Боль

ОН.  

" Дорогая Лилли!  

Наверное, именно так я бы начал свое письмо, будь я героем этих дурацких мыльных опер, которые тебе так нравится смотреть. Но я — это всего лишь я, нравится тебе это, или нет. Прости меня за эту глупую ссору, я был не прав, что молча ушел, так и не объяснившись. Весь день я не находил себе места, порывался набрать твой номер, но так и не смог. Сегодня была гроза и целую ночь лил дождь. Электричество вырубило во всем квартале, и я тупо сидел у окна и смотрел как молнии разрезают ночное небо на куски. На ум пришло самое яркое воспоминание из детства. Наши родители тогда отправились на какую-то вечеринку, оставив нас с няней. Это которая уложила нас спать и врубила какую-то попсу на всю округу. И как только соседи не вызвали копов, до сих пор удивляюсь. А еще, к ней тогда пришел парень и они закрылись в гараже, помнишь? В ту ночь тоже была гроза. И небо взрывалось мириадами вспышек. Тебе стало страшно и ты попросила взять тебя за руку, а я пообещал, что не отпущу, пока гроза не закончится. Так мы и уснули, не размыкая рук. Представляю теперь выражение лица твоих родителей, когда они нас нашли. Это, кстати, вошло у тебя в привычку — чуть что, сразу хватать меня за руку. Но я не против. Ведь я обещал. Вот и сегодня гроза. Только ты сейчас занята тем, что собираешь чемоданы, а я вот тут сижу и пишу тебе это письмо, как самый настоящий трус. Да, трус. Потому что не могу сказать тебе все сам, в глаза. Потому что боюсь услышать ответ. Точно так же, как когда моего отца не стало. Вам позвонили первым, потому что это был последний набранный номер в его мобильнике. Я все понял по глазам своей мамы, когда твои родители появились у нас на пороге, а потому просто сбежал. Не хотел слушать. Не хотел слышать. Не хотел верить. А потом пришла ты. И сказала, что теперь ты будешь держать меня за руку. И только тогда я смог принять правду. Пережить ее вместе с тобой.  

Лил, а ты знала, что это я украл твоего любимого медвежонка во втором классе? А все потому, что я жутко ревновал. Мне не хотелось, чтобы у тебя был еще один лучший друг, поэтому я стащил его из твоего шкафчика и после школы закопал у себя на заднем дворе. Если потратить день, другой, то мы еще можем его откопать. Ну, или то, что от него осталось после всех этих лет. Прости. Ну вот, вроде полегчало. А то лежало грузом на моей совести. Я вообще жуткий собственник, знаешь ли. Я, например, никому не позволял дотрагиваться до той ручки, которую мне подарил отец. Даже маме. Но, ты — ты другое дело. Я тебе всегда доверял. Даже больше чем себе. Например, именно ты научила меня плавать. Я до жути боялся воды. Даже по щиколотку зайти не мог. А вот у тебя с детства была тяга к плаванию. Даже не тяга — талант. Оно и понятно, раз уж ты получила стипендию и место в команде штата. И именно поэтому ты теперь бросаешь меня одного. Нет, не подумай, я все понимаю. Это твое будущее, и я только рад, что тебе выпал шанс на учебу в таком престижном колледже. Просто мне больно. Я впервые за эти годы действительно испугался. Я не знаю как жить без тебя. Как начинать день без того, чтобы корчить рожи друг другу в окно ванной комнаты. Как не выпить утренний кофе с печеньками, которые готовит твоя мама. Все, прощай мясной рулет по пятницам! А как же наш рыболовный сезон? Ведь мы с твоим отцом почти поймали того огромного сома!  

