Путишевствие не в свою сказку

Возвращаясь от домика бабушки домой, Руби свернула с тропинки и не капли не удивилась, когда лучи света исчезли во мгле. Она часто так сбегала от всего мира, часами блуждая в темном лесу, а потом приходила девочка — ее ангел-хранитель, и вновь выводила на тропинку, которая даже вечером словно светилась на фоне этого леса.  

Она уже давно поняла, что не может наложить на себя руки. Какой бы отвратительной не была жизнь покалеченной баскетболистки, это было страшно, хоть страх не самое главное, это было больно, а Руби и так уже натерпелась боли.  

В ее душе не осталось места не для чего прекрасного, она была недостойна простых радостей жизни. Теперь красота для девушки это разрушенный, всеми забытый хлам, а солнечная перспектива — ранняя смерть.  

Она подумывала о том, чтобы начать курить. Теперь, прогуливаясь этим лесом, девушка вновь предалась мечтам. Сигареты обрезали бы ее никчемную жизнь, но курильщики очень много кашляют, а последнее дни проводят на искусственной вентиляции легких, каждый вдох им дается с болью. Конечно, некоторые умирают спонтанно, но ее смерть не будет такой милосердной. Она точно пролежит в больнице несколько месяцев, а сестры, чьи сердца переполнены любовью (особенно трое младших) до последнего будут верить, что она придет в себя и не отключат апарат для искуственного дыхания.  

Им кажется, что нет ничего лучше живой Руби. Неправда. Есть ЗДОРОВАЯ Руби, вот только она не может существовать, поэтому все привыкли к слегка поношенному варианту.  

Боль в ноге — порой адская, чаще всего ноющая, иногда едва заметная — всегда присутствует. И пусть они даже не заикаются о том, что знают суть этой боли. Счесать коленку, врезаться в дерево — это все чепуха. Даже когда любительница приключений Джинджер сломала себе ногу и пролежала в гипсе это все было не то. Оно прошло, все вернулось на свои места, но в случае с Руби ничего не менялось.  

Девушка долго бродит по лесу, вдалеке виднеется что-то необычное. Чем ближе готка подходит, тем четче прорисовываются контуры карусели и горки. Уже много раз она натыкалась на это место, как и на разбитую машину, корзинку для покупок, шприц и нож в пеньке. Правда, туда она никогда не подходила, не решается подойти и сейчас — Руби не сможет покорить эту горку, не сможет разогнать карусель, не сможет противостоять преградам, даже проржавевшим и частично сломленным.  

Там даже ходит какой-то человек. Может друг, может враг — без разницы. Единственная, кто может найти тропу — девочка в белом. Остальные персонажи лишние — не нужно с кем-то говорить, просить о помощи или просто изливать душу. Все равно никто не сможет помочь.  

Руби садиться на траву около площадки. Она пытается умоститься поудобнее, но боль никак не утихает. Ее скоба на ноге отвратительно скрипит. Бесполезная вещь, она только показывает другим, какая жалкая девчонка перед ними стоит. Почему врачи так настоятельно рекомендуют это носить? Оно как-то лечит ее ногу? НЕТ! Снимает боль? ДА НИФИГА ПОДОБНОГО! Тогда зачем ей этот балласт? Руби не находит ответа.  

Поэтому девушка расстегивает ремни и оставляет скобу на траве. Пускай она тоже станет частью этого музея — как нож или старая тележка. В местную картину вполне впишется брошенная кем-то мелочь, а она… Попробует быть нормальным человеком. Конечно, боль никуда не уйдет, и внутри девушка останется все той же Руби, но хотя бы внешне станет похожа на ту себя, которая уже недостижима.  

Когда она встает нога отзывается привычной болью, однако стоит сделать первый шаг, как боль становится еще сильнее. Скоба все еще лежит на траве с расстегнутыми ремешками-фиксаторами. Она зовет к себе, как волк в свое логово.  

«Ну же, возвращайся, у тебя нет другого выхода. Только я спасу от боли. »  

— Нет! — Кричит готка. Она сейчас похожа на чокнутую, но кого это вообще волнует когда вокруг один гребаный лес?!  

Руби делает шаг назад, потом начинает бежать, естественно, прихрамывая при этом. Боль немного больше чем обычно, но не настолько сильная, как она ожидала. Это как с горячей водой: пока держишь под ней руку все хорошо, но стоит убрать и кожа еще больше запечет.  

Поэтому девушка бежит как можно дольше, стараясь не останавливаться. Она знает, что когда упадет ее догонит боль, и это будет почти так же ужасно, как в той аварии. Темные силуэты леса сливаются в одно пятно, и вот готка так и падает, спотыкаясь о какую-то мелкую скамейку.  

Нога начинает ныть, а вместе с ней и все тело. Руби держится руками за голову, пытаясь остановить весь этот кошмар. Она уже готова взвыть от мучений и даже задушить себя… Но вдруг слышит музыку.  

Пианино. Сразу вспоминается сестренка Скарлет и ее увлечение. Да, старшая прекрасно играла мелодии, под которые даже хотелось танцевать, пока была такая возможность, но эта… Она еще лучше она сильнее. Музыка заполняет голову, успокаивает. Музыка прогоняет боль.  

