Vita

Сбоку потрескивали деревья, вздымая всполохи огня вверх к ночному небу, озарённому бисером звёзд, танцующих горячее танго и выполняющих резкие и неожиданные па, поглощая внимание каждого, кто решится окинуть взором тёмно-звонко-блестящее полотно бескрайнего космоса, показывающего на своём экране сокровенные грёзы сакраментальные тайны и желания каждого человека, сопровождая всё это завораживающее представление приторным звуком вращения бобины с видеоплёнкой жизней каждого из людей. Как второстепенные блики и отсветы сопровождали всё это представление, будоражащее человеческий разум, фосфорисцирующие и люминесцентные вывески, билборды и лампы главной городской площади, окружённой по периметру стеной огненных элементалей, подгоняемых бушевавшим по округе ветром. Флюгеры на крышах и фасадах зданий крутились как бешеные, описывая невообразимые фуэте, казалось отрывавшие их с родной металлической жердочки.  

Звук надвигавшегося огня тонул в переплетающимся гомоне и неразберихе, творившейся на площади. Сотни людей метались из стороны в сторону, от края до края площади, в панике неистово крича одними согласными или же ругательствами. Через каждые пару метров на окраине города в братских объятиях покоились иссушенные и обугленные тела, испускающие легкий огарок. Здание городского совета трещала по швам. Десятки дверей, когда-то принимающих в чертоге здания совета десятки людей на дню, были страшным местом для отчаявшихся людей. Гирьки над дверьми и парадными преобразовались в дамокловы мечи, грозящие проткнуть, разгвоздить и обезобразить тело попавшего под жестокий выпад судьбы.  

В воздухе витал страх вперемешку с жгучей ум ненавистью.  

"Вот она – анархия. Чуть что пошло не так – и люди начинают бросаться грудью на вилы, творить бесчинства и беспорядки и глумиться над сломанными устоями человечества. Столп, на котором держится спокойствие человеческого общества, очень хрупок и имеет ещё более ненадёжный фундамент. Его фундамент построен на бесчисленных войнах, убийствах, геноцидах, моральных преступлениях, постепенно, поэтапно сковывающих человеческие жизни, их свободу, страх, пряча все их "животные" чувства в бездны мозга. Всё пробуждается только тогда, когда брешь в установленных порядках становится заметной невооружённым взглядом, когда что-то идёт не так, появляется нечто, не разумеющееся, не согласующееся с людскими познаниями и укладами.  

Самое цикличное создание на свете, гражданин Вселенной, который больше всех подвергнут притеснениям и обязательным порядкам, сущность, которую так до конца и не познали, – природа. Природа отвергла вездесущий уклад дел. Природа стала хаотичной, подверглась анархии. И тут-то человеческие головёшки почуяли запах жареного, очухались – и давай бежать куда глаза глядят со взором, покрытым пеленой страха.  

Ненависть и хаос взаимосвязаны. Но становится очень скверно и жутко, когда ненависть и хаос сплетаются друг с другом. Тогда ненависть становится анархичной, самодвижущейся силой, которую уже ничего не остановит. Ее пыл не утихнет до тех пор, пока всё, что лежит у неё на пути, не обратится в пыль".  

Люди хотят все и сразу; они недовольны даже тогда, когда получают все, чего когда-либо желали. Вместо того чтобы довольствоваться малым, каждый пытается откусить кусок побольше.  

«Господи Милостивый, Всевышний и Вездесущий, спаси мя и сыновей своих грешных, утопающих в бездействии и страсти, крамолах и мытарстве, ниспосланном Тобою на отрекшихся от Тебя. Пречистою Твоей десницею сними напасти, подвергшие нас гонениям и мукам, не виданным столетиями. Молю Тебя, Твоим Именем зарекаюсь: выведи нас из бедствий и ненастий, Господи, не забывай о любящих сынам Твоих»,  

— Благочестивый.  

Началось все с незначительных движений тектонических плит, — такое происходило постоянно, и поэтому беспокоиться не было повода. Никто не обратил на это внимания. Но вскоре сейсмологи забили в набат. Вновь никто даже пальцем о палец не ударил. (Как же порою люди бывают слепы, взирая при этом на саму очевидность, в жерло своей судьбы. Подумай они хоть секунду, уже бы осознали все свое беспечное поведение и, быть может, смогли бы измениться. ) Все это время планета лишь ждала разрешения “совета директоров” на мораторий касаемо истребления со своего тела надоедливых блох. Шкала Ииды и Имамуры взорвалась: разрушительные цунами нанесли свой визит прибрежным городам, отпотчевали их жителей. Миллионы смертей гремели в новостных сводках ежеминутно. На расстоянии в 1000 кмот берегов все смело первой волной.  

