Либералы

День крушения Империи я запомнил плохо. Было мне тогда примерно тринадцать, и пьяных интеллигентов на улице я уже не боялся, зная, что у всех у них одинаковые синие кепочки, одинаковая обрюзглая рожа и малиновые банты на поношенных сюртуках.  

Вся эта либеральная нечисть с воплями о собственном величии бегала по улицам, громила магазины и ларьки, била стекла, крушила рекламу и мусорные ящики. Зачем? Никто из либералов не может ответить на этот вопрос. Такой у них образ жизни, несущий ощущение большого духовного путешествия, а на деле являющийся лишь жалкой пародией на жизнь.  

В тот день я вообще мало что осознавал- я лежал в горячке( частом для меня в детстве состоянии) и бредил. Единственно, что врезалось мне в память- это склонившиеся надо мной лица матушки и сестер.  

Маман что то шептала мне, и я чувствовал на своем пылающем лбу ее добрую, прохладную руку. Словно издалека донеслись обрывки слов, сказанных Машей- старшей сестрой:  

– А что если все эти интеллигенты ворвутся сюда? Что они с нами сделают? Как мы отсюда выберемся? За что мы здесь страдаем? Сколько времени мы должны это терпеть?  

Маман шикнула на нее:  

– Заткнись, глупая! Закрой свой рот! Это наш храм, наша крепость, наше маленькое чудо, Господь нас не оставит! Он нам поможет! Доверься Его воле! Чувствуй, что Он нас ведет!  

– Лучше скажите, мама, за что они, эти вольнодумцы нас так ненавидят? Ведь они же хоть и сумасшедшие, а все же от мира не отрезаны. Чем же мы перед ними провинились? Разве не понимают они, что монархия священна?  

Маман оборвала ее:  

– Хватит! Хватит уже, Мари!  

А крики и беготня за окнами все продолжались.  

– Мама! А кто там так кричит? – спросил я.  

Маман сжала мою руку:  

– Никто милый! Это просто либералы расхулиганились! Побегают да и успокоятся. Все нормально, все как всегда.  

– Ну конечно, как всегда! – донесся голос Оленьки- другой моей сестры.  

– Они нас скоро на вилы поднимут, карбонарии эти либеральные! Вечно им все неймется! А мы для них- первое бельмо на глазу! Запомни, Маша, мы должны быть непримиримыми консерваторами и сидеть тихо, а они должны бороться с любым проявлением чуждых им идей.  

Маман и сестры еще долго обсуждали текущие политические и финансовые вопросы, окончательно погружаясь в жизнь ближайшей улицы и выясняя, что активизм любого вида является корнем самых великих проблем. Под их убаюкивающие голоса я провалился в глубокий сон, насыщенный странными, горячечными видениями. Мне приснилось, будто бы я стою на крепостной стене и гляжу вниз на большой город. В городе вместо улиц текут каналы, как в Венеции, а по каналам плывут многоэтажные корабли из мрамора и стекла. По небу летели дирижабли из разноцветных ламп, похожие на бабочек. Были еще и мигающие разноцветные огни, и разноцветные облака.  

В воздухе разливался аромат цветов, которыми буквально был засыпан весь город, сверкали разноцветные паруса.  

Солнце не просто скользило лучами по стенам зданий и механизмам, а пропитывало их, подсвечивая изнутри. Меня заполняло счастье, хотелось кричать.  

Высоко, над кораблями и дирижаблями, по хрустальному мосту гремел красный трамвайчик. В мире было так прекрасно и тихо, что не хотелось думать о причинах происходящей на Земле неразберихи и выяснять, в чем состоит тайный смысл бытия. К ступеням нашего дворца приплыл корабль. С него сошел пестро разодетый купец, и сразу же разложил на набережной свой чудесный товар: это были клетки, похожие на птичьи. В каждой клетке сидело несколько сердитых либералов. Они кидались на прутья, трясли их руками, кричали, грозили нам кулаком. Они были забавные. Я тогда подумал, что надо попросить маман купить мне одного такого. И, возможно, судьба мне улыбнулась — ко мне подошел господин в красном пиджаке и сказал: «Вот прелестные либералы, посмотрите, от вас требуется только насыпать им корм по утрам в кормушку.  

– А что они любят? – спросил я его с любопытством.  

– О, эти шалуны обожают утренние газеты. Главное, что бы в них было побольше политических обзоров и дебатов. Главное, не перекармливать- а то они наглеют и начинают кусаться.  

Либерал- презабавный зверь- продолжал господин в красном поучительно. – Он всем сердцем принимает как истину любую байку про то, как космические пришельцы из голубой ленты Мёбиуса проникли в мир и, заняли в нем командные посты, создав великую расу халдеев, которая называется сейчас цивилизованной человечьей нацией. Он будет чирикать, пока вы его кормите, и загрызет, если повернетесь к нему спиной. Что будет делать либерал в условиях торжества серьезного реализма? Он умрет от тоски и недосказанности. Правильный образ жизни его пугает. Поэтому либерала следует не кормить, а держать взаперти. И дрессировать. Хотя, воспитанию он поддастся только тогда, когда поймет, что должен врать и лицемерить ибо искренность чужда его натуре.  

Из чудесного сна меня вывел шум в комнате. Я так не хотел просыпаться, я мечтал остаться в чудесном сне, в этом сказочном городе, купить домашнего либерала и вечно слушать его заумное воркование, но что-то произошло, и сон пропал. Я открыл глаза и увидел целую компанию интеллигентов, стоящих у моей постели. Видимо, они смогли прорваться с улицы в наш дворец. Один из них помахал мне рукой, привлекая внимание. Толпа чуть расступилась, давая ему место.  

– Имперская власть свергнута! – сообщил он, присаживаясь на край моей кровати, рядом с испуганной маман. – теперь страной правим мы. А вас, милый принц, мы забираем с собой, как заложника. Что бы ваше семейство не замысливало реванш.  

Прошли годы. Я вырос среди либералов, я воспитан ими. Как Киплинговский Маугли, стаей волков. Я научился говорить и мыслить либерально, хотя всей душой презираю их. Презираю их слабохарактерность, псевдогуманизм и слюнтяйство. Их ослепление западными ценностями, их надменность и неумение увидеть свои проблемы. Но приходится жить как они, говорить как они, одеваться как они. К слову, я сделал неплохую карьеру в министерстве иностранных дел. Имел допуск к папкам высших чиновников. Короче, на мои плечи ложатся все официальные тяготы. Но вечерами, я сижу на веранде своего дома, курю и тоскую по монархии. По жесткой вертикали власти. О самой идее богоизбранности правителя. О золотом сиянии нашего величия.  

Когда-нибудь мы возвратимся.