Девятый день

Работа таксистом, при всей своей незамысловатости, напоминает пруд с мутной водой. Посмотришь, и ничего не видно, кроме грязной воды, но на дне таится множество необычных, таинственных, а порой и опасных подводных камней. Быть таксистом не так просто, как кажется.  

Вроде, чего там сложного, крути баранку целыми днями и развози людей по указанным адресам. Но таксист не просто перемещает пассажиров из одной точки в другую, он принимает непосредственное участие в жизни каждого, кто садится в его автомобиль. Берёт на себя ответственность за пассажиров. Этакий рыцарь асфальтовых дорог, который помогает не опоздать на важную встречу, спасает от поджидающих на ночных улицах неприятностей, экономит чужое время в ущерб себе.  

Кроме денег за свои услуги таксист, хочет он того или нет, получает сотни историй, и, как итог, коллекционирует десятки чужих судеб. Судеб разных пассажиров. Угрюмых, весёлых, со странностями. И поездки с ними – то повседневные, то забавные, то страшные. Бывают даже такие заказы, которые и забыть бы рад, да только клеймом выжигаются они в памяти. Именно таким клеймом довелось мне обзавестись в тот сентябрьский вечер.  

Небольшое пространство, расположившееся между трехэтажным двухподъездным домом и рядком из пяти гаражей, встретило мрачной убогостью ржавой детской площадки и трухлявым некрашеным деревом лавок. Облупленный фасад здания и мигающая лампа единственного горящего фонаря добавляли зловещей негостеприимности в общую картину. Я, медленно подъезжая к дальнему подъезду – указанному оператором в заказе – внимательно осматривал двух мужчин. Определенно, мои клиенты и, по всей видимости, пьяные. Кто ж еще в здравом уме и трезвой памяти додумается в два часа ночи торчать под подъездом, обдуваемый холодным пронизывающим ветром, который как бы предупреждает, что с минуты на минуту природа обрушится проливным дождем.  

Один из предполагаемых пассажиров переминался с ноги на ногу, нервозно теребя в руках походный холщовый рюкзак, а другой бесформенной массой развалился на лавке и не подавал признаков жизни. Голова его упиралась подбородком в грудь и, казалось, отвалится, дотронься до неё. Руки плетями свисали вниз, а носки ступней были неестественно вывернуты друг на друга. Композиция тела давала понять, что мужчину притащили и, особо не церемонясь, водрузили на лавку.  

Первый, который с рюкзаком, подошёл к остановившемуся автомобилю и, дождавшись, пока стекло со стороны пассажирского сиденья опустится, просунул голову в образовавшееся окно и смущенно улыбнулся.  

– На Энергетиков? – спросил он. Темные круги вокруг воспаленных глаз и обильная, неравномерно разлитая по волосам седина не вязались с молодым голосом.  

– Угу, – поморщился я, чувствуя, как характерный запах алкоголя защекотал ноздри.  

– Брата надо отвести домой, – стал разъяснять мужчина, после чего на секунду запнулся, будто задумался о чём, но тут же мотнул головой и продолжил. – Ну как домой. Туда, где должен жить. Сам он уже не в состоянии. Понимаешь же?  

– Не понимаю, – отрезал я. – В грузчики не нанимался.  

– Да что ты, командир, – протянул собеседник. – С вами же поеду. Сам загружу, сам выгружу. Довези, пожалуйста, вдвойне заплачу.  

Возить мертвецки пьяных, да и просто пьяных приходилось неоднократно, но не всегда получалось сбить с них деньги после поездки. Раз пять так попадал. И драться приходилось, и по карманам шарить, и под ближайшим кустом выбрасывать. Всяко бывало.  

– Деньги вперёд и поедем, – выставил я свои условия и бросил взгляд на экран таксометра. – По предварительному расчету две сотни.  

– Значит, с меня четыреста, – сказал потенциальный клиент, доставая из кармана помятые купюры. – Возьми, пожалуйста. И извини, что такие, других нет.  