А если честно, то мне просто непонятно, как ты может оставить такого красавчика, ради каких-то там студентов — качков? Да. Ты права. Возможно, я уступаю им и ростом, и массой, но кто тебя знает лучше, чем я? Да и вообще, найдем мы тебе парня, не переживай! Даже ста кошек не успеешь завести. Хотя, кошки не выдержат твоего мелодичного храпа. Только я. И да, я это слышал своими ушами. Ты храпишь. Поначалу думал, что это твой отец, но когда залез на старый клен, что у тебя под окном, то все сошлось. Ну не существует идеальных людей. Иначе я бы проверился у психиатра — не воображаемая ли у меня подруга? Но нет. Настоящая. Умная, веселая. И храпит. Ладно, шучу, не храпишь. Скорее сопишь. Лил, я уже по тебе скучаю. По твоей улыбке, заразительному смеху. По твоим озорным глазенкам, большим и круглым, как у совы. Это был комплимент, просто смирись. Я люблю сов. Ты вся такая неуклюжая, несуразная, но в тебе столько нежности и хрупкости, что я просто не представляю, кто и как будет беречь это сокровище там, вдалеке от меня. Мне даже думать об этом больно. Но ты должна знать, что каким бы нытиком я сейчас не выглядел, я искренне хочу, чтобы у тебя все получилось. Ты сильная, смелая, умная и талантливая. Это им повезло, что ты захотела учиться именно там. Никогда не забывай об этом. Я уже говорил тебе на выпускном, что самое главное твое сокровище — это твоя душа. Она чиста и невинна. Она видит красоту среди грязи и излучает свет во тьме. Ты именно такая. Не позволяй никому забрать или обесценить это. Иначе все жертвы будут напрасны. И еще кое-что. Я уже давно хотел тебе это сказать, но боялся испортить то, что есть между нами. Ты знаешь, Лил, что ты — моя семья. Ты в буквальном смысле значишь для меня целый мир. Ты была мне сестрой, подругой. Но я только сейчас понял, что всегда мечтал о большем. Я бы очень хотел, чтобы ты стала моей любимой. Я уже давно и безнадежно влюблен в твои золотые кудри, вздорный характер и вообще во все, что имеет к тебе отношение. Через пару часов рассвет, а это значит, что я сейчас положу это письмо в конверт, и, хоть ты и не хотела этого, но все же поеду в аэропорт, чтобы лично передать тебе его в руки. Я слишком долго был трусом, чтобы сказать тебе это в глаза. Но, хотя бы написал. И не важно каким будет ответ. Просто знай, что тебя здесь ждут. И я больше всего на свете хочу взять тебя за руку, и больше не отпускать. Пусть даже в качестве друга. Ты — самое дорогое, что у меня было, есть и будет. Я люблю тебя, Лиллиан.  

Искренне твой,  

Джошуа. "  

ОНА.  

«Дорогой Джош.  

Я была очень расстроена нашей последней встречей. Не думала, что ты так отреагируешь на мой отъезд. Но ты должен понять, что это шанс, который выпадает лишь раз в жизни. Мои родители никогда бы не смогли оплатить учебу, а тут такая удача. Только глупец откажется от такой возможности. Но, я верю, что в глубине души ты и сам все прекрасно понимаешь. Тем более, что мы заранее обо всем с тобой договорились — если не выгорит, то будем поступать вместе в местный колледж. Но ведь выгорело! Так что не будь засранцем и просто поддержи меня. Твоя поддержка для меня очень важна. Ты всегда верил в меня, так не отворачивайся сейчас! Если перестанешь вести себя как придурок, то обещаю, что забуду ту историю с Кейт. Вот уж где действительно стоило обижаться. Я ждала тебя под дождем почти два часа, пока ты исследовал тайны ее анатомического строения. Так что это из-за тебя я заболела и чуть не вылетела с соревнований, что могло стоить мне поступления. Просто порадуйся за меня. Знаешь, мне и самой тяжело расставаться на целых три года. Но ведь это не необитаемый остров, а всего лишь колледж. К тому же, спешу напомнить, что мы живем в век высокоразвитых технологий, где каждый может воспользоваться телефоном, и даже купить билет на самолет, в конце концов! Всего несколько часов — и ты уже на месте. Я буду приезжать на все праздники и каникулы, и все останется как и прежде. Мы тайком будем пить пиво у озера, стрелять по банкам и ходить на поздние сеансы немого кино. Для нас ничего не изменится. Я все равно не смогу вычеркнуть тебя из своей жизни, как бы ты не пакостил мне. Или думаешь, что я не знаю, кто писал мне все эти дурацкие записочки столько лет? У тебя самый корявый почерк из всех, что я когда-либо видела. Но я бережно храню все твои опусы, и когда мне становится грустно, я открываю старую коробку и перечитываю их снова и снова. Особенно люблю ту, которую ты написал в день всех влюбленных. Какой же ты все-таки был вредный мальчишка! " Лилли, не ешь конфеты, которые тебе подарил толстый Бен, они намазаны острым перцем. »  

