты. – надменно сказал он, по-видимому той девушке.  

– Отвали! – дерзко отрезала она.  

– Так ты ещё помнишь слова?  

Что-то с отскоком упало на оземь, то есть не что-то, а наверняка она. Её голос, всего одно слово, я понял, что эта вчерашняя девушка, которая в агонии терпела всё это, и наверняка не первый раз.  

– Зачем вам всё это? – спросил я.  

– Это месть! – гордо ответил парень. – Мы не проявим, ни капли сострадания.  

Раздался очередной громкий хлопок.  

– Прекратите.  

Раздался хруст, такой резкий и громкий, после которого последовал и жалобный стон. Они отступились и с ненавистью посмотрели на девушку, вскрикнув: «Ведьма! Ты позабыла про желанье? ». После чего подобно жалким дворовым собакам разбежались. Точней я не мог знать наверняка, но вполне предполагал, что именно это и произошло, и по крайней мере, кроме неё и меня здесь никого не осталось.  

– Ты здесь? – спросил я, чтобы убедиться в своих смутных догадках.  

– Ага. Но я не буду тебя благодарить. Они оставят меня лишь на сегодня.  

– Так вот почему ты вчера рыдала?  

– Нет. – горделиво ответила она. – Я страдала от грехов прошлого, от детской шутки, смертельной игры.  

– Да кто ты такая?  

– Ты вообще ничего не слышал про меня? Моё имя… – она задумалась, видимо всё ещё блуждая в сомнениях, стоит ли, вдруг я поменяю своё мнение и буду относиться, как те животные. – Я Лорелей, богиня этой горы, то есть это слишком преувеличенно. Всего лишь дух, некогда исполняющий внутренние желания людей.  

– Чего? Это бессмыслица. Что ещё за дух? Ты можешь рассказать, почему они издеваются над духом, а не почитают тебя, как вроде и должно быть.  

– Это было в начале.  

Она не спеша подошла и села рядом со мной, вскоре и я опустился, присев на холодный камень.  

До моей щеки дотронулась ни тёплая, ни холодная рука, ни живая, ни мёртвая, но точно существующая. Точно, её можно назвать существующей, но вряд ли живущей.  

– Я посмотрю, как ты изменишься, после того, как узнаешь правду.  

– Ты считаешь, что у каждого сердце наполняется жестокостью лишь после услышанного?  

– Конечно, нет, но я не встречала исключений. Так вот… – застыла нелепая пауза. Она наверно думала, как же лучше будет начать рассказ, может, она давно не разговаривала с кем-то откровенно и хотела сделать этот разговор понятным и ясным. – Это случилось очень давно, в то время, когда люди ещё почитали богов и никто не смел противоречить их воле, когда люди рубили дрова, чтобы затопить свои каменные печи, из которых потом валил дым, именно в это время родилось одно желание человека, оно было ничтожно, но каждый желал чего-нибудь и в результате, сплетясь воедино, это желание приобрело физическое тело. Забыв про остальных богов, люди поклонялись мне, прося исполнить самые сокровенные желания. Дух не мог отказать людям, которые дали ему жизнь и исполнял любое их слово. И вот спустя сотни лет, многие земли стали плодородными, а из камней стала литься вода, дух, который уже превратился в божество, стало скучно. Люди всегда, во все времена желали чего-нибудь, пока их просьбы не стали слишком мелочными, тогда зазнавшийся дух сказал: «Почему желания жалких людей, должны воплощаться в жизнь лишь по их желанью, если хотят, то пуская докажут, что их желание достойно воплощения». И тогда божество решило устраивать состязания, между теми, кто хотел воплощения своих желания, эта игра несла смерть всех кроме одного, которая доказывала, что только желание одного должно сбыться. Люди стали убивать друг друга за исполнения своих мирских желаний, но и эта игра надоела зазнавшемуся духу, хоть люди и умирали сотнями, поэтому он сам загадал желание – подчинить себя людей. Управлять грешными душами, надменному духу было не суждено, и вот последний победитель в этой жестокой игре пресёк злодеяния бога, пожелав, что бы дух отныне не может сопротивляться воле людей. После чего бог превратился в грешного человека, в ведьму, люди хотели убить духа, отомстить за близких. Но он уже стал слишком материальным от желаний людей, поэтому хоть и имел бессмертие, но мог умереть, возрождаясь раз за разом. С тех пор надменный бог видел лишь смерть, умирал день за днём и возрождался, его сжигали, топили, изрезали, вешали и насиловали. Дух, который давным-давно любил людей, а некогда видел в них лишь развлечения, теперь всем сердцем презирал их, возненавидел своих родителей, которые создали его, желал умереть, избавиться от этой тяжелой ноши. Скрываясь в горах, дух желал, чтобы люди о нём позабыли, и некому будет думать о нём, и это будет означать лишь смерть. Но шли столетия, а люди так и не унимались, поколениями передавая ненависть. С молоком матери младенец уже знал, что дух его ненавистный враг, которого нужно убить. И вот это материальное существо просуществовало до сегодняшнего дня, видя лишь жестокие муки человеческой смерти. А этого некогда зазнавшегося духа прозвали – Лорелей. Ну что? Какого тебе сидеть рядом с существом, что убивал тысячами.  

