Cемейная сага.

Так вот подробностей ее детства в семье своих родителей, которые ушли из жизни в первые годы революции, у меня нет. Известна дата ее замужества за моим отцом Самуилом (1892-1961 гг), который был старшим сыном в семье моего деда Хаима. Судя по старым фото отец выглядел –еще тем франтом. Это я его уже помню в достаточно зрелом возрасте, на то время, т. к. в моем сознательном возрасте ему было, порядка 50 лет. Опять таки, если отходить от возраста моего старшего брата Муси (1923 – гг)то ей было, на период замужества -17 лет, а моему отцу Самуилу- 30 лет.  

В то время многие девушки были не грамотные, (ни русского, ни украинского языка не знали). У некоторых была возможность учиться читать, писать по еврейски и никаких профессий. Была полная зависимость от мужей, которые, увы, тоже не большие профессионалы.  

В 1918 году вся наша, огромная семья-из шести детей деда Хаима, у пятерых были свои семьи, у троих дети, и плюс четверо детей родного брата моего деда-моя будущая мама и трое младших ее сестер и брата-прибыли в город Умань -спасаясь от погромов. Снимали часть дома из трех комнат, довольно просторных. Одну комнату занимала моя мама с детьми. Две комнаты мама Вали –с тремя детьми –Полина (1914- )гг, Рая (1919-1976 гг. ). С годам расселились. Примерно в 1926 году мой папа и дядя Лева (1898-1968 гг. ) уехали в Донецк (Сталино) на заработки. Семьи забрали, примерно в 1928-1929 гг. так как мой брат Борис (1929-1999 гг. ) уже родился в Донецке (Сталино).  

До отъезда мамы в город Донецк(бывшее Сталино), несмотря на то, что младшие сестры и брат были в детском доме, они приходили в гости. Вместе играли, опекали младших.  

Старшему моему брату Муси-было уже 5-6 лет, и по воспоминаниям Вали был шалуном, но не настолько, как я. В основном, ранил голову. Однажды, засунув ее между железными стойками спинки кровати, так, что пришлось вызвать человека с инструментом и эти стойки раздвигать. То одел на шею себе, через голову, железный обруч, от которого долгое время не могли его вызволить. Крику и визгу было на всю округу.  

Хозяйская корова то же не давала им покоя, как магнитом притягивала младших. Много интересного они находили и в огороде, того же хозяина, и потихоньку срывали по мелочам, за что их ни разу не ругали. Главное –лишь бы были во дворе.  

Запомнился Вале тот, теплый и солнечный день, когда мои родители покидали Уманьские просторы, потому что взяли ее на вокзал, провожать, на извозчике. Впервые она увидела поезд, и горько рыдала, что лишается друзей по играм. Последующая встреча с моей семьей уже состоялась через 14 лет.  

Уезжали люди в поисках работы, не имея образования, профессии. До революции на многое был запрет для лиц еврейской национальности. Ни жить где хотят, ни учиться, приобретать профессию не всякую можно было. Учеба- только частным образом у портного, сапожника и пр.  

С отъездом моих родителей, оставшиеся в доме. недолго могли проживать там, так как заканчивался срок уплаты. Бабушка( гг. ) ушла жить к тете Зоне, где, в последствии, во время войны 1941 года была убита со всей семьей тети-она и муж, пятеро детей. Остальные по квартирам, но не на долго. Отец Вали тоже уехал на заработки в Москву-работал сторожем. И где то через пару лет забрал свою семью.  

О событиях в районе Умани, знают во всем мире, отдельно обсуждался на Нюрнбергском процессе. Однако в самом музее города нет ни одного слова о погромах, которые проводились “поэтапно”-в честь взятия Киева 19-09-1941 года, еврейского нового года-29-09-, апрель 194 года –трудоспособных переселили в концлагерь, который строили всю зиму мужчины-старики, где и были уничтожены. В связи с распутицей их не повезли в общее захоронение, а бросили в яму на берегу реки -Уманьки (название в настоящее время), а тогда это был ручеек. Многие еще оставались при жизни, и еще долго шевелилась земля на том месте. Примечание:-источник -книги о подполье.  

В дальнейшем ручеек обводнили –стала река Уманька, а следы были стерты с лица земли.  

Уже в 1962 году, когда Валя посетила эти места, на том месте открыли буфет-кафе, что очень поразило ее и расстроило. При очередном посещении того места, уже Эммой-двоюродной сестрой 1947 года рождения, по линии дяди Левы(1898-1968 гг. )-родного брата моего папы, кафе было закрыто, и на помещении была установлена табличка об удушении, порядка тысячи евреев, газом. Однако свидетели констатировали, что это ложь-и они задохнулись в следствии нахождения, длительного времени, в закрытом помещении. без доступа воздуха.  

Эмма была поражена и до сих пор переживает об увиденном в городе, где не осталось ни одного памятного места о националистах, праведниках. Синагоги пусты. Оживление начинается раз в году, на еврейский новый год, когда приезжают из многих стран, сторонники бреславского цадика.  

Когда молодого поэта Евгения Евтушенко пригласили посетить Бабий Яр Это было в августе 1961 года-16 лет после войны. Вместо памятников погибшим людям, он увидел свалку мусора и запустение, и был совершенно потрясен. На его глазах подъезжали грузовики с мусором и сваливали на то место, где в земле лежали десятки тысяч ни в чем не повинных людей:детей, стариков, женщин. В последствии он задумал стихотворение, отрывок которого решил поместить здесь.  

Над Бабьим Яром памятников нет.  

Крутой обрыв, как грубое надгробье.  

Мне страшно.  

Мне сегодня столько лет, как самому еврейскому народу.  

Над Бабьим Яром шелест диких трав.  

Деревья смотрят грозно, по судейски.  

Все молча здесь кричит, и, шапку сняв, я чувствую, как медленно седею.