А ведь я их принесла домой и съела. Да, я сделала это. Это были очень вкусные конфеты, знаешь ли. И никакого перца. До самой старшей школы ты колотил любого мальчика, который осмелится приблизиться к мне, это я тоже знаю. Хорошо, что ни один из них не пожаловался, иначе тебя давно бы исключили. Сумасшедший. Все видели в тебе агрессивного и замкнутого парня, обходили тебя стороной. Но я знаю, какой ты на самом деле. Нежный, ранимый, чуткий и внимательный к страданиям других. Ты всегда заступался за слабых, искал справедливости, даже в ущерб себе. А своим асоциальным поведением просто отсекал ненужное внимание к своей персоне. Я приложила нашу фотографию к письму, чтобы ты никогда не забывал о том, какой ты настоящий. Наши родители сфотографировали нас, в тот раз, когда я испугалась грозы. Сегодня я разбирала старые коробки на чердаке и случайно наткнулась на нее. Мы тогда недавно переехали и мне казалось, что ты совсем не хочешь дружить со мной. Честно, я даже боялась оставаться с тобой в тот вечер, думала, что ты можешь меня обидеть, как делали другие соседские мальчишки. И еще я очень боялась грозы. А ты, вместо того, чтобы посмеяться надо мной, успокаивал. После той ночи я и поняла, какой ты, увидела тебя без этой твоей защитной маски. Посмотри на фото — ты даже во сне крепко держишь меня за руку, как и обещал. Ты все эти долгие годы честно держал свое обещание — защищать меня от любых невзгод. И за это я благодарна тебе. Никому я не доверяла так, как тебе. И никогда не буду. Наше расставание будет недолгим, но для меня оно будет не менее болезненным, чем для тебя. Твои слова о том, что я бросаю тебя — ранили меня в самое сердце. Ты не прав. Просто признай это, хотя бы раз, Джошуа Уильям Брайт! Скажи — я был не прав, Лилли. Но, скорее небо упадет на землю, чем Джош произнесет эти слова, правда? Не важно, я и так знаю, что ты уже тысячу раз пожалел об этом. Я сказала, чтобы ты не приезжал в аэропорт не потому, что зла на тебя, или не хочу видеть. Просто мне самой так будет легче. Не уверена, что смогу войти в этот самолет, глядя в твои ореховые глаза. Ты же как тот щенок из интернета — стоит один раз взглянуть — и все, ты пропал. Твоя смазливая мордашка может переубедить кого угодно. Как в тот раз, когда на Хэллоуин ты, вот так же жалобно глядя, уговорил меня пробраться в дом «древней ведьмы». Откуда только ты взял эти костюмы гоблинов?! Я когда их увидела, сама чуть в штаны не наделала. Бедная миссис Паркинс, у нее и так было слабое сердце. Хорошо, что все обошлось и она не стала заявлять на нас. Но целый месяц моей жизни ушел на то, чтобы мыть чужие полы, в то время, как ты стриг ее газон. В конце концов, она оказалась интересной старушкой, не правда ли? Никогда бы не подумала, что у нее есть заначка с травкой. В тихом омуте, как говорится. Знаешь, наша встреча с тобой — лучшее, что случилось в моей жизни. Я очень дорожу тобой и тем, что есть между нами. Хотелось бы мне сказать тебе больше, но сейчас, когда я одной ногой на пути в аэропорт, это будет нечестно. Поэтому я отложу этот разговор до своего возвращения. Если ты, конечно, не забудешь про меня к тому времени. Ладно, знаю, что не забудешь. Пожалуйста, присмотри за моими родителями, и сам не ищи неприятностей на свою голову. А то я тебя знаю. Ты всегда наступаешь в дерьмо, когда расстроен. Не надо так. Пообещай, что не откажешься от учебы из-за того, что я уехала. Ты очень умный и талантливый, Джош. Архитектура — это твое призвание.  

Обязательно просмотри проспекты, которые я оставила, и еще раз — обещай хотя бы съездить и посмотреть. Я буду с нетерпением ждать новостей. Уже скучаю по тебе. Очень-очень.  

