Чёрное Солнце

Истина не всегда обитает на дне колодца. В насущных вопросах она, по-моему, скорее лежит на поверхности. Мы ищем ее на дне ущелий, а она поджидает нас на горных вершинах.  

Эдгар По  

Солнце стояло в зените и безжалостно палило сухой воздух. Пустынный ветер обдувал верхушки песчаных барханов, заметая подобие дороги возле старого караван-сарая. Одинокий путник показался из очередного поворота дороги, верхом на верблюде, замотанный в серые ткани. Неторопливо он проехал под аркой, оказавшись во внутреннем дворе караван-сарая, где в центре расположился большой хауз с навесом около него, где было привязано пару верблюдов. Путник спешился и привязал своего к остальным, прошëл под тень одной из арок. Тут не было людей – видно, все прятались от обжигающего солнца внутри. Но двор был ухожен, а в тех местах стены, где она потрескалась или откололась кто-то вновь нанëс свежую глину, а та быстро высохла, под напором яростного в последние годы светила.  

Этот торговый путь умирал: всë реже ходили караваны через пустыню, протоптанный путь заметал ветер, а оставшиеся караван-сараи уходили в небытие за ненадобностью. А всë из-за жары, которая выжигала всë живое, делая и так необъятную пустыню больше. Еë пески простирались уже до самой Столицы. А путник помнил, что в детстве там цвели сады, текли мощные реки. Теперь же это в прошлом и единственным источником влаги стали хаузы, да и те со временем проигрывали свой неравный бой со зноем.  

Путник посмотрел на верблюдов – тех было не много, следовательно как и их хозяев.  

Он прошëл вглубь тени и когда глаза привыкли к этой полутьме – толкнул дверцу в главный зал. Там, за столами сидело пару человек, сразу обернувшихся, что бы посмотреть на вошедшего гостя. Владелец этого караван-сарая – низкий и седой полноватый старец одетый в белый потрëпанный тюрбан, богатую, но явно старую одежду, жестом подозвал вошедшего к себе.  

– Благословит тебя Хелис, путник. С дальней дороги? Чего желаешь? Чай терний уже заварен, а халва не успела потерять вкус. Чего же хочешь, незнакомец?  

Потирая свою бороду, владелец пристально и с улыбкой смотрел на своего гостя.  

– Зови меня Шейбан, не привык, что называют не именем. – путник на мгновение замолчал, окинув взглядом зал, наполненный людьми, а после обратился опять к хозяину: – Они с каравана? Или просто путешественники?  

– О, мухтарам Шейбан, караваны здесь давно не ходят. Лишь странники бегут откуда-то и куда-то. И может быть мне, Самиху ибн Джаваду, вскоре самому придëтся покинуть это место.  

Хозяин опустился за подобие стола и достал маленький фарфоровый чайничек, потрескавшийся и с чуть отколовшимся носиком и налил в подобную кружку ароматный чай. После, предложил гостю.  

Тот, пододвинул напиток к себе и немного всмотрясь в муть горячей воды сказал: "Шукрана лак, Самих. " и отпил.  

– Так откуда ты Шейбан? И куда держишь путь? Идëшь по умирающей дороге, в глубь смертельных песков. – задумчиво чеша бороду, сказал хозяин.  

Гость мутно смотрел в чашу, храня молчание с пол минуты. Казалось, он сильно над чем-то задумался.  

– Я... – начал Шейбан, но замолк, уставши тряся головой, как бы сбрасывая темное навождение, – Алиджафа, есть остров такой, к западу от Хавальсейской пустыни. Говорят, там до сих пор сады, райские кущи. А если и нет – там крупный порт, можно будет бежать и дальше.  

– Выбачте, – обратился один из постояльцев, подсаживаясь к ведущим диалог, – Я нечаянно подслушал ваш разговор и... – мужчина явно был не из этих краëв: светлая кожа, седые волосы, зачëсанные назад и одежда- светло-зелëная рубашка в клеточку и брюки с подтяжками. Сам он был полный и всë время щурился через маленькие очки, еле умещавшиеся на большом носе, – Куда вы намерены бежать? На север?  

– Хоть туда, подальше от безжалостного зноя, от умирающей Хавальсейи.  