– И которого убивали тысячи раз.  

– Ты наверно не человек, что испытываешь сострадания. Я чувствую желания людей, когда ты пожелал, чтобы они прекратили, то я смогла сопротивляться. А до этого, не было такого человека, который не желал бы мне смерти, они все хотели мня убить, изрубить, уничтожить, от этого я могла лишь добровольно шагать вперёд с обрыва, идти и сгорать дотла, осознано затягивать на шее петлю. – её голос дрожал.  

Чтобы она не говорила, но сейчас она мне напоминала никого кроме человека. Слабую девушку, которая изнемогала в жестокости человечества, которое не могло простить ни её, ни себя.  

Протянув руку, я прижал её к себе, она не сопротивлялась, а лишь продолжила горько плакать, пока не обхватила меня руками и не обнявшись продолжала просить прощения у людей.  

Она утихла, и встала передо мной, нежно гладя по голове.  

– Давай, я исполню последнее желание человека?  

– …  

Я промолчал, не понимая, чьё именно она хочет исполнить желание.  

– У тебя есть, кто-то на примете?  

– Да.  

– И кто же это?  

– Тот на кого я смотрю сейчас.  

– Как жаль, я бы посмотрел на этого счастливчика, если бы смог видеть.  

– Это ты, недогадливый. Я исполню одно твоё желание. Скажи всего три слова, и ты увидишь краски мира, увидишь его красоту и грязь.  

– Знаешь, я не уверен, что хочу именно этого. Вдруг, я желаю твоей свободы?  

– А у тебя нет другого выхода, ты не сотрёшь прошлого, не отрежешь его, как бы ни хотел. Хотя, даже не думала, что смогу сказать этого, но… Прошу, отрежь моё порочное прошлое. Прости. – она убрала руку с моей головы. – Я не имею права на искупления. Ты должен жить для себя, считай, что перед тобой, тот кто сможет подарить полноценную жизнь. С моей стороны было очень высокомерно просить подобное, ни какими слезами не искупить мой грех, но твоя жизнь коротка, и не упускай возможность исправить всё.  

– Хорошо, тогда я знаю, что хочу.  

– Ну, тогда…  

Передо мной стояла худая бледная девушка, со светлыми волосами, достигающие её колен. Длинные ресницы, сквозь которые выглядывали красные глаза, они смотрели прямо на меня, с интересом улавливая каждое движение. Вишнёвые губы были слегка приоткрыты. Ровное тело, грудь с которой свисало испачканное белое платье. Босые белоснежные ноги, поддерживали её, и казалось, что ещё немного, и они подкосятся от боли. На тонких руках и даже на белом лице красовались глубокие порезы из которых струилась свежая кровь, и грязь. Она была похожа на девушку, которая постоянно влезает в драки, но это совершенно не то.  

Не смотря ни на что другое, я встал и обнял её. Её хрупкое тело, казалось, сейчас сломается, но она лишь обхватила меня своими тонкими руками в ответ.  

– Теперь ты можешь жить, видя настоящий мир.  

– Спасибо… – едва продавил я, улыбаясь, сквозь слёзы.  

Она помогла мне, но к сожалению, я ничем не смог помочь ей, хотя вскоре ко мне пришла одна интересная задумка.  

Сестра, была в не себя от радости, рыдала, прижавшись ко мне. Врачи не поверили своим глазам, хотя я впервые увидел тех, кто окружал меня постоянно. Родители оказались намного старее, чем я себе представлял, да и сестра выглядела, как солидная женщина. А трава, была зелёной, впервые предо мной появился цвет травы, такой приятный, который напоминал мне то место, с той прекрасной, грациозной девушкой, желавшей искупления. Спустя несколько лет, в столице я решил провести собственный концерт, под названием «Лорелей», в честь неё, ради неё, и в знак, что я помню её.  

Моё повторное посещение этого городка было уже спустя несколько лет. Никто и не мог вспомнить ни имя, ни существование той девушки, как будто всем отрезали память. Хотя местные жители говорили, что ночами с вершины той горы слышится прекрасная песня одинокой девушки. И эта песня была воистину восхитительна, настолько чиста и невинна, подобна ангелу.  

Конец.