С любовью, твоя Лил. »  

БОЛЬ.  

Перед выездом на мост образовалась приличная пробка. Лилли видела мерцающие огни скорой и полицейских машин вдалеке. Она уже начала нервничать, ведь времени до вылета оставалось все меньше. Колонна двигалась слишком медленно из-за зевак, которым хотелось притормозить и разглядеть причину затора. А причина выяснилась, когда они и сами въехали на мост. Причина очевидна — авария. Страшная, возможно даже с жертвами. У самой кромки перевернутая детская коляска, внедорожник с приличными вмятинами на капоте. Рядом, на мокром асфальте лежит женщина, но, судя по суете медиков, живая. Водитель объясняется с полицейскими, довольно эмоционально размахивая руками. Но не это напугало Лилли. А пробитое ограждение моста. Значит был еще один участник аварии, и именно его машина сейчас покоилась на дне озера. Девушка поежилась. Ей искренне хотелось, чтобы второй водитель остался в живых. Она поспешила отвернуться от неприятной картины и взяла в руки телефон. Тот не реагировал на прикосновение к дисплею и она посетовала, что забыла поставить его на зарядку. Ей не давало покоя то, что она так и не решилась лично попрощаться с Джошем, а всего лишь оставила письмо под дверью. Свет в его комнате еще горел, и она не сомневалась, что он уже наверняка его нашел. Может быть и хорошо, что телефон разрядился, иначе он уже позвонил бы ей раз сто. А, услышав его голос, она вполне могла бы передумать лететь. В последние два дня они совсем не разговаривали, оба были обижены. Лилли не хотела уезжать с тяжелым сердцем и мыслями, поэтому она и написала это письмо. А теперь жалела, что так и не поговорила с ним. Она теребила в руках телефон всю дорогу до аэропорта. Даже стоя в очереди у стойки регистрации, она все оглядывалась по сторонам — не появится ли он, в своей бессмертной отцовской потертой кожанке, которая словно стала его второй кожей, после того трагического случая. С этой его глупой виноватой улыбкой и вечно взъерошенными волосами, которые торчали в разные стороны, будто солома. Он подойдет и скажет какую-нибудь дурацкую речь, в том духе, что она могла бы и в своем доме заблудиться, не то, что в аэропорту. Они обменяются колкостями и обнимутся, как всегда случалось после их редких ссор. Но он так и не появился. И Лилли уже начала корить себя за гордыню, за трусость, потому что не разрешила проводить себя. Родители видели как она нервничает, поэтому держались чуть в стороне, чтобы дать ей время успокоиться. Она терпеть не могла, когда ее начинали жалеть или лезть в душу с советами. Для этого у нее был Джош. Только с ним она позволяла себе быть слабой и ранимой. Он же заменял ей и штатного психолога, ведь нагрузки у спортсменов довольно тяжелые, и, чтобы избежать последствий напряжения и стресса, все члены команды обязаны были посещать специалиста раз в неделю. Теперь ей впрямь придется поработать над собой, ведь она не сможет как раньше тайком пробраться в спальню Джоша и до утра лежать в обнимку, жалуясь на проблемы подростков. У нее и проблем-то не было. Просто ей нравилось сбегать из дома, когда все уже спят, чтобы побыть с ним наедине. Это были их ночи, их тайный мирок, в котором они переставали притворяться кем-то еще. Послушными детьми, хорошими студентами, теми, кем их хотели видеть окружающие. Они просто лежали и наслаждались тишиной ночных улиц, смотрели на звезды и фантазировали о том, что сейчас, там, на какой-то из планет, кто-то вот также всматривается в ночное небо и, возможно, смотрит прямо на них. Лилли разозлилась. Ее взбесило то, что он даже не попытался встретиться с ней. Он бросил ее и не приехал. Не приехал.  

— Лилли,  — к ней подошла встревоженная мать,  — отойдем на секундочку? Нам с папой нужно сказать тебе кое-что.  

— Мам, моя очередь следующая, давай после?  

— Это важно.  

— Да что такое? Мам? Папа?  

— Милая,  — дрожащим голосом начала мама,  — видишь ли, нам сейчас позвонила мама Джоша. Ты только не волнуйся.  

— Да говорите уже наконец!  

