Паутина.

В одном дремучем-дремучем лесу, где много прекрасного, таинственного и опасного. жила-была прекрасная, юная гусеница. Такая красивая, весёлая, жизнерадостная и очень сексуальная. Такая милашка, что все обитатели леса : муравьи, комарики, пауки и птицы хотели её или присвоить себе, съесть, попробовать хоть разок, или хотя бы побыть мгновение наедине с ней. Гусенице не было дела до всех остальных. Она, конечно же, не упускала возможности побыть с кем-нибудь из обитателей леса в моменты её бурных страстей и эротического настроения. У неё была высшая цель, после достижения которой она будет счастлива, очень счастлива. Даже если она решалась создать семью, с кем ей хотелось, так как этого требовала этика семейной жизни данного леса, каждый раз прилетала большая, просто огромная, чёрная птица и уносила её избранника далеко и безвозвратно. Она хотела семью, но после нескольких попыток, которые оказались трагическими, отказалась от неё.  

Шли годы, гусеница росла и цвела, и в то же время грустила, и если бы не та далёкая цель, которая теплилась в её душе, наверное сошла б с ума или покончила б с собой. Она знала, что когда-то очень скоро она сплетёт себе кокон, "уйдёт" в спячку и превратится в красивую-красивую бабочку, будет она порхать по лесу и радовать окружающих пуще прежнего. Только лишь после того, как она станет бабочкой, она встретит своего спутника жизни, и всё у них будет как в сказке, вот только этого она и не знала.  

В тех самых местах где гусеница веселилась, гуляла и кормилась, жил одинокий, старый паучок. Звали паука Тарантул. С виду он был одинокий и несчастный, а внутри – очень хитрый, коварный и изворотливый.  

В лесу действовали законы, не писанные и никому не подвластные, которые работали как часы, днём и ночью. Так гусеница в своё отведённое время должна превратиться в бабочку, а паучиха после зачатия должна съесть своего супруга. Так должно быть!  

Когда-то этот паучок, в молодые годы, когда он был быстрым и резвым, и пришло время его семейной жизни, не хотел быть съеденным своей супругой, и после зачатия ему удалось сбежать. Для этого ему пришлось бросить семью и сменить место жительства. И вот, благодаря своим, как ему казалось, лучшим качествам его ума, а на самом деле самым низким и грязным качествам его коварной души, он избежал своей участи и поселился в местах обитания нашей гусеницы.  

Ему нравилась гусеница, он любил наблюдать за ней, сквозь свою паутину, она привлекала его как потенциальная жертва, ведь он всё-таки в чём-то охотник. Так шли одинокие годы паука, он понимал, что одному скучно, да и в старости нужно, чтоб кто-нибудь присматривал за ним, но создавать семью, как это делают его сородичи, он больше не хотел, по крайней мере с паучихами. Таким образом, у него созрел план, коварный и жестокий, каким был он сам!  

И вот, в один прекрасный, летний, солнечный день, когда наша милая гусеница позволяла лучам солнца ласкать своё изумительное, пышущее от удовольствий и наслаждений тело, она была расслаблена, на неё нахлынули романтические видения любви к дому и семейному очагу, незаметно подкрался паучок. Они разговорились, как это бывает, о погоде, о прекрасных местах и времени, в которых они оказались. Так завязалось у них знакомство и через месяц она стала его любовницей. Он не претендовал на семейную жизнь, что её устраивало, она временами встречалась с кем-нибудь ещё, а он, наблюдая за всем происходящим со своей паутины, сильно ревновал её, хотя при встрече никаких эмоций не показывал и мечтал завладеть ею навеки. Как-то раз гусеница рассказала тарантулу свой маленький секрет, что через какое-то время, которое она не знает, но когда придёт это самое время, она сплетёт себе белый, шёлковый, пушистый и мягкий кокон, войдёт в спячку и, проснувшись, будет не гусеницей, а прекрасной бабочкой, какой ещё нет на белом свете. Паук приободрился от этих слов и сказал: "Зачем же ты будешь так долго и не известно сколько ждать, да и всё это время тебе придётся ползать по веткам, добывать пищу, сколько ты потратишь сил и энергии. Можешь упасть и разбиться, или тебя заберут птицы. А потом тебе ещё придётся плести кокон, ведь ты никогда раньше этого не делала, а вдруг у тебя не получится и ты замёрзнешь зимой и не сможешь стать бабочкой. Давай я тебе помогу. Я хорошо умею плести коконы, любых размеров, да и ждать тебе долго не придётся и рисковать своим телом и здоровьем. Мы прямо сейчас сплетём тебе кокон и ты раньше всех гусениц станешь бабочкой". Гусеница очень хотела поскорей стать бабочкой и она согласилась. Паук завёл её к себе на паутину, быстро своими лапками сплёл вокруг не сопротивляющейся гусеницы нужный, а главное, крепкий кокон. Стал её кормить, поить, временами давая ей опьяняющее и наркотическое зелье, делал с ней всё, что ему вздумается, даже фотографируя её, дабы проследить за процессом формирования её в бабочку (как он говорил, для истории).  

Шло время, она пристрастилась к дорогому вину и зелью, и в порыве этих искусственных блаженства она восклицала: "Как же мне хорошо, какой я была дурной и глупой гусеницей, скоро я буду раньше всех летать, да я уже почти порхаю, я так довольна и другого мне не надо".  

Так шли дни, месяцы и годы ожидания, за это время другие гусеницы, которые были слабей и моложе её, давно уже превратились в мотыльков и бабочек. Она стала понимать, что её процесс формирования затянулся, хотела было выбраться из кокона, но липкая паутина всё больше прилипала к каждому сантиметру её прекрасного, пока ещё молодого тела. Иногда даже умоляла паука выпустить её на волю, потому как чувствовала, что там она станет быстрее бабочкой. Но паук так сильно и по-детских наивно обижался, и вот-вот, казалось бы, заплачет крокодильими слезами от обиды: "Как же так, ведь я хочу тебе помочь, ведь я столько сил и времени потратил на тебя, кормил, поил, укутывал от ветра паутиной, а ты хочешь меня оставить? ". После этих слов гусеница чувствовала себя виноватой, и ей казалось, что она в неоплаченном долгу перед этим "заботливым" паучком. Где-то в глубине души она возненавидела паука и верила, что всё равно станет бабочкой или хотя бы мотыльком, и улетит в самую глушь этого поистине прекрасного леса, и спрячется от своего тирана -паука. Но, как известно, надежда умирает последней, и надежды у нашей несчастной гусеницы осталось совсем немного, её надежда, как песчинки в песочных часах неумолимо сыпятся вниз. Её всё чаще стали посещать мысли : "Может, мне и не суждено стать бабочкой, но по-другому я жить уже не смогу, я привыкла к заботе обо мне и ожиданию. " Что, собственно, тарантулу и было нужно. Так до сих пор она и болтается в паутине, колыхаемая ветром, может гусеницей, а может давно уже бабочкой, только она этого не узнает.