Откуда у ведьм коты

День выдался тоскливым. Как и неделя до него, и месяц, и год, и чёрт знает, сколько времени ещё. Всё сливалось в единую тянущуюся бесконечно мглу. И сон, и нет. Порой он удивлялся, что всё ещё понимает, сколько времени проходит. Жалел об этом, потому что проще было бы не осознавать и этого, просто провалится в пустоту. Но такой привилегии ему не полагалось. Знать бы ещё, почему. Или хотя бы вырваться из этого круга. Мир, на удивление, всё ещё существовал, но тоже будто подёрнутый мутной дымкой. Передвигаться получалось, а вот прикоснуться или что-то сказать — никак. Порой и не рассмотреть ничего. В конце концов, это просто обидно. Он же не сделал ничего плохого. Не сделал же, правда?  

Девушка на улице гладит бездомного кота. Кот полосатый и громко мяукает — голодный. Девушка голодная тоже. И ей отчего-то очень грустно, пусть для животного у неё и нашлась вполне искренняя улыбка. Чужие эмоции оседают неприятным привкусом во рту и тяжестью, и это первое что он чувствует за всё это время помимо тоски и пустоты. Лицо непроизвольно кривится. А ещё хочется сделать что-то. Возможно, ему жаль девушку, возможно он наконец ощущает, что это «что-то» — в его силах. И невмоготу уже смотреть вокруг бессмысленным наблюдателем. Он взмахивает чем-то, что должно было являться его рукой, и на девушку с котом налетает порыв осеннего промозглого ветра. И бумажка, пёстрая и слегка помятая. Девушка радуется, как он и хотел. В голове всплывает, что это не просто мусор, а деньги. Да. Как же он мог забыть. За них можно достать еды, например. «Счастье за деньги не купишь» — всплывает в голове скрипучим, похожим на качающиеся ветви голосом. Но девушка и кот что-то оба едят и выглядят куда счастливее, чем раньше. Он тоже чувствует что-то смутно напоминающее радость.  

На самом деле, он совсем не помнит себя самого, даже имени. И почему всё вокруг такое странное — тоже. Смутные образы и обрывки мыслей — всё, что есть. Теперь вот ещё чужие эмоции. И ветер. Мир, кажется, стал капельку чётче. Девушка подхватила кота на руки и ушла, почёсывая животное между ушей. Ей навскидку было лет двадцать. А ему? Вроде как… Пятнадцать лет. Ему было пятнадцать в то время, когда возраст имел значение. Мысль о том, что он был таким молодым почему-то веселит, и он смеётся, позволяя ветру нести себя куда-то.  

Почему-то он нравится этому городу. Он понимает это нечаянно, заплутав среди тихих улочек и старых домов. И уверен, что только поэтому начал смутно припоминать прошлое и чувствовать, иначе бы растворился в небытие. А сейчас он наконец становится кем-то, благодаря силе чужой и древней. Находит новое место взамен безвозвратно упущенного старого. Он вспоминает, что умер. Думая об этом, наполняется глухой обидой и грустью, вспоминает, как несправедливо это было. Что именно это — ещё пока непонятно. Приходят пока только чувства. Может, он остался из-за этой обиды? Но никакого желания отомстить у него на закоулках немногого, что осталось от существования нет. И казалось, что будь дело в этом — никакого существования в посмертии ему бы никто не дарил. Зачем собирать кошмары, если их хватает и так — тех, кому ничья помощь не нужна для существования.  

Мысль оформляется чётко, когда он случайно замечает идущих рядом подростков, возбужденно обсуждающих что-то своё, толкающихся весело локтями. Он лишился кого-то близкого и важного перед смертью, и очень не хотел так и заканчивать в одиночестве. Тот человек предал его, и это действительно было так больно, обидно и несправедливо. Совершенно незаслуженно. Может, хотя бы теперь всё может сложится иначе. Если только его вообще рано или поздно сумеет кто-нибудь увидеть. Если только он вспомнит, кем на самом деле является, что может предложить и кому. Он треплет ветром волосы мальчишкам, которые заставили его вспомнить, и где-то в глухом закоулке видит рисунок на стене, рыжего котёнка, что опрокинул чашку с кофе, и теперь он будто растёкся по невидимой столешнице и капает вниз. «Это ведь я рисовал» — с горечью вспоминает он и останавливается, надеясь увидеть в мазках ответы. Чудо, что картинка ещё тут, не закрашена, не смылась дождём.  

К стене подходит девушка, такая же рыжая, как котёнок на рисунке. Больше рядом ни души, и совсем непонятно, откуда она так внезапно появилась. Он смотрит на неё с любопытством — у девушки длинные кудри перехвачены красивым зелёным бантом, а платье выглядит так, как будто она сбежала с какого-то торжества. Смотрится красиво, но в богами забытом обшарпанном переулке неуместно. Она заворожённо проводит кончиками пальцев по рисунку, улыбается, поворачивает голову и смотрит прямо на него. Слишком давно на него никто не смотрел, и сначала он думает, что это лишь воображение, от накатившего одиночества и тоски.  