Я принял из холодной, дрожащей руки четыре потрепанные купюры. Главное, что не фальшивые, а остальное – мелочи. Так-то деньги не пахнут и в музей их не выставлять. По крайней мере, эти разноцветные фантики точно не выставят даже через тысячу лет. Никакой ценности: ни культурной, ни эстетической. Да и материальной немногим больше.  

Дождавшись, пока мужчина загрузит походный рюкзак и своего родственничка на задние сиденья, а сам займет место рядом со мной, я медленно поехал по разбитой дороге, виляющей между домов, выстроенных в безумном хаотическом порядке былой социалистической доступности жилья.  

– Что ж это брат твой набрался так? – спросил я, усмехнувшись, когда наконец-то вывел автомобиль на проспект. – Да еще посреди недели. Отмечали что?  

– Скорее, поминали, – нахмурившись, ответил пассажир.  

– Прости, – говорю. – Не знал.  

В чужие трагедии лезть не любитель, своих с головой хватает. Не задался разговор – и ладно. Лучше пристально всматриваться в лобовое стекло, всем своим видом показывая, что не возражаю провести оставшееся время поездки в сочувствующем молчании.  

– Приходит в гости неделю уже, – не приняв предложенных правил игры, заговорил мужчина. – Покоя никак не найдет. Садится за стол и ждёт, пока стаканы расставлю да водку разолью. Хлопнет и даже не сморщится. Сидит, а глаза стеклянные. И молчит, следующей порции ждёт  

– Бывает, – протянул я, выкручивая руль влево.  

– Раньше шутник и балагур был, каких поискать, – продолжил пассажир. – Как отмочит чего – хоть стой, хоть падай. На каждое слово – анекдот, на каждое действие – присказка. А какие розыгрыши устраивал! Откуда только в голове бралось? Хочешь, расскажу?  

– Ну, давай, – согласился я, понимая, что выбора всё равно нет. Пассажир-то потянутый, водка беседы требует.  

– Ехали мы, значит, недавно из деревни одной, шабашили там. Поздно ехали, стемнело уже. Дорога мрачная, захолустная, а брат не унимается, всё про мертвецов оживших, да нечисть всякую говорит. Только не смейся, с детства во всё это верю и до чёртиков боюсь. Как оказалось не зря, – последнюю фразу клиент произнёс с какой-то обреченностью, после чего вздохнул и продолжил. – Но сейчас не об этом. Он-то, засранец, знает про мои страхи. Попросил, значит, остановиться, в туалет якобы. Что ж делать, тормознул, а самому не по себе от историй его жутких. Дела свои сделали, а заодно и перекурить решили. Стоим, сигаретки дымятся, а вокруг ни души и тишина пугающая. Тут он как схватит меня за плечо, да как скажет дрожащим голосом: «ты ничего не слышишь? » Я весь похолодел внутри, да и снаружи тоже. Прислушался, и вправду звук какой-то. То ли шипенье, то ли потрескивание. Мерзкое такое, пугающее. Еще и морда его напряженная. Луна зловещая. Я так струхнул, что зуб на зуб перестал попадать, и единственное, что смог выдавить из себя: «Может сигарета тлеет с таким звуком». А он с тем же перепуганным видом отвечает: «Нет, браток, это у тебя машина гниёт». А потом как заржёт, мудило, и телефон достаёт, из которого звук этот поганый исходит.  

Я усмехнулся, но больше для приличия, и мельком глянул на пассажира. Вроде и лицо его искажено возмущением, но голос-то сочится теплотой. Ностальгией, что ли. Так говорят о былых проказах выросших детей. О том, чего не вернуть.  

– Представляешь? – продолжил мужчина. – Машина у меня гниёт. Я чуть сердце через толстую кишку не выдавил от страха, а он всего лишь пошутить решил. И так всегда.  