– Спешу вас огорчить, пан, – мужчина сделал знак хозяину, чтобы тот налил и ему чай, – Но на моей айчыне, тоже не лучшие времена. Как раз от того я здесь, а ранее был и на третьем континенте. Нигде не лучше, везде всë меняется. Стремительно, неумолимо, руша маленькие судьбы маленьких людей, – засмеявшись, он взял кружку, которую подал Самих. – Мы живëм в чудное время, – протянул он отпивая, – Шестая эра, разумейте ж? Началась с падения богов, а закончится падением мира.  

– Что ты имеешь ввиду, альмакхайде? Хелис зрит за нами и будет следить, чтобы всë с нашим миром было хорошо! – встрепенулся хозяин.  

– Но Хелис же как раз бог солнца, – улыбнулся постоялец, делая очередной глоток. – Мы тоже верили в своих богов... – тон его голоса резко изменился, – Но где все они сейчас? Где они, когда все три континента рушатся под напором необъяснимых стихий? Может они давно мертвы, а магчыма... Навогул, весь мир идëт к своему логическому завершению.  

– Почему ты покинул свой дом? – спросил Шейбан, после чего иностранец сделал задумчивое лицо, но вскоре ответил.  

– В моём доме, как и тут. Нет, не зной, но тоже невыносимые изменения структуры сущего. Сложное время. Исчезли все государства, исчезли враждующие княжества и прочее. Но, як известна, надежда на лучшее место не может исчезнуть никогда. Однако надежды не всегда ведут к счастью. – затем он замолчал, поглядел в полупустую чашку и поставил её на стол, – Можете не верить. Незнание лучшая вещь сейчас, – и он ушёл вглубь помещения, оставив хозяина и уставшего путника наедине со своими мыслями.  

День клонился к концу. Никто из посетителей не покинул караван-сарай – все ушли в комнаты. За столом остался один лишь Шейбан, весь вечер смотревший в окно, как-будто ожидая чего-то. Ветер набирал силу, сметал верхушки барханов, горячий воздух вдалеке дрожал, делая забавную иллюзию. Было в этом что-то и завораживающее, природное, но и одновременно чуждое, вызывающее лёгкий страх.  

– Мухтарам Шейбан, вы всё думаете над словами того иностранца? – Самих подсел рядом, смотря своими тёмными глазами в такие же тёмные глаза своего нового постояльца.  

– Да... Нет... Но если он говорит правду…  

– Если он говорит правду, то вскоре нас ждёт хрустальный Альир. А кого-то, может и Адбудра.  

– Но думал я не об этом, а обо всём... и... – Шейбан всмотрелся в темнеющую пустыню и резко замолчал – Самих, ты тоже видишь эти тени, на горизонте? Как-будто люди стоят и их силуэты изменяет остывающая земля.  

Хозяин привстал и щурясь посмотрел туда же.  

– Альмахрам, я ничего не вижу – обычный сумрак пустыни. – Чуть помедлив, он добавил, качая головой: – Последние события всех ранят. Каждый напрягается и видит всякое. Только, Шейбан, не надо это брать близко к голове.  

– Может оно и так... Может просто показалось…  

Вскоре лучи перестали дотрагиваться и до самых высоких верхушек барханов. Наступила ночь – холодное, тёмное порождение Санамы. И хоть это было время богини смерти, все любили это время. Ночная прохлада дарила жизнь, надежду на милость следующего дня, но так же и глубокое разочарование, когда свет утреннего солнца продолжал свою немую кару.  

Шейбан так и не пошёл в свою комнату, но оплатил её, хоть сам Самих и отказывался от этих денег. Его тревожили мысли, образы, видения. Он чувствовал что-то. Что-то, что идёт из глубины и пробирается вглубь. Из некой абстрактной бездны мира в душу обычного человека. «Проклятая земля», – шептал он сам себе и сам поражался своим словам. «Чёрное солнце… Рассвет… Тени в пыли… Раненый бог…». Шейбан растёр в руке чёрные травы, а после вдохнул источаемый ими пряный запах, возвращая его из глубин подсознания. Его навыки притупились – давно не практиковал трансы. Но и этого было достаточно, чтобы понять: ничего не изменится. Страх и ужас, что ступали за ним только ускоряли шаг, вгоняя несчастного беглеца в пропасть безнадёжности. И эта остановка может оказаться последней.  

Утро наступало быстро. Могло показаться, что солнце даже не скрывалось за горизонтом. Но несмотря на это, уставший от долгой дороги и зноя путник быстро заснул. И теперь, на рассвете, покуда другие постояльцы только выходили из своих комнат и садились за столы, заказывая чаи разных вкусов, Шейбан мирно лежал, уткнувшись в стол, стоявший около окна.  

