Бессмертный

Больше всего на свете я хочу, чтобы мы были вместе!  

Он очнулся от света. Тот с болью резал глаза, невольно заставляя лить слёзы. Парень вскочил на ноги и огляделся. Какая-то странная слабость преследовала его, как будто накануне он пробыл долгое время в бессилии, а то и вовсе лежал. Всё казалось новым, странным, неведомым. Точно впервые. Вроде голова не болела, но странное чувство не уходило. Свежий воздух возбуждал и заставлял его быстро вдыхать, а руки, точно затекшие, никак не хотели слушать, каждый палец онемел и стал чужим и холодным.  

Он встал и медленно, пошатываясь, пошёл в сторону леса. Здесь было уныло и глухо, пустынный горизонт давил на сознание серостью, тишиной и мраком. Как оказался он здесь? Среди всеми забытого края, в лесу, овеянном холодными ветрами?  

Он шёл долго, пока не выбился из сил, присел на полянку и стал с жадностью поедать какие-то красные ягоды, что росли прямо у самых ног.  

Земляника! Ещё никогда прежде её вкус не казался ему столь божественным! Затем незнакомец встал и снова продолжил путь. Дорога оказалась длинной, но лес постепенно редел.  

«Откуда я? Кто такой? – почему-то в голове было пусто – один туман. Он силился вспомнить хоть что-то, но ответ никак не приходил, – Кто я вообще такой? » – смотрел на свои белые руки и вздыхал глубоко и печально.  

Затем он вспомнил: «Ориби… Что это? Город, фамилия или, нет, нет, имя! Меня нарекли так, нарёк кто-то, кого я совсем не помню…»- вслед за именем воспоминания медленно начинали возвращаться. Парень сидел на ветке какого-то дерева и думал, где же ему переночевать. Что-то странное творилось в душе. Лица, былые встречи, взгляды… Какая-то тревога наполняла его, а вот отчего и откуда она взялась – как бы хотелось помнить!  

Так прошло несколько дней. Лишь после он вышел к городу. Голодный, худощавый и потрёпанный, он вызывал улыбки и удивление прохожих, и мало кто сжалился бы над ним, увидев такое зрелище. Кто-то дал монету, кто-то напоил водой, а он был вынужден идти всё дальше и дальше…  

Однажды во сне ему явилась какая-то дева. Её длинные золотые волосы доходили едва ли до пят, овевали плечи и каскадом спадали вниз. Кто она? Парень протягивал руки, а та ускользала и лишь улыбалась, точно не могла даже коснуться или заговорить с ним. И вдруг: «Вспомни! Ты должен знать меня! Должен!.. »  

Он вздрогнул от этого крика и проснулся. Долго не мог прийти в себя и понять причины такого сна, дрожал, силился услышать что-то снова. К этому времени он уже не был ничьей попрошайкой и жил в домике какой-то старухи, и подобные сны перестали быть невиданной редкостью.  

–Можно тебя спросить? – обратился Ориби к ней, – Меня тревожит один вопрос…  

–Говори, – прохрипела она, – если смогу – помогу тебе…  

–Ты знаешь, – он описал портрет и не сказал ни одного лишнего слова.  

–Кого-то напоминает мне… Ах да, вспомнила!  

–Я помню, в руках она держала книгу…  

–Должно быть, ты и сам знаешь, почему!  

–Но откуда?  

Старуха как-то странно покосилась на меня.  

–Откуда ты, мальчик, добровольно решивший помогать мне? О, только не говори, что ты ничего не помнишь! Я слышала эту историю сотню, а может, и тысячу раз!  

–Это правда, – он опустил голову и вздохнул, – и если Вы не можете верить, я не могу заставить… Так кто эта девушка?  

На морщинистых щеках отразилась едва заметная улыбка.  

–Если ты хочешь…  

–Да! Я очень хочу знать! Она снится мне почти каждый день и говорит со мной, зовёт, но всегда произносит одно и тоже…  

–Ты мне напоминаешь кого-то… – проговорила она, точно не слыша вопроса, – Ну, хорошо, я расскажу, садись, – и она заговорила так: Когда-то жила в нашем городе девочка…  

–Только прошу без легенд!  

–Нет, это чистая правда! – поклялась старая, изменив свой голос на шёпот, – Или теперь ты не веришь мне, ответь же?  