Но что не смогла сделать одна стихия, сможет сделать другая.  

Ветер.  

В глубине континентов взыгралась настоящая буря. Сотни убийственных смерчей отправились за жатвой. Города утопали в отчаянии и разрухи. Железные строения были раскурочены, вывернуты наизнанку, а их жители были стерты с лица земли. Многие из железных муравейников уцелели — стихия обошла их стороной.  

Также была атака и со стороны драгоценной и священной terra. Земля разверзлась, образовав новые архипелаги и острова, каньоны и отвесные скалы. Благо, по мановению судьбы, густонаселенные части света не были подвержены атаке снизу.  

Теперь пришло время ignis. Всепоглощающий, удушающий и остервенелый зев пламени охватил землю.  

Эстеты и романтики, поглощенные своими думами — либо считающие, что их мысли выше мирских забот (поверьте мне, таких избалованных и себялюбивых дураков сполна на свете), либо одуревшие и ополоумевшие от отчаяния, — взирали на космические просторы, распростертые на небесном полотне. Казалось, они видят далекие спиралевидные туманности, астероидные пояса; казалось, они смогли прикоснуться к далеким звездам и их подопечным спутникам — планетам. Они смогли ощутить всю необъятную силу, таившуюся в собратьях нашей Галактики. Вот они пролетели сквозь Андромеду. А вот они уже пронзили и Сомбреро, излучающую рентгеновское излучение, пронизывающее материю на миллионы световых лет вперед и назад. Они рассмотрели все эти чудеса света с самых соблазнительных ракурсов, — этим везунчикам наверняка позавидовали бы все хоть каплю мыслящие фотографы земли. Они смогли почуять чуждые запахи. Опробовали диковинные блюда. Пообщались с Иными. Они увидели всю Вселенную. Объяли необъятное. Познали ее красоту. Всего на мгновение они обрели счастье. А уже через считанные мгновения они… Их поглотило жерло огня.  

Площадь все наполнялась и наполнялась людьми, снующими туда-сюда со своими драгоценными вещами, настоящую ценность и ненужность которых они вскоре познают в полной мере. В центре площади прямо поверх памятника парящему херувиму нагромоздили груду тряпья разного пошива: табуреты, тубусы, одежда, книги, кто-то даже закинул откуда-то взятый шрифт Брайля, сундуки и т. д. Все, что, почитай, будет угощением огню, — все это и вправду выглядело как некое жертвоприношение для Агни.  

Средь беспроглядной, шумной суматохи мое внимание привлек юноша, устремивший свой взор на надвигающуюся опасность. Он один, кто не поддался вездесущей панике. Один, в чьих глазах не было и тени намека на страх. Он осознал всю плачевность ситуации. Осознал глупость прыгать с места в ров. Он так похож на меня… Он уже знает и понимает, что вместо того, чтобы спасать свои пожитки, нужно валить отсюда куда подальше. Людям нужно направить все оставшиеся силы на объединение и сплочение. Нужно попытаться наладить системы снабжения на новых пунктах оседлости. Выцедить укромный уголок и не рассказывать о его расположении зевакам, только и мечтающим, что их кто-то спасет и приютит. Не создавать критической ситуации. И оставшимся нужно быть готовыми покинуть этот приют слез, как и множество грядущих в будущем, ведь напасть придет в любой дом, как бы он не был укреплен и заточен — он все равно не выдержит навалившейся мощи стихий.  

Нужно приспособиться, подготовиться к кочевой жизни. Жизни, сопровождавшей наших предков веками. В конце-то концов, скорее всего нас ждет новый ледниковый период, вызванный обильными пожарами, окутавшими разгоряченной шалью нашу планету.  

Этот парень уже все понимает.  

Этот парень…  

Карлос.  

Карлос. Ему всего лишь 17 лет отроду. Карлос прослывший в народе пророком. Бедственным пророком. Ибо он предсказывал все трагедии до единой. Я до конца так и не понял, как ему это удается, однако, знаю точно: у него такие же проблемы, как и у меня. Он же поехавший. Ну, по крайней мере, в той или иной степени.  