– Вы бы, пан, легли и нормально поспали, – услышав этот голос, спящий резко открыл глаза, подскочил к окну и начал там что-то искать и вскоре отпрянул от него, будто-то не найдя там то, что искал.  

– Это снова вы? – обратился он к подходящему ближе иностранцу.  

– Да, пан, это снова я. С моей стороны было не очень вежливо вчера не представиться, – заявил тот, – Я князь… Бывший князь Жжо́зиф Щанько. Моё имя вряд ли вам что скажет, аднак… Вряд ли оно вообще уже что-то значит, – новый знакомый сел рядом, потирая ус. Иностранец был странным: покуда всё на пути Шейбана источало грусть, страх и отсутствие веры в будущее, этот чужой для этих песков человек сиял неким истинным оптимизмом.  

– Почему вы не уехали Жь… Жжози́ф?  

– А куда? Пан добрудзей, вокруг только смертельна пустошь. А если не она – то везде есть свои забавные метаморфозы, – полный мужчина наконец отпустил ус и опёрся о спинку стула, – Я устал бежать, понимаете? Если не понимаете, то поймёте через этак года три странствий. Вельми жудасная кара… – Он помолчал и окинул весь зал взглядом. Постояльцев было немного, все обращались к Самиху и садились за столы, а сам хозяин бегал и носил оставшиеся у него яства, пытаясь угодить всем гостям, – Мне Самих сказал, что вы видели некие тени, – сказал он заговорщической интонацией, приподнял бровь и вернувшись глазами к собеседнику.  

Шейбан немного опустил взгляд. Но после прямо взглянул в глаза иностранца – те были серыми добрыми влажными и уставшими.  

– Да, я видел что-то на горизонте. То ли люди шли, то ли что…  

– Новых постояльцев не было. Скажите, пан Шейбан, это не могло ли быть… Нечто аномальное? Скажем, начало чего-то, а? – этот вопрос озадачил путника.  

– Вы что-то об этом знаете?  

– Нет, я ничего не знаю. Ни магии, ни мечу я не научен. Поэтому вас, милостивый пан, и спрашиваю. – двое мужчин смотрели друг другу в глаза, стараясь понять, что из себя представляет собеседник.  

– Я тоже не знаю, – наконец нарушил молчание путник и встал из-за стола, – Скорее всего мне просто показалось и вам не стоит приплетать сюда мистику.  

– Вестимо так, пан.  

День тянулся медленно. Раскалив песок, солнце лениво клонилось к закату. Некоторые постояльцы выходили из караван-сарая и садились на верблюдов – собирались отправиться, в надежде добраться до ближайшего хауза раньше чем солнце вновь взойдёт. Но таких путников было мало – явно не караван.  

– Самих, почему эти люди идут в сторону Столицы, в самый центр новой пустыни?  

– О мухтарам Шейбан, это не простые люди. Тот, что курит трубку – Великий Визирь Амир ибн Салих, правитель южных земель и прокуратор Хавальсейи, а рядом с ним Хатим Паша. Все они двигаются к Султану Ибрахиму, передадут вести и, да поможет им Хелис, они смогут вновь вдохнуть жизнь в эти земли. – Самих улыбнулся и посмотрел в сторону уходящих гостей, – Да поможет им Хелис, – про себя повторил он.  

– Знатные люди… – с презрением выдавил Шейбан, на что хозяин недобро скосился на собеседника. – Но надеюсь у них есть надёжный план.  

– Конечно есть, мулхид! Ты знаешь, кто такой Хатим Паша? Он великий маг во всей нашей пустыни, он тот, кто смог реки повернуть вспять! И ты думаешь у него нет плана? – сомнение гостя явно разозлило Самиха и он, грозно смотря на него, перебирал всю мелочь, что лежала на столе в руках.  

– Мне известно, кто такой Хатим Паша. Я с ним знаком лично и в его силах не сомневаюсь. Но я сомневаюсь, что его самоуверенность даст помочь в полной мере умирающей земле.  

– Ты знаком с Хатим Пашой? – удивлённо оторопел хозяин- Но это значит, что ты, Шейбан…  

– Нет, Самих, титулов у меня не было. Да и они уже не имеют смысла. Пусть вот они верят, что всё у них под контролем, что завтра наступит. Им, наверно, просто есть, что терять, а нам – уже нет. Единственное, что осталось – жизнь и то, лично я уже сомневаюсь, что она принадлежит мне.  