–Я не могу знать ответа на такой вопрос. Расскажите о ней, прошу Вас…  

–Эта девочка была довольна талантлива. Я мало знаю таких. Но я не знала её близко, я говорю лишь то, что слышала… Она писала стихи, ещё больше увлекалась прозой, миры её книг уносили её прочь от реальности, и она говорила, что лучше бы родилась там…  

–Писатель, значит, – кивнул я, – спорится, они все этого хотели… А потом, что же случилось потом с ней?  

–Я не буду перечислять книг, потому, как мало читала. Но на полке, в той комнате, – махнула она рукой, – есть небольшой томик. Ты посмотри, если хочешь…  

Парень кивнул.  

–Конечно! А потом…  

–Она умерла… – голос тал тише.  

Ориби тоже понурился.  

–И это случается со всеми… Как жаль! Сколько же ей было?  

–Едва ли тридцать лет, а, впрочем, в той книге написан год рождения. Знаю только, что смерти она то чуждалась, то жаждала. Была какая-то там история, но я не помню уже… Я мало читала в те годы, а теперь жалею, что не знала девочку. Возможно, она бы была с нами…  

Он сорвался с места и бегом полетел к книжному шкафу. И вдруг глаза расширились. Немой крик сорвался с его губ, но застыл, так и не успев родиться.  

–Она умерла…  

–Да, – вздохнула старушка, – буквально неделю назад! Я помню, как плакали родные…  

–Могу ли я поговорить с кем-то из них?  

–Хэ… О чём? Разве что с братом, – добавила, чуть поразмыслив, – Но он ещё молод и не желает никого видеть… Я слышала, он мечтает завладеть её состоянием. Ничего удивительного, впрочем… -и с этими словами моя добрая хозяюшка сказала, что мне пора спать.  

–Должно быть, ты видел её или слышал, вот и приснилась Ли… А теперь спи, хватит на сегодня грусти! Ты бледный весь, ложись, отдохни. Или принести отвар?  

Он едва сдерживал слёз, но всё же не стал спорить, сел и выпил своё сонное зелье залпом, не задавая лишних вопросов и не оставив на дне ни капли. А после не выдержал:  

–Так это всё – правда?  

–И что ты так завёлся?  

–Я даже не знаю её…  

Старушка едва понимала, о чём может пойти речь дальше.  

–Чего же ты так рыдаешь?  

–Я что-то помню… Рыжие волосы, тихий манящий голос…  

–Да, так и было…  

–Знаю, всё странно звучит… Но меня тянет к ней, тянет! И я ничего не могу с собою поделать!..  

***  

«Как? И она, единственная, кого знал я, пусть и плохо; почему на свете нет теперь даже её? С кем мне поговорить? С кем обсудить эту боль? Странная пустота съедает меня. Я не помню ничего, только одно лицо… – он вытер слёзы и снова стал переворачивать листы, – Лил Кампирелли, о кто ты такая? Отчего терроризируешь меня, ведь я даже не знал, кто ты… Не читал… Не ведаю и одной строчки! Как это странно… – руки нежно касались бумаги, отчего-то каждое слово казалось неимоверно знакомым, – Так, сейчас она пойдёт в парк, а затем, да, я угадал – у девушки распахнутся крылья… А это, – стал он смотреть дальше, – следующий рассказ. «Призрак белой смерти», «Разрушенная», «Сердце в перьях», как знакомы названия! Точно я видел их где-то? Но где? Что произошло со мной – откуда взялось это беспамятство?.. »  

***  

–Отчего же она умерла? – вновь вернулся он к начатой теме.  

Старушка охнула. В кухне, едва озарённой солнцем, раздались тихие голоса.  

–Ты снова…  

–Я хочу знать!  

–Лил была очень впечатлительной. Эмоции били через край. Должно быть, однажды они перешли грань, ту самую, которая чревата смертью…  

–У неё были враги?  

–Ой у кого их нет… – она стала перебирать давно умершие имена.  

–Мне нет дела до них! Меня интересует…  

–Ах да, я снова заболталась! Так что ты хотел услышать?  

–Я уже всё сказал… – голос прозвучал так подавленно, что моя хозяйка, должно быть, догадалась о чём-то и тут же произнесла:  

–Не влюблён ли?  

Он покачал головой.  

–Слава небесам! Её ведь нет с нами…  

В голове Ориби вновь промелькнула какая-то мысль. На сей раз он задумался над словами и признался самому себе, что влюблён.  