На 6 году жизни он потерял своих родителей, которые души в нем не чаяли. Ужасное дело было. Так досконально и неизвестно, что там тогда произошло. Полиция нашла тела его родителей и годовалой сестры по комнатам дома. В народе говаривали, мол, они выглядели так, словно из них высосали жизнь, а сами тела были обезвожены. Тела погибших были разбросаны по дому так, что составляли собой треугольник идеальной геометрической формы, контуры которого были начерчены чем-то острым на полах дома, или… трехконечную звезду. На последнем, кстати, сильно настаивали всякие мистики и сторонники оккультизма. Красок этой теории добавляло еще и то, что сам Карлос лежа ровно по середине всего этого бедствия. Но тем не менее в это слабо вериться. Да и веских доказательств никаких нет. Полиция закрыла дело ввиду отсутствия улик, а медицинское заключение, последующее после вскрытия тел погибших, сделало вывод, что семейство подверглось длительному голоданию, приведшему к летальному исходу.  

А что касается парня, некогда золотистый блондин обрел себе еще одну выделяющую его среди других детей-индиго особенность. Его прядь волос над правым виском поседела. Уже после он обрел свои предсказательные способности.  

И вот сейчас он, пророк-Карлос, чудом выживший — или кем-то оставленный в живых, — стоял, взирая прямо в раскаленное жерло пламени. В его глазах отражением играли и забавлялись инферналы, огненные всполохи и искры, вздымающиеся к черному, как грязь, небу от языков пламени, но, поднимаясь на десяток дюймов ввысь, они тут же растворялись, так что присоединиться к вечным светочам в лоне Вселенной им не суждено. Карлос стоял, озаряемый огнем, на его золотистых волосах играли оранжевые отблески пламени. Серый локон ненадолго обрел свой первоначальный цвет и шарм. Огонь вот-вот поглотит все: окружающих, нерасторопных, семенящих повсюду, обескураженных людей. И его тоже. А он просто продолжает тут стоять.  

Вот и он…  

Конец.  

Несколько тел грузно и глухо ударилось об асфальт.  

«Надышались угарным газом.  

Да-а. Болезненная смерть в огне суждена не многим. Большинство последует за этими задохликами. Интересно, а что ожидает меня? Какой из двух исходов грядет на мою линию жизни? Шансов 50 на 50: либо я буду гореть и вопить в агонии, упиваясь последними каплями болезненной жизни и скорой кончиной, либо…  

…впрочем, не без разницы ли? Все равно там будет безвозвратная бездна, которая ждет каждую мало-мальски грешную душу».  

От бессовестных размышлений меня отвлекло одно изящное движение белобрысой головки.  

Карлос обернулся ко мне. Бесцветным локоном в мою сторону. Оказалось, что под этим белым балдахином скрывалась мутная роговица глаза. Слепого глаза.  

«То есть ненастье забрало жизнь не только из волос, но и из глаза? » — только успел подумать я, как Карлос медленным и расслабленным голосом обратился ко мне:  

— Можешь не переживать. Твой час еще не настал. Ты нам по душе, ergo sum не дам тебе здесь сгинуть.  

Не успел я что-либо высказать — к примеру, мое негодование касаемо его тирады, — как он взмахнул рукой, и я погрузился в долгожданную тьму. Но…  

Я не умер. Я жив. Чертовски жив. В отличие от окружающих меня обугленных трупов.  

Очнулся я на том же месте, на котором и был. Никакой светлой ночи. Никакого огня. Был лишь ослепительный день, сгоревшие тела, рассыпающиеся в прах от одного дуновения ветра, и почерневший, обугленный от внезапного огненного нашествия город. Сгоревшие деревья обратились в черные, как гудрон, столбы и поленья, усеянные тут и там. Горелым не пахло. Видать, прошло уже несколько дней с того кострища. Однако я жив.  

Как это произошло — я не знаю. Знаю одно: в мою судьбу вмешались самым непристойным и отвратительным способом. Вот только красота и лаконичность нити судьбы такова, что если в нее вмешаться и изменить ее логический и давно выстроенный конец, она, как вы могли подумать, не оборвется на этом, и вы не станете свободными от тенет судьбы. Нет. О нет.  

Нить начнет плестись по новой. Ваша судьба изменится. Причем, скорее всего, в худшую сторону.  

Поелику человеком движет любопытство — и я не являюсь исключением, я не буду подзуживать судьбу и посмотрю на то, что она мне уготовила в этот раз.