То ли это была пассифлора, то ли глициния… на ней обитал жучок. Жил жучок на цветке. Разглаживал дни, как станковое производство, сосал нектар, упоенно продуцируя серийные гвалты, откушивал пампушку-пыльцу, держался за лепестки в буран, в звенящий зной окунался в прохладную медовую сердцевину.
И вот однажды орудовал жучок на своей растительной собственности, унавоживал ее слюной, вспушивал, как когтетку, ухаживал, как вдруг мимо пролетела, сверкая в радужном свете, ядовитая бабочка Greta oto. Она двигалась тяжело и медленно, будто неся на себе одновременно тайну и видимость.
– А ты знаешь, – крикнула бабочка, – что цветок твой – говно? И сам ты живешь в говне?
– Это не так, – вежливо возразил жучок.
Впрочем, в сердце своем он засомневался и, когда бабочка, презрительно ухмыляясь, упикировала подальше, принялся вглядываться в желтый пестик. Так долго и внимательно глаза его фасеточные пили сущее, что стало мало-помалу (начиная с крох) оно для него чужим, и сам он стал для него отдельным. Это чужое, дикое, непонятное именовалось, очевидно:
– ГОВНО! – в ужасе заорал жучок, схватившись за голову.
Панически стал он носиться по цветочной чашечке, заглядывая в отверстия и нюхая загогулины. Все было недостаточным и отдельным, ни грамма не сохранилось былого молитвенного великолепия в мире. Жучок начал вкапываться вглубь, как при самом лютом шторме, и, безбожно действуя жвалами, продырявил цветок насквозь.
Выглянул с обратной его стороны, с изнанки и увидел тотальную космическую пустоту, потому что во Вселенной жучков ничто иное не существовало, кроме самоцветных пиков растительности.
С таким вот знанием возвратился жучок в обитель и попробовал жить как прежде. Коли все стоит на чистом небытии, какая разница что именно оно есть – медонос-эрос иль леденящий кал.
Но что бы он не осязал лапкой, что бы не хотел сцапать или просто внимательно изучал, оно сразу таяло, растворялось, так что скоро весь цветок-планета пропал, и он обнаружил себя плавающим в чернильной невесомости без видимых атрибутов.
Тогда жучок поднял блестящие надкрылья, расправил крылья, пожужжал ими, разминая, и ринулся-повлекся в безголовую плешь и сплошь. Алкал он других цветов и компании. Свое знание хотелось ему распространить повсюду. Нести благую весть валам насекомых. И даже насекомоядных существ, как неверных, но отчасти причастных, не миновать милостивой душой.
Мудрость распирала жучка гантелей. И вот летел он летел летел через несгибаемые дали, огибая квазары и синапсы, как вдруг попытался нащупать мыслью себя и остановился среди невыразимой монотонности, потому что ничего, кроме мысли не обнаружил в себе (и чувства, и воли…) – разрозненные элементы без связи, блики пустоты в пустоте.
Так застыл он навсегда, и весь мир застыл навсегда тоже. Не было отныне ни Я ни Это. Все заполняет – узрел жучок – несозданное Единое, где различия не сформировались. Бессчетное есть Всё Одно, и Одно есть Всё Бессчетное. Ни движения, ни дуновения в этом стеклянном безумии.
Будто мир еще не родился, и все мы – лишь тени богов, что будут, которые они отбрасывают в необозримую вечность «до».
Авторские права на произведения принадлежат авторам и охраняются законом. Перепечатка произведений возможна только с согласия его автора, к которому вы можете обратиться на его авторской странице.