О коте, который жил на космической станции

Это был самый что ни на есть обычный кот, таких полно на улицах больших и малых городов. Их не поймешь — то ли бродячий, то ли домашний, хоть и подранный, но толстенький, а шерсть лоснится. Их любят подкармливать бабульки и женщины помоложе, да и дети порой вынесут чего вкусненького. Заядлых кошатников так и тянет обнять их и потискать, впрочем, и обычные люди нет-нет да умилятся зажмуренной кошачей физиономии, проведут по пушистой шерстке рукой, кто загрубелой, кто по-детски розовой и мягкой, и на душе у них разом станет светло и тепло.  

Да, таких котов много, они везде, кого-то раздражают, а кому-то привносят свет в их мрачный мир. Но у этого кота было одно очень важное отличие.  

Он жил на космической станции.  

Где была эта станция, на орбите Земли ли, пряталась ли в поясе Койпера, а может вообще располагалась за пределами Солнечной системы — Тау Кита, Альфа Центавра? Это неважно, важен тут только кот. Позвольте и четвероногим отхватить свою толику внимания.  

Да, кот был самый что ни на есть космический, только на вид бы вы этого не угадали. Он был темно-серым, полным, но не настолько чтобы превратиться в мясной шарик на ножках, а на то серьезной, то по-человечески ехидной морде сверкали круглые плошки янтарно-желтых глаз. Его длинная шерсть без всяких пятен и полосок была шелковистой и пахла тем, чего на космической станции совсем не ожидаешь — травой. Свежей, душистой летней травой.  

У этого кота не было имени. Точнее не так — у него было слишком много имен.  

Эта станция была пересадочным узлом, и люди сновали то тут, то там, кто-то отсюда, кто-то туда. Станция видела много историй.  

Люди приходили и уходили, и каждый, кто хоть на миг задерживался, не пропускал кота, вечно сидящего в зале ожидания. И каждый давал коту новое имя.  

Кто задерживался подольше, на час-два, кто проводил здесь полдня, дожидаясь нужного корабля, те присаживались в стоящие рядами кресла, а кот царственной походкой выбирал кого-то одного. Того, кого он будет слушать.  

Часто ли вы замечаете за собой, что разговариваете с кошкой или собакой? Полноте врать самому себе, вы делаете это очень часто.  

И звездные путешественники, многие дни проведшие в тесных космических кораблях, не могли удержаться и не поведать свою историю серому коту.  

Кот подходил к избранному беззвучно, смотрел испытывающе, пока на него не обратят внимания, терся о ноги и ждал, когда его погладят. Как только человек сдавался и касался пушистой шубки, он был во власти серого проныры. Кот запрыгивал на колени человеку, мурлыкал и слушал, как постепенно из людей, согретых этим приятным теплом, опьяненых запахом травы, начинают сыпаться слова. Их Истории.  

Не всегда всё проходило гладко, но свою порцию любви и ласки кот всегда умудрялся отхватить.  

Однажды на станцию приехала парочка. Что парень, что девушка — зелень зеленая, молодые да ранние. Он был немного тихим, бледным и постоянно смущался, а она очень много говорила и всегда заливисто смеялась, вгоняя своего кавалера в пунцовую краску.  

Их рейс опаздывал и юноша ушел спросить, в чем дело и когда же всё-таки стоит ждать корабль. А девушка осталась в зале ожидания, всё такая же веселая, несмотря на неожиданную задержку. И в это самое время её заметил кот.  

Ему не пришлось долго ходить вокруг да около, девушка сама схватила его на руки и стала с восторгом гладить густую шерсть.  

— Котик! Обожаю котиков! Такой миленький…  

На миг она замолчала, видимо, что-то припоминая.  

— Знаешь, у меня когда-то был кот, только не серый, а рыжий. Его звали Вильгельм. Он был большой и толстый, раза в два больше тебя! Но не такой пушистый. Он однажды сильно заболел, и шерсть почти вся вылезла. Потом, правда, поотросла, но он все равно выглядел облезлым и подраным… А как тебя зовут? Хотя… Можно я буду звать тебя Вильгельм?  

Новонареченный Вильгельм ничего не ответил, лишь замурлыкал ещё громче.  