–Ох, мухтарам Шейбан… Благослови тебя Хелис… Всё будет хорошо, вот, выпей чаю.  

Хозяин достал из-под стола всё тот же фарфоровый чайничек и налил отвар гостю – тот же запах, тот же вкус.  

– Шукрана лак, Самих, шукрана лак.  

Люди на верблюдах ушли довольно далеко, а солнце всё ещё сползало, багровея пески. Караван-сарай был единственным безопасным местом, но рано или поздно и его придётся покинуть – кончится еда или вода, а может просто терпение. Земля с великой охотой отдавала всё тепло растущему сумраку, но он не мог полностью забрать его. Вскоре, может через пару десятков дней, ночь станет подобна дню и тогда не останется и минуты покоя от тирании зноя, жары.  

Шейбан, как и прошлый вечер смотрел в окно, он внимательно наблюдал за самыми дальними барханами и как-будто ждал, что что-то произойдёт. Какой-то монстр покажется на горизонте? А может земля разверзнется, обнажив свой скелет? Нет, тут что-то совершенно иное, неподвластное разуму человека, его фантазии или глубинному страху. Как и говорил Жжозиф – реальная материя меняется.  

И всё же тени появились вновь. Они были всё ещё далеко, но как-будто ближе. Они двигались. Нет это не от остывающей земли, а именно что двигались сами фигуры. Может шли, но не было заметно, что бы они приближались. Не отрывая взгляда, Шейбан следил за ними, покуда остальные гости собирались спать.  

Тени не исчезли и через час. Тогда он начал шептать одну из давно заученных мантр иногда приподнимая руку и очерчивая ею невидимый знак. Прикрыв глаза он напряжённо выдохнул, а изо рта вылетел беловатый дымок. «Ничего…» – разочарованно прошептал Шейбан. Несмотря на свои усилия он не смог добраться до истины. Его сил снова не хватило.  

И только он приоткрыл правый глаз, как в сердце что-то кольнуло и потянуло вниз. Его тело осело, а разум как-будто вышел наружу и понёсся невидимой струйкой через пески, к теням. Чем ближе они были – тем чернее казались. Как-будто кто-то вырезал саму ткань реальности. Их было много. Они раскинулись по всему горизонту и не было видно им конца. “Но кто эти духи? Как понять? ” – Шейбан вздрогнул от осознания своей беспомощности сейчас, дух его колыхнулся и упал в пески, разбросав песчинки в разные стороны, а сам он очнулся снова в караван-сарае, будто-то ничего и не было. Только его грудь вздымалась каждое мгновение и глаза бегали из стороны в сторону. Когда же дыхание выровнялось, взгляд снова устремился к окну, но за ним уже ничего не было.  

–Я растерял свои навыки, силы, – как-то со злостью выдавил он. Солнце уже почти село, а тени барханов застелили все пески ровным ковром, но, как и прежде, Шейбан остался в общем зале, где и заснул.  

Резко открыв глаза, он вновь встретил сумрак – видимо, ещё было рано, но явно жара уже ушла под напором ночи. Стерев холодный пот со лба, гость караван-сарая оглянулся, прислушался, попытался вспомнить сон, но тот ускользнул от него, оставив ощущение тревоги. И тут он затаил дыхание. Казалось, что по стенам, потолку разносятся шорохи или шёпот. Встав, Шейбан как можно тише подошёл к двери, из-за которой и доносились странные звуки – это была комната Самиха, а также небольшой склад яств, чая. Гость слегка приоткрыл дверь, сделав щель, что бы можно было оглядеть происходящее. Свет свечи, стоявшей внутри, показал ему внутреннее убранство: соломенную кровать, пару шкафов наполненных едой, кружками и прочим, а так же Самиха, стоящего на коленях перед дальней стеной. Он что-то бормотал, напевал и часто смотрел на закреплённый символ: Созвездие из пяти звёзд – Ершаль. Шейбан вздохнул с облегчением – человек просто молиться богам. Но поедающий изнутри страх никуда не исчез, а продолжил его терзать. Так же тихо, как пришёл, он вернулся к столу, за которым уже двое суток спал.  

