"Отец и сын"

Я зову себя Шакалом. Многие думают, что это лишь необычное прозвище, но для меня это целое имя, в которое я заложил свой сокровенный смысл. Меня описывают как неопрятного парнишку лет шестнадцати. В целом я не могу назвать себя неаккуратным и грязным, потому что для меня это вполне приемлимо, но если судить со стороны нормального общества, то да – я неопрятен. У меня курчавые темные волосы, что прикрывают мою шею и постоянно закручиваются вверх, будто тянутся к чему-то. Одежда мешковатая, сразу несколько слоев. И потрёпанная до ужаса. Худое тельце, будто я иногда не ем целыми днями и смуглая кожа. Порой я думаю, что если я приму хороший душ, то моя кожа посветлеет на несколько оттенков. Впрочем, проверять это у меня пока нет никакого желания. Украшения и побрякушки – моя страсть. Я надеваю как можно больше всяких украшений, которые всегда бренчат, когда я делаю какое-нибудь движение. Я всегда издаю много шума. Шум для меня как музыка. А тишину я ненавижу. Есть ещё одна деталь в моей внешности – толстая бандана, которую я никогда не снимаю. Она прикрывает лоб и уши. Идеально.  

Я как обычно сижу в кабинете Лоренцо и играю с ним в шахматы, откинувшись на спинку мягкого кресла. Его кабинет является настоящим кладезем различных безделушек. Я бы назвал это место хламовником, но, увы, Лоренцо содержит свой кабинет в порядке и чистоте, так что настолько грубо осквернить его я был не в праве. Мне всегда нравилось исследовать это место, ведь каждый раз я найду новый антиквариат, в этом был я уверен. Но единственное, что меня раздражает – это старинные часы с маятником, которые не перестают тикать. Огромным усилием воли мне приходилось удерживать себя от того, чтобы не разбить их в дребезги каждый раз, когда их видел. Кстати, это уже третьи часы с того момента, как я познакомился с Лоренцо. Два раза я всё-таки не сдержался. Пока мой напарник по шахматам делает ход, я разглядываю огромный мягкий ковер – новая приобретенная вещь Лоренцо. Круглый, светлый, с заковыристыми узорами, не ошибусь, если скажу, что это очень дорогая вещь. Но он мне не нравился, ведь служил причиной для того, чтобы Лоренцо заставил снять меня свою обувь. Теперь же я находился в своих единственных дырявых носках. Неприятно, прошу заметить. Я перевожу взгляд на Лоренцо, обладателя длинных золотистых волос, которые тот собирал в аккуратный хвост. Он высок, с хорошо выраженными скулами и горбинкой на носу. Его тонкие ногти всегда ухожены и аккуратны, чего не скажешь о моих. В ярких голубых глазах отражается весь свет. Такие глубокие и бездонные, словно это отдельный мир или море, в которое хотелось занырнуть и никогда не выныривать, изучая каждый уголок.  

– С кем это ты опять переписываешься? – спрашиваю я, заметив, что Лоренцо снова кому-то строчит в телефоне. Он никогда не отвлекался от наших партий на такие вещи. Пусть ему напишет хоть президент, но партия с Шакалом будет отыграна до конца без проблем.  

Лоренцо молчит. Не хочет говорить. Я почти ничего не знал о Лоренцо, зато Лоренцо знал обо мне все. Знал, что я люблю и ненавижу, чего боюсь. Знал, какую книгу я прочел самой первой, знал на каком пальце у меня дырка на носке, знал, какие украшения я предпочитаю больше всего, знал мое имя. Было ли это для меня проблемой? Отнюдь. Иногда меня посещали мысли, что я мог бы принять Лоренцо за родительскую фигуру. Назвать его отцом. Но я никогда не признаюсь в этом себе и уж тем более ему. У меня никогда не было такого человека, которого бы я мог назвать мамой или папой. Грустно ли мне от этого? Я не знаю, что потерял, так что и сожаления не испытываю.  