***  

И вот он здесь. Разговоры приелись, вопросами всё равно невозможно ничего узнать! Он сидел среди леса и лишь тут, кажется, понял всю суть. Лес, тот самый таинственный и тёмный лес, откуда он себя помнил, на обратной стороне – кладбище. Тихая и безлунная ночь. Мрак. Не двигались даже листья.  

–Я, кажется, понял… – прошептал парень, устало садясь на землю. Его чёрная одежда потрепалась и покрылась складками, на лице – усталая маска, в руке – та самая книга, – Я всё понял, Лил. Я здесь, – с решимостью сказал он, проведя рукой по тёмной каменной плите.  

О, если бы она только могла ответить! Немые слёзы были бы единственными словами.  

И тогда всё стихло. Замер скрип дряхлых деревьев, перестали слышаться шаги собственных ног, одно только дыхание и то стало ровным и поверхностным.  

–Ты здесь, я знаю… – он взобрался на камень и прислонился к нему спиной. Лёг, точно слушая, безучастными глазами созерцая нависшую высь и как бы повторяя очертания скрытого тела, -Ты здесь… – он сомкнул свои дрожащие веки и опустив большие ресницы, стараясь заглушить ту пустоту, что открылась взору и точно обмер. Звуки снова стали раздаваться в дали, но не для него, в ушах – только звон, в душе – всхлипы и бескрайнее горе.  

Могила была большой. Чернота нависала над землёй, отчётливо вырисовывая свою прямоугольную форму. Где-то внизу пыталась расти трава, валялись сухие коряги и ветки. Пахло сырой землёй, той самой, что недавно схоронила в себе последние строки этого удивительного человека.  

–Почему? День в день… – теперь он знал, когда видел Лил в последний раз – помнил последний сюжет, видел те последние, налитые закатом, эмоции. Мог ли он знать, что это – в последний раз? Больше это не повторится…  

На его груди лежала распахнутая книга. Белые листы смешно выглядывали из-под обложки – книга была довольно старая, одна из первых изданий. Эх было счастливое время! Прошло всего несколько лет…  

Он медленно дышал, точно изгибаясь от боли, делал резкие движения и боялся повернуться на бок. Наконец, книга упала. Её страница раскрылась на каком-то ещё не читанном ним рассказе, но который он, наверное, знает, просто ненадолго забыл… И он узнал о чём там говорится. Понял эту странную связь.  

–Я тот, кого ты создала. Я – твой раб, творение нетленных строк. Как я смог обресть это счастье – ощущать и чувствовать жизнь? За что именно я, когда таких у тебя были сотни?.. – на это откровение натолкнула невероятная схожесть. Даже имя и внешность – всё было так.  

Вечная боль будет пленять меня. Я знаю: нам не суждено встретиться… Ты здесь, – снова коснулся он камня, – и, стало быть, уже не та, которая смотрела на мир. Смерть исказила твои черты, заставила вкусить боль и озарила твоё лицо ужасной пыткой. Но для меня ты, как мать. Пусть даже от тебя останется горстка пепла…  

О сколько говорили люди, что такие, как я, это – ценно. Почувствовали бы они, поняли, как это жить! Нет, не поймут, откуда им знать такое?  

Ах Ли! На что ты меня обрекла, даровав свою бессмертную любовь? Лил! Ну, как ты могла? Лучше бы жила ты, на что мне эта нестерпимая боль? Как пережить её, как согласиться с утратой? Как можно принять то, что своей жизнью я обязан твоей смерти? Ужасно, просто ужасно! – он снова залился слезами и после едва не закашлялся. Глаза были закрыты – он сам так решил. Пытался руками достать её лица, но те не могли пройти сквозь каменные плиты…  

«Очнись! Взгляни на мир! » – вдруг прозвучало в сознании.  

Парень вздрогнул.  

–Ты?..  

Ему снова показалось. Он огляделся, посмотрел по сторонам, опять и соскочил с камня, присел на пол, прислонившись к нему спиной.  

–Я проведу здесь вечность. Не вини, не шепчи, что это – лишнее. Я не могу поступить иначе, не могу оставить тебя! Лил, о если бы только могла это слышать… Однажды умру и я. Пусть это свершится здесь. Вряд ли я смогу уйти далеко от тебя… Вряд ли? Нет, это просто немыслимо!  

Я остаюсь. Остаюсь, чтобы быть рядом. Я буду с тобой, навеки, год за годом. И пусть мои горячие руки отдадут назад это тепло! Мне нестерпимо жить одному, зная, что я – убийца.  