Тревога не ушла и к обеду. Пока другие просыпались, смеялись, ели и уходили в пустыню, Шейбан смотрел вникуда, перебирая в руках горсть песчинок, как-будто хотел с ними что-то сделать, но, как было видно по его выражению лица, вновь и вновь терпел неудачу. Ни Самих, ни Жжозиф не подходили к нему с самого утра, да и на то не было причин. Каждый занимался своим делом: хозяин караван-сарая – угождал своим постояльцам, а иностранец, как те же постояльцы, просто убивал время.  

–Самих, – обратился к хозяину давно бодрствующий гость, – Ты правда веришь в богов? В Хелеса, в Ливейя, Аркаса и Санаму?  

–Конечно, – подозрительно сощурился хозяин, – Верил, верю и буду верить до тех самых пор, пока сам не умру. Они ведь хранят нас, не дают сгинуть даже в тяжёлое время, о хаким иезим!  

–Да, наверное оно так… – Грустно вздохнул Шейбан, а потом добавил: – Но меня мучают слова Жжозифа. Что если боги отвернулись от нас и всё, что от них осталось – это умирающая земля? Чем мы заслужили стать усопшими нового склепа? Склепа из родного дома, из тел близких и далёких людей. Я не понимаю этого, Самих…  

– Ох, мухтарам Шейбан… Всё совершенно не так просто. Боги хоть и могущественны, но тоже могут не справиться перед некоторыми трудностями – об этом говорит не одно писание! Так что отпусти такие жуткие, ужасные мысли, мутебух.  

–Может оно так… Может оно так… Надеюсь!.. -после они немного помолчали, но тишину вновь прервал беспокойный постоялец, – Я снова видел тени, они точно есть. Они были ближе и… Это не люди. Да даже не что-то материальное! Что-то грядёт, Самих, я чувствую. И это что-то… Что-то ужасное. – произнёс гость  

–Даже если так, Шейбан, что ты сделаешь? Лучше выпей чаю, это успокоит твои мысли.  

–Нет, – гость слегка покачал головой, – Не время, Самих, сейчас совершенно не то время и не то место, что бы бездействовать. Вскоре что-то будет, Самих, поверь мне. – С этими словами Шейбан встал и вышел на улицу, а вдогонку хозяин караван-сарая крикнул: -Как знаешь, маджнун!  

А на улице в это время собралось много людей. Они громко о чём-то разговаривали, отвязывали верблюдов и закрепляли на них разный груз, некоторые смеялись. Это были разные люди, одетые некоторые в дорогие ткани, а некоторые в серые, чуть ли не в мешковину, но их объединяло одно: одежда была старой, ободранной, потёртой, что, впрочем, казалось уже обыденным.  

–Айшкхаш! Караван? -Сразу спросил Шейбан, подойдя к ним.  

–Нет, мы просто путники. А что, хочешь с кем-то в попутном направлении?  

–Да, хотелось бы добраться до Алиджафы. Никто не идёт до порта?  

Все вокруг стоящие отрицательно мотнули головами.  

–Жаль тебя огорчать, но все мы идём к своим домам, за семьёй и лишь потом попытаем удачу хоть и в Алиджафе. Врят ли тебе захочется вместе с нами делать такой круг по безжалостной пустыни. – Сказал один, сидящий на верблюде.  

Шейбан помолчал, собирая мысли воедино. Люди вокруг улыбались, шутили и смеялись между собой. Этот оптимизм был чужд для него, непонятен.  

–Почему… почему даже в такое время, когда… смерть становится полноправной властительницей нашего мира, вы сохраняете… эту… радость? – Тихо проговорил он.  

–Мухтарам, мы все здесь люди. А люди рано или поздно… Сами доходят до своего завершения. Так зачем печалиться понапрасну, пока есть для чего жить и стараться?  

–А если нет для чего жить? – случайно выпалил Шейбан, посмотрев в чёрные глаза собеседника. Того вопрос озадачил, но пару раз вздохнув, он ответил:  

–Такого не бывает. Всегда есть ради чего. Ради людей. И неважно родных или просто знакомых, незнакомых… Жить надо ради людей, да… – Человек из каравана помолчал, немного погрустнев от мыслей, но встрепенулся, – Ладно. Скоро будет буря, нам надо попасть в такой промежуток, когда будет не так жарко, но и без безумных ветров. Благослови тебя Хелис, человек!  

