Белый голубь

Стоя под ливнем, Герман, как и ни в чём не бывало, пытался поджечь сигарету. Бросив пачку за спину, он откинул голову и ещё раз взглянул на серое небо.  

–Последний летний дождь бьёт в ритме грустной и уходящей дроби, отнимающей жизни. Печально....  

Слегка опустив голову, он заметил, что под фонарём виден силуэт девочки с белым голубем в руке.  

–Что ты тут делаешь?  

После того как Герман моргнул, силуэт пропал.  

–Фых-фыркнул он. -Опять иллюзии... Кажется пора бросать курить эту дрянь.  

Вокруг была лишь тишина, но эта тишина была бездушна и малоприятна. Все это напоминало ему тот день. Голова начала раскалываться и Герман упал, единственное что его отделяли от асфальта, это были вовремя вытянутые руки. Кашель, а далее кровь на ладони. Приподнявшись, он стал идти по пустынному городу, опираясь на разрушенные стены давно заброшенных домов. Не пройдя и трёхсот метров, он упал на сырую и пропитанную влагой землю.  

–Ха, всё-таки тут я умру. Как говорится, собаке собачья смерть... Так, может быть закурить в последний раз, может завалялась где-то сигарета.  

Немного порыскавшись в своих слегка порванных и испачканных карманах он нашёл старую армейскую сигару.  

–Ох, ну хоть так, всё-таки лучше чем ничего...  

Медленно подвинувшись влево, он достал зажигалку и попытался поджечь единственное что осталось со времен участия в войне.  

–Кажется пора уничтожить все воспоминания...  

–Зачем ты это делаешь?  

Быстро повернув голову, Герман заметил летящего в чуть ли не чёрное, хмурое небо голубя.  

–Сделай одолжение-исчезни, всё равно помирать, дай хоть покурить в последний раз.  

Горький как слезы, пошёл дым из сигары. Сделав пару затяжек, рука уже не могла ничего держать, мышцы начали ослабевать, а сердце-биться реже.  

–Похоже, даже докурить полностью не смогу. Эх, как же я устал, но кажется пора...  

Закрыв глаза, он уже не смог вновь поднять свои веки. Тело стало потихоньку сползать со стены, но ненастоящий свет не давал полностью загаснуть его разуму. Кажеться это конец...  

Подняв веки, он заметил, что стоит посреди своей комнаты, но свет который преломлялся через окна, казался лживым и вовсе нечистым, а лишь отзеркаливанием. Радужки его глаз уже не были блестящими как пламя, а были такими, как тусклый свет потихоньку тускнеющей свечи.  

–Я так устал, пора на отдых....  

Резко упав на этот белый пол, он будто проник в него. Белый тунель, в котором висевшие как в рамках, как картины воспоминания. Вся жизнь, все чувства, все встречи и расставания. Идя по этому тунелю, Герман лишь печалился, казалось, что все его гнетёт, опечаливает, будь те даже самые нежные и весёлые воспоминания.  

Время шло так медленно, что казалось будто прошла вечность, но ничто не вечно, и уже показывался конец этого белого пути.  

Испытывал ли он чувств в эти момент? Нет. Никаких. Или их просто не было в нашем понятие или понимании.  

После светлой в комнаты, он вошёл в пустой зал, где свет падал как от прожекторов на сцене. А светил этот прожектор на холст. Холст, на котором была изображены его воспоминания на войне.  

–Подойди ближе.  

–Я не могу, я бы подошёл, но ноги не слушаются.  

–Ты ведь понимаешь зачем эта картина стоит тут?  

–Да... Там всё началось, и там все и закончиться, для меня.  

–Ты помнишь?  

–Помню что?  

–Что Ты сделал.  

–Ах, это....Ты и правда думаешь что я забыл?  

–Нет.  

–Хм, ты думаешь мне легко вспоминать всё это? Все эти плачущие лица и кричащие голоса. Все они хотели жить, хотели встать рано утром и как не в чём небывало пойти доделать в мастерской стул, искупаться в речке, глянуть на рассвет....  

–Но Ты убил из всех. Ты убил каждого. Не щадя никого. Дети, женщины, старики, Твои люди которые хотели их защитить. Ты убил их. Ты избежать всего, ты прикрылся за их дезертирством, но в душе Ты кричал как брошенный одинокий ребёнок.  

–Тебе не кажется что это уже слишком?  

–Нет. Ты на Своём же суде, и сам являешься судьёй и палачом, и вердикт знаешь.  

–Это моя гильотина?  

–Да.  

–Ну значит это конец?  

–Верно.  

И сразу всё потемнело. Нет. Боли не было. Была лишь улыбка за освобождение и суд для него.  

Прошло пару дней и Германа нашли. Спущенная на бок голова и свисавшие волосы на лицо уже не мешали ему. Слегка помятая рубашка, и тронутая кровью зимняя куртка всё ещё висели на нём. Чуть приподняв Германа, послышался звук будто что-то упало. Взглянув вниз, они заметили, что рядом с сигарой, в крови, лежало оригами. Оригами птицы. Оригами белого голубя.