— Да, Вильгельм. А знаешь, я самая счастливая девушка в мире! Я и Питер женимся! Да-да! Он наконец сделал мне предложение. Он по-настоящему меня любит… А знаешь, Вильгельм, мы ведь сбежали из наших домов, хе-хе. Хотим исследовать космос, вместе! Всегда вместе! Мама говорила, что это глупо. Мол космос — это космос, а каждый человек должен прочно стоять на ногах. А я считаю, что это неправильно, Вилли. Для чего нужен космос, если не стремиться к нему? Это как иметь целый шкаф с превосходными фильмами и не сметь даже посмотреть в его сторону. Ты понимаешь меня, Вильгельм?  

Кот в этот миг особо выразительно мурчал, и девушка, довольная собой и тем, что нашла единомышленника, продолжала.  

— Мы с Питером откроем десятки, нет, сотни планет! И все исследуем! Да-да! Мы обещали друг другу, что первые наши открытия назовем в честь друг друга… Кассандра и Питер. Если ты когда-нибудь услышишь про планеты или звезды с такими названиями – знай, там первыми побывали мы!  

Поток слов лился из девушки свободно и быстро, она то смеялась в голос, то тихонько хихикала, довольная собой и целым миром.  

А кот сидел у неё на коленях и слушал.  

— У Питера очень строгие родители. Они никогда не разрешали ему ни с кем гулять, да и вообще на улицу выходить без сурьезных причин, говорили у него слабое здоровье. Ему было так одиноко, бедному Питеру… но потом он как-то убежал, а на улице встретился со мной! Правда, он тогда врезался в меня и очень неудачно упал, ногу сломал… но зато мы познакомились!..  

Часы шли, а юноша всё никак не возвращался. Кто задержал его? Столкнулся ли он опять с кем-то так же неудачно, или же просто долго ждал ответа от администрации?  

Песок времени влажно пересыпался в часах Вселенной.  

— Я всё-таки немного переживаю. Питер летел в первый раз, весь белый был от волнения. Ну ничего, он очень сильный и смелый, он справится, не правда ли? Мы же вместе!  

А тем временем засновали туда-сюда люди в униформе, послышался шепот, передеваемый сотнями ртов, и чуткое кошачье ухо различило: «несчастный случай».  

А девушка всё продолжала говорить.  

— Мы долго мечтали полететь в космос. Он так прекрасен! Все говорили: «бе, он пустой, ничего там интересного нет»… Они не правы! Я никогда не видела ничего прекраснее звезд! Хотя… лицо Питера, когда он смотрит на звезды, может поспорить с ними за пьедестал.  

К девушке подошел рослый мужчина в униформе, что-то ей сказал, она ушла вслед за ним, как-то неловко замолкнув, и навсегда исчезла из жизни серого кота.  

Когда-то на станцию прилетел инспектор. Ему не понравилось, что «здесь проживает бездомное животное», и он хотел приказать, чтобы кота куда угодно, но убрали, хоть в космос выкиньте. Но кот так и остался. Почему, спросите вы?  

Потому что кошки чуют, когда человеку плохо.  

Инспектор долгие годы не был дома, работа сжирала все его силы и время, и вот, когда станция была практически безлюдной, его настиг звонок, пронесшийся через сотни световых лет.  

И инспектор тогда сел в кресло в зале ожидания, закрыл лицо руками и горько и беззвучно заплакал.  

Кошки не говорят человечьм языком, но им это и не нужно. Кошачья речь бывает более выразительной, чем человеческие слова.  

И вот кот сначала робко, а затем чуточку смелее потерся о поношенные брюки инспектора, и тот поднял невидящие пустые глаза и долгие минуты смотрел сквозь кота. А что тот? Он не унывал от, как кажется на первый взгляд, неудачи. Он вскочил на кресла и лег рядом, прижимаясь теплым боком к несчастному человеку.  

Час-два прошли в угрюмом молчании, разрезаемом только редкими всхлипами инспектора. Но ожидание вознаградилось — из инспектора посыпались первые слова.  

— Дочь умерла.  

Кот замурлыкал, словно говоря «правильно-правильно, выговорись, человек»  

— Ей было всего шестнадцать лет.  

И внезапно слова полились бурным потоком, словно та пара фраз была пробкой, а теперь эту пробку внезапно вытащили.  