С этими словам все сели на верблюдов и поехали вон из своего временного убежища, навстречу холодному ветру, что начинал задувать и во внутренний двор. А Шейбан растерянно смотрел им вслед, обдумывая слова, делая какие-то свои выводы. Медленно он, шаркая своими истёртыми сапогами, развернулся и пошёл обратно, внутрь караван-сарая. Приподняв взгляд, ему улыбнулся полноватый иностранец.  

–Джень добрый, пан Шейбан. – Жжозиф поправил очки и оттолкнулся о колонну арки, у которой он стоял облокотившись, – Наверное, было не совсем прилично наблюдать за вами всё это время… И по правде, у меня даже оправданий нет…  

–Ничего, Жжозиф, ничего. Только ты остался из постояльцев?  

–Только я и вы, – утвердительно кивнул собеседник, – ну а так сама и сам гостеприимный хозяин, благослови его Хелис. Ведь так у вас говорят? – улыбка не сходила с лица иностранца, который за Шейбаном вошёл в тёмное нутро караван-сарая, а потом, сделав лицо серьёзнее, начал: – Вижу вас, пан, что-то гложет. Конечно, лечить душу – не мой профиль, но всё же, может я могу как-нибудь вам помочь?  

–За последние дни, что я провёл тут, я понял… Что не понимаю жизнь. Даже те тонкие материи, на изучение которых был потрачен ни год и не два – ускользают от меня. Вот что за тени вечером появляются? Это магия? Аномалия? Боги? Я не понимаю…  

Жжозиф сел за стол, который являлся вот уже на протяжении трёх ночей кроватью для Шейбана, за ним же сел и сам исконный житель пустыни.  

–Ну не надо сразу такой упаднической интонации! Пан Самих, принесите, пожалуйста, две чашечки вашего исключительно вкусного чая, – иностранец махнул хозяину караван-сарая, а потом продолжил, – Вот расскажите мне полностью, подробно про эти тени, как вы выразились…  

И Шейбан рассказал всё, от первого случая, как он заметил их, до его попытки осознать природу этого явления и даже упомянул неудачное завершение своих магических махинаций.  

–Ты можешь примерно показать где ты их видел? – заинтересованно спрашивал Жжозиф.  

–Да, первый раз у самого подножия тех бархан, – указал он рукой вдаль, на песчаные вершины, обдуваемые крепчающим ветром и сжигаемые всё ещё полуденным солнцем, – а во второй они переместились ближе к вон той дороге. Но сейчас их нет, так что… Можешь мне и не верить… – произнёс он это с долей грусти, опустив голову, но тут…  

–Но пан Шейбан, вот же они, смотрите! – и двое мужчин привстали, подойдя вплотную к окну.  

А за ним и вправду, в пару десятков метров стояли чёрные силуэты. Контур их дрожал, переливаясь сам в себя, будто-то сильный ветер трепал его. И тут небо потемнело и поглядев на солнце двое постояльцев ужаснулись: нечто загородило солнце, оставляя маленькое алое кольцо, которое, будто-то в пыли, неравномерно рассеивало свои лучи в разные стороны. Ветер стал дуть сильнее, песчинки поднимались со всей округи, создавая непроглядную пелену бури, в которой исчезли барханы, тени. Лишь новое, чёрное солнце светило неестественным светом.  

Из-за спины к ошарашенным людям подошёл Самих и глядя на всю эту неописуемую картину смог из себя выдавить только: -Хелис алькахир…  

От этих слов иностранец как будто очнулся и быстро тараторя обратился к Шейбану:  

–Вы же, пан Шейбан маг, верно? – тот лишь кивнул, не находя слов и мыслей, – Вы можете что-то с этим сделать или хотя бы сказать: навредит оно нам или нет?  

–Я… Я не знаю… -Медленно, проговаривая каждый слог сказал он, садясь за стол и обхватывая свою голову руками – Это не на что не похоже… Это, как-будто… Конец…  

Ветер за окном завывал, заметая песок внутрь строения. Глаза Самиха заслезились и он побежал в свою комнату, по пути громко говоря молитву. Песчаные вихри бились о стены караван-сарая, но их силы не хватало, чтобы снести их.  

–Добже… Добже… Пока оно нам никак не навредило. Может это какой-нибудь редкий катаклизм. Может мимолётное явление…  

–Или мир уже вплотную подошёл к финалу… – Шейбан уткнулся лицом в свой локоть и простонал.  