— Я не могу,  — женщина закрыла лицо руками и уткнулась в плечо мужа.  

— Лилли,  — продолжил отец,  — сегодня утром Джош выехал в аэропорт, чтобы проводить тебя. Он выехал раньше нас, наверное, хотел сделать тебе сюрприз. Но по пути попал в аварию. Лил, Джош погиб. Мне очень жаль, детка.  

— Джош… Так подождите,  — Лилли на мгновение стала серьезной, но потом начала улыбаться,  — то есть, вы утверждаете, что Джош умер?!  

— Детка, я знаю, что это трудно принять.  

— Нет, пап, нет! Ты не понимаешь. Ты просто не знаешь Джоша. Наверняка он просто разыграл весь этот спектакль, чтобы я не улетала! Мы же поругались с ним накануне, как раз из-за этого!  

— Лил,  — отец попытался встряхнуть ее, но она продолжала улыбаться, словно безумная,  — он погиб, его больше нет! Услышь наконец!  

— Вы все меня просто разыгрываете,  — улыбка постепенно превращалась в гримасу, полную боли и отчаяния,  — я не верю. Не могу поверить. Этого не может быть.  

Ей показалось, что в ее легких не осталось воздуха. Она судорожно пыталась сделать вдох, но с каждой попыткой становилось все больнее. Девушка осела на пол, не в силах удержаться на ногах и закричала. Она ревела, словно раненый зверь, бьющийся в предсмертной агонии. Этот крик разнесся по всему аэропорту, заглушая все остальные звуки. Что происходило дальше, Лилли помнила с трудом. Прибегали медики, ей что-то вкололи, а потом родители посадили ее в машину и увезли домой. Приходила мать Джоша, Лилли слышала обрывки разговора. А потом она провалилась в беспамятство. Сном это было трудно назвать. Когда она очнулась, была уже глубокая ночь и домашние спали. На прикроватном столике лежало письмо. То самое письмо, которое он так и не смог ей отдать. Это его машина упала с моста в озеро. Он специально выехал раньше, чтобы не попасть в утреннюю пробку. Дороги были почти пусты, кто же думал, что молодая парочка туристов решит сделать пару живописных фото на мосту? Женщина открыла багажник, забитый под завязку, из которого так не вовремя вывалилась коляска ее сестры. Джош успел среагировать в последнюю секунду, и все бы обошлось, если бы по встречке не летела другая машина, под колеса которой и бросилась эта дамочка, чтобы перехватить злосчастную коляску. Машины не успели разъехаться и Джоша вынесло за ограждение. Лилли встала с кровати и на ватных ногах побрела к окну. Прямо напротив ее спальни располагалась комната Джоша. По ее щеками новой волной заструились слезы. Свет в таком знакомом и родном окне все еще горел. Наверное, он забыл выключить настольную лампу, когда уходил из дома. Еще вчера, в это же время, она видела там его силуэт. А сегодня от него остался лишь невыключенный светильник. Этой ночью он стал для нее маяком, прощальным напоминанием и немым укором. Почему ты не позвонила ему? Почему не пришла? Ведь они могли поехать все вместе, и тогда он остался бы жив. Сидел тут, около этого окна, а может разговаривал с ней по телефону. Но вместо этого, он сейчас лежит в морге, на полке холодильной камеры, и ждет, что завтра его заберут оттуда, чтобы положить в гроб и закопать. И не будет больше дурацких записочек, шуток, ссор, примирений — ничего больше не будет. Останется лишь неловкое молчание, при упоминании его имени, и цветы на кладбище два раза в году. Цветы завянут, время постепенно сотрет из памяти звук его голоса, черты лица, запах. Даже имя будет положено в шкатулку и поставлено на самую дальнюю полку сознания. Чтобы не открывать. Чтобы не было так больно распарывать швы затянувшейся раны. А пока, она будет день за днем напоминать себе. Ей нужно, чтобы эта рана кровоточила, чтобы было нестерпимо больно. Ведь пока ей больно — он еще жив, он не забыт и не стерт со страниц книги ее жизни. Лилли накинула шерстяной кардиган и вышла во двор. Здесь, в свете тусклого фонаря, поскрипывали старые детские качели. Еще одно напоминание о нем. Она села на влажную холодную скамейку и открыла письмо.