— Я её почти не видел, постоянно в разъездах… Но моя работа важна! Кто, если не я, будет делать её? Но не подумай, я её очень любил, привозил подарки, звонил на день рождения… Ха, да кого я обманываю, разве подобная ерунда способна была заменить ей отца?  

Инспектор снова всхлипнул.  

— Дурак я, сижу тут, оправдываюсь перед котом. А ты-то почему здесь? Я же обещал тебя выкинуть, помнишь? Да и пнул как-то со злости. А ты развалился тут и мурлычешь во всю глотку.  

Он осторожно провел рукой по спине кота, ощупывая мягкий пух шерсти.  

— Эх ты, Увалень.  

Вот и новая кличка.  

— Она красивая была. Волосы рыжие-рыжие, как у матери, носик точеный, фигурка ладная. Завидной невестой стала бы. Она любила цветы. И львов. Всё с детства твердила, мол, вырасту стану дресировщицей папа и точка.  

Кот шевельнул ушами — то раздался надтреснутый смешок инспектора.  

— Её звали Гвен. Знаешь, она как-то сказанула, что раз она Гвен — Гвиневра то есть, то ей надо найти своего Артура. И бегала по школе, спрашивала, не учится ли где здесь красивый мальчик по имени Артур. Обязательно красивый, другого ей не надо! Та ещё выдумщица была. А теперь… её нет.  

На следующий день инспектор уехал, а кот так и остался на станции.  

Из персонала станции у кота не было своего фаворита. Чаще всего он хаживал к Лене, работающей в буфете. Впрочем, это было понятно, на первый взгляд.  

Но на самом деле всё было несколько глубже, и связь Лены с котом являлась не на столько плоской и очевидной.  

Лена родилась на станции. Её мать разыскивала сбежавшего мужа и была уже на последних месяцах беременности, когда её нога ступила на пол этой космической станции. Тогда-то Лена и появилась на свет, а её матушка так и осталась здесь, устроившись уборщицей.  

И для кота и для Лены эта станция была Родиной.  

И иногда, когда часы показывали глубокий вечер по земному времени, они бывало садились у иллюминатора и смотрели в черные бездны космоса да на блестки звезд.  

Лена не рассказывала коту свою историю — он и так её знал, но она говорила о других вещах, казавшихся другим людям бредом или глупой банальщиной.  

— Знаешь, а ведь за стенкой пустота.  

Кот лениво косился на иллюминатор.  

— Лишь километры и километры ничто. И как людям не страшно? Вот тебе страшно? Нет? Мне — очень. Как представлю, что там ничего нет, так и хочется заплакать. Здесь есть стены, пол, воздух. Ты можешь коснуться хоть чего-то, но там… Бррр… Я хочу как-нибудь побывать на Земле. Говорят, она скоро станет уже непригодной для жизни — слишком грязная, но я бы все равно хотела посмотреть.  

И они говорили о Земле. Точнее Лена говорила, а кот слушал, шевеля ушами, да мурлыча свою бесконечную песенку. Говорили о морях и океанах, о местах, где нет тесноты, где можно бежать в любую сторону и никогда не наткнуться на стены. Потом Лена плавно переходила на разговоры о станции. Так бывало всегда, все разговоры рано или поздно сводились к станции.  

— Эти стены знали и жизнь и смерть… неправда ли, странно? Кто-то рождался, а кто-то умирал. Плывущий в пустоте саркофаг, как муравьями, набит людьми, а они спешат-спешат и спешат. Мне порой так смешно. Для них — это одна остановка. Для меня — вся моя жизнь. Вот ты, откуда ты взялся? Кот да ещё и в космосе? Тебя бросил хозяин? Или ты, как и я, родился на станции? А может, у тебя есть хозяин, и он работает здесь? Жаль, ты не можешь говорить… правда, это же делает тебя наилучшим собеседником.  

И она смеялась и смотрела на звезды, а кот нежился и дремал. Ему не надо было отвечать на вопросы — ответы совсем и не требовались.  

Вот так и было день за днем. И в космосе плыла станция, а на ней жил самый обычный серый кот. И люди рассказывали ему свои Истории, а он слушал и впитывал. Эх, умей он говорить, то поведал бы много интересного о жизни людей со всех концов бескрайней Вселенной…  

Но вам не следует беспокоиться — если вы когда-нибудь поведаете ему свою историю, он никому вас не выдаст.  

Честное кошачье слово.