–У меня скоро родится сын, – подаёт голос Лоренцо и я роняю сигарету, которую только-только достал из пачки. (Кстати, я Точно не знаю его возраст, возможно где-то между 23-27. ) Я раскрываю глаза как можно шире и таращусь на него.  

– Сын?! – взвизгиваю я, – Это просто потрясающе! Ты прародитель маленького, крохотного, беззащитного существа! Живого существа! Я просто не верю!  

– Что же тут удивительного? – удивляется Лоренцо, пока я поднимаю сигарету с ковра, – Рождение детей обычное явление.  

– Но рождение детей у Лоренцо настоящее событие, которое нельзя не отметить, – я закуриваю сигарету, – А можно я посмотрю на малыша?  

– В первые пять лет жизни – нет, – отрезает Лоренцо.  

– Почему? Дядя Шакал плохому не научит.  

– Ребенок весь пропахнет твоими сигаретами. И хватит уже курить у меня в кабинете. Сыпишь пепел на мой ковер. Ты хоть знаешь, сколько он стоит?  

– Сигаретами? Будто ты сам не куришь, – хихикаю я.  

– Не в таком количестве как ты. И завязываю я с этим. Не хочу, чтобы ребенок вдыхал ядовитые пары никотина, – вздыхает Лоренцо и наконец делает ход, – Тебе шах.  

– Ты же не перестанешь играть со мной в шахматы по субботам? – я делаю ход.  

– Конечно нет. С чего такие мысли?  

– Ну знаешь, – я тушу бычок о кисть своей руки и кидаю его в пепельницу, – семейная жизнь, все дела. Некогда уже и дальше отыгрывать партии... Весело проводить время... Какая досада.  

Лоренцо делает ход.  

– Мы с тобой как вода и огонь. Небо и земля. Инь и Янь. Разные, но неразлучимые, – я делаю ход, – тебе шах и мат.  

Он молчит и смотрит на шахматную доску. Я же снова улавливаю тиканье часов. Раздражают.  

– Ты выиграл, – произносит Лоренцо и отодвигает шахматную доску.  

– А вы как? По залету или запланировано?  

– Шакал! – восклицает тот, – Имей хоть немного чувства такта!  

Я смеюсь. Его действия всегда меня смешат. Нет, не так. Меня смешат действия большинства взрослых. В них слишком много пафоса.  

Я молчу. Мы слишком долго друг друга знаем и исчерпали уже все темы для разговоров. Конечно, я мог бы расспросить что-нибудь у Лоренцо про его жизнь, но надо ли мне это? Не думаю. Поэтому мы просто молчим, думая о своем. Найти человека, с которым можно долго и много говорить – недешево стоит. Но найти человека, с которым можно о чем-то помолчать стоит ещё дороже.  

– Шакал, – Лоренцо прерывает мои размышления, – спасибо.  

– За что? – приподнимаю брови я. Это слово сильно обескураживет меня.  

– За то что появился в моей жизни, – он слегка улыбается. Редкое явление, – ты многому меня научил. Ты жизнерадостный и общительный. Ты смог показать мне, что быть замкнутым не всегда хорошо. Ты показал мне, как относиться к неудачам проще. Я все не перечислю. В общем, ты мне почти как сын.  

Я молчу. Долго молчу. И с непониманием смотрю на него. Я правда настолько близок ему? Но я никогда не учился тому, чтобы отвечать на комплименты и приятные слова. Для меня это в новинку. И не верю я этим красноречивым фразам. Человеческий язык довольно лицемерная вещь. Мы говорим одно, а делаем совершенно другое. Наши слова расходятся с действиями. И зачастую именно по действиям можно определить настоящих нас.  

– Назовешь ребенка в мою честь? – единственное, что я могу выдавить из себя.  

– Нет, – отрезает Лоренцо.  

Я встаю с кресла, убрав руки в карманы.  

– До встречи, Блондиночка. Пойду-ка, – и все ещё прокручивая в голове его слова, я удаляюсь.