–Наурад… Мир умирает уже долго и не может просто в один момент…  

Договорить ему не дал резкий стук двери о стену. Обернувшись, они увидели, что на входе стоит мужчина, серые ткани на котором неистово треплет ветер, а из под них и чёрных длинных волос с безумием и болью смотрят ярко жёлтые глаза. Окинув людей взглядом, он было потянулся к ним рукой, но без сил упал, роняя свою небольшую сумку.  

Жжозиф быстро подбежал к незнакомцу, приподнял его, снял обветшалые тряпки, которые были замотаны как шарф, наклонился ухом к молодому лицу и прокричал:  

–Быстро, помогите мне, на стол его!  

Шейбан встал и приподнял ноги мужчины, вместе они положили его на стол, а тем временем вышел Самих.  

–Кто это? – дрожащим голосом проговорил он.  

–Не знаю, -быстро, но чётко говорил Жжозиф, – но это не имеет значения. Мы должны ему помочь. Я был лекарем, в своё время, так что слушайте меня внимательно и выполняйте все мои указания.  

Иностранец взялся за края рубахи незнакомца и разорвал её, что мелкие пуговицы разлетелись во все стороны. Оголённое смуглое тело, с нанесёнными золотистыми узорами сводило мелкими непонятными редкими судорогами, но грудь не вздымалась. Жжозиф поднёс руку к шее парня и вдавил кожу пальцами, а сам ухом прильнул к груди. Полминуты все они стояли в тишине, лишь губы иностранца немо двигались, проговаривая про себя слова на каком-то неизвестном Шейбану и Самиху языке.  

–То жле… то жле… – пробормотал он, поднимаясь и смотря в глаза двух жителей пустыни, – Самих, принеси воду, – тот не медля подбежал к своему столу и начал рыться под ним, – Шейбан, ты же маг… У него песок в лёгких и нам надо достать его, а потом заставить дышать. Второе я смогу и сам сделать, а ты должен магией поместить воду в лёгкие так, чтобы смочить все песчинки, чтобы они образовали какой-нибудь комок и разом вытащить их из него.  

–Я попытаюсь… Но я давно не практиковался в магии…  

–Успокойся, Шейбан, будь спокоен и делай столько времени, сколько на это потребуется. У нас ещё есть пару минут, что бы спасти его. Усё буде добра, добра…  

К этому моменту Самих подбежал с фарфоровым чайником, протягивая его Жжозифу.  

–Давай, Шейбан, делай то, что должен! – сказал тот, взявши чайничек и наклонив его носик ко рту лежащего незнакомца.  

Шейбан вздохнул. Он не был хорошим магом, а когда рухнули все мировые устои и подавно забыл долгие годы обучения. Прикрыв глаза и взмахнув руками, он начал вспоминать слова, пасы и они сами, машинально начали претворяться в жизнь. И с первым движением кисти вода в чайнике всколыхнулась, поплескалась и медленно, как тягучая жидкость начала вытекать, обволакивая губы и нос незнакомца, проникая вглубь и вскоре исчезла, не оставив и влажного следа. Шейбан потянул руки в одну сторону, сгибая пальцы в только ему известном порядке, а потом плавно повёл их в противоположную сторону. Так он повторял раз за разом и каждый раз в груди лежащего клокотало, дребезжало и после спокойно растекалось где-то внутри. На мгновение Шейбан замолчал и тихо проговорил: «Откройте его рот». Жжозиф беспрекословно повиновался. Вскоре маг замер в резком движении и маленький мокрый комок серого песка показался сначала на сухом языке, но сразу продвинулся дальше, где его сразу схватил иностранец. Шейбан облокотился о стену, медленно сползая по ней, а Жжозиф, не теряя ни минуты сложил руки на груди человека и надавил на неё всем своим весом, но маг уже не наблюдал за этим.  

Его помутнённый взгляд был устремлён в себя, а в голове промелькнуло: «Может в этом и есть смысл жизни? » и он улыбнулся этой мысли.  

– Мухтарам, мухтарам! С тобой всё хорошо? – вывел его из раздумий Самих, поднося ему дымящую чашку, источающую пряный запах.  

Полный лекарь уже сидел за столом, на котором лежал уже дышащий незнакомец, и вытирал холодный пот со лба, попутно внимательно осматривая тело и одежду лежащего. Маг улыбнулся, но заметив, что за окном всё ещё буря и чёрное солнце, которое как будто и не сдвинулось с места резко помрачнел.  