Лил! Ты, верно, любила меня, так, как любят лишь избранные, поэтому оживила меня? Конечно. Я знаю ответ. Просто хочу услышать его от тебя. Услышать… Хотя бы единое слово! Увидеть… Какая ты в жизни, а не какой была… Но полно слёз! Вы говорите, что надо жить дальше. «Как? » снова спрошу я, как это сделать?!  

Кошмар… Я верю, это – ужасный сон! Мы ещё встретимся... Я снова смогу расправить крылья… Моё одиночество, что приписала мне ты, было ничтожно с тем, что обрушилось после смерти? Твоей смерти, Лил! Как, должно быть, плохо тебе сейчас… Так ли, как мне? Или ты ничего не слышишь, не чувствуешь, не видишь, да?  

Я просто не верю в это! Я слышу тебя в своей голове, в своём сердце, которые теперь разорвано на сотни частей. О, если бы я только мог разорвать его на самом деле и заснуть вечным сном! Но пальцы лишь царапают кожу, даже нож не мог нанести мне вреда…  

Отчаяние. Боль. Пустота. Непролазная бескрайняя пустота. Так вот оно какое – бессмертие. Это – пытка… Я на исходе. Прошу, помоги же мне! Ли…»  

***  

Вот уже много лет прошло после того, как он понял эту ужасную правду: «Я – не человек, а всего лишь персонаж, порождённый фантазией автора. Я не могу жить так, как хотел бы, к тому же прошлое оставило хороший отпечаток, и от него никак не уйти. Я должен подчиняться сюжету, пусть книга и давно кончена, я должен читать – лишь так вспоминать своё прошлое. »  

Никто не разделял этих слов – никто даже не слушал его. Люди думали, парень сошёл с ума, и относились к нему, как к больному. А он и правда был болен, но только душой. Лежал на своей кровати и безучастно смотрел ввысь. Я всё время читал книги, точнее этот самый том, до дыр, помня наизусть каждую строчку… И вот сегодня прочитал один странный отрывок – странный тем, что именно в нём крылась суть, и теперь знал, почему всё так свершилось. Если быть краткими, Лил сказала так: «Возьми моё сердце, мне оно теперь ни к чему! » Я поглядел на зеркало, распушил волосы и хотел дотянуться до отражения, удалось лишь кончиков пальцев… Как же мы были похожи! Я жил мыслями этой книги, её мечтами и фантазией.  

«Ах вот оно что! Я знал, знал, догадывался…»  

И, наконец, что-то свершилось! Боль, гложащая весь вечер, стихла, парень снова мог ходить и двигаться. Длинный блестящий шрам, под которым так и пульсировали вены, красовался на спине, как напоминание. Это из-за него так ломило его, из-за него было больно в груди. «Моё прошлое, моя смерть, да, было там и такое… – подумал Ориби и смахнул слёзы.  

Но вот боль прошла. Я почувствовал невыносимую радость. Груз, держащий столько дней на цепи, бесконечные рыдания и плачи – всё в прошлом. Остался лишь сегодняшний день. Возможно, позади снова будут раздаваться голоса, а люди – шептаться о том, кто я. Или нет? Откуда им знать, какая боль скрывается за потухшими глазами? Какой рок, какая тоска?  

О, сколько же невыраженных чувств навек застыли в этом холодном выражении. Я стал зол и улыбался лишь в случае чего-то невероятного, а ведь я был не против жизни! Просто всё, чего хотел я – быть с тобой, хотя бы встретиться взглядом… Только лишь… Разве это так трудно? »  

Взгляд лиловый торопливо  

Ты бросаешь в отраженье,  

Очень ласково, игриво,  

Наслаждаясь восхищеньем…  

Ты подавлен умиленьем  

И смущен от пониманья,  

Потому с таким волненьем  

Хочешь слышать оправданья…  

Я не знаю, как явленье  

Всё словами рассказать.  

Торопливое биенье –  

Ощутить, не передать!  

Вновь смущён от умиленья  

И не веришь ты в слова.  

Понимаешь с наслажденьем –  

Буду я в тебе жива!  

Ты боишься отчаянья,  

Подвести, не оправдать,  

Только этому страданью,  

Знай, вовеки не бывать!  

17-18 августа 2017 (167)  

п. с. Этот арт (не мой) реально похож на Ориби. :)