— Привет. Я тебя раньше не видела, — у девушки пронзительный взгляд, будто душу наизнанку выворачивает. Он ещё не уверен в том, что сможет ей ответить, и даже как выглядит — толком не знает. Но попытаться стоит, и он пытается. Оказывается, говорить совсем не сложно, просто повода попробовать не было.  

— Привет, — что следует спросить в таких случаях? — Что со мной? Я так мало понимаю из того, что происходит, и ты первая, кто заметил меня.  

— Что с тобой случилось, я не знаю, прости. Могу только сказать, что ты дух. Ничейный и неприкаянный. Вас мало кто видит. А я вижу, мне по статусу положено, — она подмигивает ему и смеётся. — Меня Василиса зовут. Приятно познакомиться.  

— Ты тоже дух? — он смотрит на девушку ещё раз, пытаясь найти, чем она отличается от остальных людей, но Василиса кажется совершенно обычной.  

— Нет-нет. Я ведьма. Не потомственная, увы, но вполне неплохая. По мелочи забавляюсь, иногда помогаю новичкам вроде тебя освоится. А на тех, кто не умеет себя достойно вести порой и охочусь, — в этот раз улыбка её приобретает хищные черты, и он отшатывается. — Прости, не хотела тебя пугать.  

Василиса обернулась опять к его рисунку и сделала едва уловимый жест кистью. Картинка исчезла, а в руках у девушки оказался небольшой шарик. Он подлетел ближе, чтобы рассмотреть, что случилось с его работой.  

— Возьму на память, мне как раз не хватает дома чего-нибудь такого. Хочешь, пойдём со мной? Покажу, а потом подумаем, что с тобой делать. Не настаиваю — можешь и сам разбираться, если желаешь.  

Дом Василисы — кофейня на первом этаже и жилые комнаты на втором. Рисунок с котёнком и чашкой кофе занимает место на одной из стен, а он сам внезапно для себя, так и остаётся здесь. Это кажется правильным. И когда он спрашивает, Василиса соглашается, даже предлагает заключить контракт.  

— Будешь моим официальным фамильяром, почему нет. Так нам обоим проще будет, а помощь никогда лишней не будет. Тем более от такого перспективного духа. Ты будешь очень сильным, дай только время.  

Потом он находит в доме зеркало и смотрит на зыбкие и переменчивые очертания, не поймёшь на кого похожие, пустые светящиеся глаза. Напрягается, представляя свой же рисунок, пытаясь удержать себя в конкретной форме. Потягивается, с наслаждением выпуская и втягивая обратно когти. Потустороннее сияние застывает в радужке золотых кошачьих глаз. Но сила никуда не девается, лишь сворачивается внутри только что обретённой оболочки. Василиса только улыбается, никак не комментируя его изменения, и чешет за ухом.  

— Пойдёшь на охоту со мной, малыш?  

Василиса действительно берёт его на охоту, кормит кошмарами и несбывшимися мечтами. Он гоняет по крышам чужие страдания, злобные мысли и мелкую нечисть, с наслаждением впиваясь в свою добычу кошачьими когтями. Это наполняет ещё большей силой. Мир вокруг пугающе чёткий, сплетённый из бытия и всего, что по ту сторону. Он таким не был со дня смерти, или даже вовсе никогда — слишком уж ограничено человеческое восприятие. Город откликается на их гонку всей своей сутью, одобряет, подставляет опору, чтобы не сорваться вниз — пускай теперь быть ветром также легко, как рыжим котом с картинки. Он чувствует себя многоликим, почти всемогущим — пусть это и очевидная ложь, но всё равно, момент его силы настаёт. Остаться с ведьмой было действительно весьма удачным решением.  

В обычное время она наливает ему молока или даже кофе — духам можно не думать о корректной диете, и закрывает глаза на воровство печенья. Иногда просит помочь приходящим к ним людям, потому что даже за кофе-машиной Василиса всё ещё остаётся ведьмой. А люди всё ещё таскают на себе так много всего, что отравляет им жизнь. И приходят снова и снова, потому что тут им становится легче. Он сыто улыбается и облизывает свой нос. Способ маркетинга, конечно, оригинальный, но выгоден абсолютно всем сторонам. Ветер покачивает фонарики, повешенные над входом в кофейню. А радужка его глаз всего на миг светится, затапливая холодным отблеском зрачок. Новая посетительница несёт за собой вину, обиду и горечь, которая свойственна тем людям, что живут не свою жизнь. И только где-то в глубине в ней мерцает отблеск силы, которая напоминает силу Василисы. Пускай сама девушка об этом ещё и не знает.