–Шукран лак, Самих. Мы спасли его? Мы сделали хорошее дело? – неуверенно сказал он.  

–Всё так, мухтарам, всё так, – Самих сел на пол рядом, почёсывая седую бороду и вытирая влагу с глаз.  

–Знаешь… -Начал Шейбан, посмотрев во влажные глаза собеседника, ветер снаружи завывал яростнее, а алый свет будто-то стал ярче – Я кажется наконец-то понял, почему другие не погружены мыслями в смерть и даже смеются в такое время… Я, наверно… Нашёл, ради…  

Тут Жжозиф подскочил, в два шага оказался над телом спасённого незнакомца и быстро своими большими руками завозился, отцепляя что-то от рубахи лежащего.  

–Паны! – обогнул он стол, показывая небольшую золотую брошь в форме лежащей незаконченной восьмёрке, в целом кольце которого на маленьких нитях висел шар, напоминая открытый глаз, а полукольцо – закрытый. Жжозиф пытался начать, но замялся, облизнул высохшие губы и вздохнул, как бы делая вывод, что двое смуглых мужчин его не поймут, – Мабыць, это надо было сказать раньше… -Он пододвинул стул и сел, протирая лицо – Я был князем на своей родине… Якби то чош значило… Наши же пантеоны похожи, есть схожие боги, правда верховным мы считаем с вами разных. Так вот, откуда же я знаю про богов и теперешнее состояние мира?.. – Он помолчал, – Боги спустились к нам. Мир рушится, а они пытаются не допустить этого здесь и сейчас. И я видел верховного бога… Но это сейчас не имеет значения. А вот эта брошь… – Он поднёс маленькое украшение к Шейбану и Самиху, – Вернее символ, который она изображает – символ богов…  

–Ля юмкин… Ты хочешь сказать, что в моём караван-сарае лежит чуть не умерший Бог?! – Самих схватился за голову.  

–Думаю да, – иностранец оглянулся, посмотрел на лежащего, – Сомневаюсь, что это вор или убийца, который прихватил с собой такой… Артефакт. Посмотри на него – идеальное тело, лицо: молодое, без царапин, шрамов или иных изъянов и эти символы на его коже… Сомневаюсь, что это человек…  

–Но что же нам делать тогда?  

–Не знаю. Он жив. Но эта буря, это чёрное солнце… Может это то, что пришло за ним и он всё ещё в опасности… Ня ведую… ня ведую…  

Наступило молчание, лишь неистовый ветер не давал опуститься первородной тишине. Шейбан погрузился в свои мысли, бесцельно смотря в окно, за которым бесновались песчинки, то и дело залетая во внутрь. Никто не проронил ни слова: Жжозиф пристально смотрел то на брошь, проворачивая её в руках, то на молодого незнакомца, многозначительно кивая своим мыслям, а Самих нервно теребил свою бороду, немо, одними губами, молясь.  

Глаза Шейбана расширились, он встал и медленно пошёл к выходу, приоткрыв рот, но смотря осознанным взглядом.  

–Шейбан, ты куда? – встал за ним хозяин этого места.  

–Будь спокоен, Самих. Я многое сегодня осознал. И поэтому готов попытаться вас спасти, даже если придётся уйти навсегда…  

С этими словами он открыл дверь – ветер сразу обдал его и преодолевая поток нескончаемых песчинок, маг, бежавший от уже простых для него истин, скрылся в пучине бури.  

Через пару часов всё стихло. Песок вновь спокойно лежал на больших бесконечных барханах, жёлто-белое солнце клонилось от зенита к горизонту, набирая новый жар. Ничто не говорило о недавних событиях. И как всё успокоилось за окном, так и дыхание незнакомца стало глубоким и размеренным.  

–Бедный мухтарам Шейбан… Все дни в караван-сарае провёл в своей печали и так… Ушёл.. – Самих потёр уставшие глаза и вскинул голову на верх.  

–Думаю… Он нашёл, то, что искал. Понял для чего ему стоит жить… И для чего… Умереть… Отпочни его душе…  

И вновь настала спокойная тишина – никто не смел её нарушить. Лишь глазами они наблюдали за окном, за входом в старый и почти заброшенный караван-сарай, но никто не прошёл у окна, никто не постучал в рассохшуюся древесину, никто не вернулся.  

И лишь молодой голос нарушил это спокойствие, сказав: «Мне нужно к Сан'ы. Немедленно! ”