– У меня дед такой был, – говорю, не сидеть же всю дорогу безмолвным бобылем. – Бабку и соседей всегда доводил своими шуточками. То в туалете дырку пленкой затянет, то валерианки в колоши нальёт. Один раз в банки трехлитровые вместо молока залил что-то, даже не знаю что, но по цвету точь-в-точь молоко, а она их на базар повезла. Скандал был, вся деревня слышала. Так она его чихвостила, ты бы слышал! А умер когда – сама долго не протянула. Скучно, видать, без него стало. Или любила дурака старого. Они ж, старики, и любили друг друга как-то иначе, не так как сейчас любят. А по-настоящему.  

– Не вернешь теперь всего этого, – с тоской в голосе произнёс пассажир. – Вот и я раньше злился на розыгрыши эти, на шутки глупые, убить грозился, неделями мог не разговаривать с ним, а теперь скучаю. Не хватает мне. Его прежнего не хватает. Сидит теперь, молчит, да водку пьет.  

– Полосы в жизни разные бывают, – решил я выступить в роли психолога и успокоить клиента. – Белые, черные. И веселиться люди устают. Это тоже ведь труд, как и кайлом махать. Значит, и отдых нужен, смена деятельности. Кто знает, может, и он устал?  

– Устал, – с мимолетной злостью прошипел пассажир. – Это я, мать его, устал! – помолчав немного, он глубоко вздохнул и продолжил, но уже спокойней. – Сидим который вечер за одним столом и не разговариваем. В тишине сидим, лишь холодильник жужжит. Смотрю на него, а он вроде тоже на меня, но как-то мимо. Сквозь меня, что ли. Чувствую, даже вижу, что хочет сказать что-то. Вроде и подбородок вниз тянется, пытаясь губы разомкнуть. Скулы, щёки напрягаются. Но нет, молчит. Не может.  

– И так каждый вечер? Без единого слова?  

– Каждый вечер, – эхом отозвался клиент. – Молчим и напиваемся.  

– Каждый вечер до беспамятства? – уточнил я, чувствуя укол зависти. Могут же люди беззаботно бухать неделю, не задумываясь о том, что надо денюжку зарабатывать.  

– Да нет, – смущенно ответил мужчина. – Не подумай, что мы алкаши законченные. Я на заводе работаю токарем, добротно работаю, с душой. За свой счёт написал на прошлой неделе. Что б с горем справиться. А брат, ему ж еще хуже, чем мне, – еще один вдох, глубокий и печальный, после чего продолжил. – До этого на своих двоих уходил от меня, а сегодня – не смог. Отвезу его, и не придёт, надеюсь, больше. Девять дней сегодня, как никак, хватит и себя и меня мучить. Пора к жизни возвращаться.  

Видимо что-то скверное произошло в их жизни. Может мать умерла, или отец. Но развивать тему не стал. Зачем мне чужие страдания? К тому же показался забор старого кладбища, за которым поворот на указанный адрес. На улицу Энергетиков. Через пару минут я распрощаюсь с этими мужчинами и никогда, скорее всего, больше не увижу. Город наш пусть и не мегаполис, но за три года работы редко приходилось дважды возить одного и того же клиента.  

– Ты останови прямо здесь, возле кладбища, пожалуйста, – встрепенувшись, промолвил пассажир. – Там всё равно дорога на Энергетиков перерыта. Не проехать.  

– Хозяин-барин, – сказал я, включил правый поворот и притормозил. У каждого свои причуды. Сказал бы раньше, повёз бы другой стороной, а сейчас крюк делать и не подумаю.  

Мужчина кивнул, видимо в знак благодарности и открыл дверь. Хотел было покинуть машину, но передумал и захлопнул дверь. Повернувшись в пол-оборота, он посмотрел на брата, который так и не пришёл в себя за время поездки, после чего уставился на меня. Я же, в свою очередь, подумывал грубо поторопить его, но увидел в глубине глаз, сквозь сетку потрескавшихся капилляров бесконечное, разъедающее изнутри отчаяние.  

– Устал я, – жалобно протянул мужчина. – Чертовски устал за эти девять дней. Может, всё-таки поможешь? А? Брата дотянуть. Я тебе пару сотен накину. Хочешь пятихатку. Поясница жутко разболелась, а ведь мне еще закапывать его. А саперской лопаткой, ой, как тяжело могилы рыть.