Девушка кое-как садиться на лавочку и оглядывается по сторонам. Она находится все в том же лесу, только теперь перед ней огромная сцена разрушенного театра.  

Ее спасителем оказался юноша-пианист с длинными белыми волосами. Одет был довольно старомодно, еще и так мастерски владел пианино — это явно делало его старше своего возраста.  

Пальцы отыграли последние ноты, мелодия прекратилась и нога вновь дала о себе знать.  

— Прошу, не останавливайтесь. — Выдавила из себя Руби.  

Он спокойно обернулся, но когда увидел ее вздрогнул. Девушка повторила свою просьбу, в этот раз тише. К горлу подкатывался ком, в глазах стояли слезы. Наверно, ей было бы проще отрезать эту ногу, чем столько с ней возиться.  

Музыка продолжилась и эта мысль отступила. Мелодия была не такой, какую играла Скарлет в своей чистой и ухоженной комнате. Эта музыка рождалась в разбитом и заросшем лесом театре, поломанном, как и ее душа. Такая мелодия намного ближе Руби, она просто чудесна!  

Вдруг снова затишье. Незнакомец остановился и устремил свой взгляд в лес. Он смотрел туда, откуда пришла эта незванная гостья, и так глубоко ушел в свои мысли что больше не слышал девушку.  

Она сделала большое усилие и встала. Прошла два шага, упала перед сценой, вскарабкалась туда как ребенок на табуретку, и ухватилась за край пианино чтобы встать.  

— Пожалуйста, сыграйте еще.  

Из глаз катятся слезы. Волк смотрит на это и оценивает девушку взглядом.  

— Ты, кажется не туда свернула. Поищи свое спасение в другой стороне.  

— Вернуться на тропу? Я не хочу, там на меня опять наденут эту скобу и все начнется по новой.  

Он еще раз смотрит на Руби, в этот раз присматривается к ногам, на одной из которых все еще видны следы от фиксаторов, будто их не сняли, а оторвали, как часть тела. Пианист сажает ее около себя, чтобы как-то облегчить боль, но слезы продолжают катиться по щекам — ей это не помогло.  

— Ваша музыка проникает в голову, она защищает от боли. — Признается Руби. На несколько секунд ее лицо приобретает черты ребенка — яркие глаза, розовые щеки, невинная улыбка девочки, которая признается в том, чего стесняется.  

— Хорошо, я сыграю для тебя, думаю, у нас ещё есть немного времени.  

Ему ничего не стоит поиграть дольше, и он только рад слушателям. Даже если со временем они убегут, найдут это занятие скучным или эта белая девчонка уведет их прочь. Но Руби слушает, и лицо расплывается в блаженной улыбке.  

Проходит буквально пару минут, и ее дрожащая (не от боли) рука ложится на клавиши. Она совсем не чувствует ритма, нажимает слишком сильно быстро — мелодия выходит скомканной и сдавленной, но все же клавиши нажаты в правильном порядке.  

— Ты так быстро запомнила мелодию?! — С удивлением спрашивает Пианист.  

— За эти два года я хорошо научилась наблюдать.  

Теперь улыбается уже он.  

— Попробуй еще раз, только не спеши, и будь нежнее с клавишами, почему ты так сильно по ним ударяешь?  

— Как в баскетболе — сильный удар равно победа.  

— Но это не баскетбол, это музыка. Здесь нужно проявить терпение, рассудительность и умение слушать.  

Следуя советам Пианиста, девушка вновь пробует сыграть мелодию, в этот раз он помогает ей. Они начинают играть дуэтом, пускай это и звучит странно, а еще сразу заметно кто мастер, но все это не важно здесь, в темном лесу.  

Спустя черт знает сколько времени она уже не нуждается в помощи. Парень играет одной рукой, а второй придерживает ее за талию, боясь что новый приступ боли прогонит прочь его спутницу. Она не такая как Скарлетт — ей не нужна правильная мелодия нота в ноту, ей нужна сама музыка.  

Готка прижимается к нему и оба замирают. Пианино замолкает, однако музыка все еще играет у Руби в голове. Она понимает, что это уже навсегда и теперь она не почувствуете боли, никогда.  

А вот волк прекрасно знает что вся эта магия развеется, когда жертва выйдет из темного леса. Но он не хочет отпускать ее туда — в тот мир, где ее жизнь опять превратиться в боль. Он обнимает ее крепче, прижимает к себе, рука проводиться по гладким черным волосам.  

— Ты прекрасна как сама тьма, что спрятала этот лес от остального мира. — Шепчет он, после чего целует девушку.  

Руби никогда не планировала свою жизнь дальше стадиона, а затем резко перескочила на могилу. Она никогда не думала о том, насколько это правильно — целоваться с незнакомцем. Да и к черту правила, ведь по правилам жизни она должна была сейчас хромать по лесу в поисках своей смерти. Его губы сладкие, как мелодия в этом театре, а глаза словно бездонная ночь.  

Рука волка бережно ложит ладошку руби на клавиши и они продолжают играть вместе. Этот дуэт может затянуться надолго, и вряд ли девушка с красной повязкой на голове или красавчик-маньяк смогут прервать эту мелодию, ведь она заполняет разум и вытесняет прочь остальные навождения.