Плачущая песня

1. В старом подвале какого-то хрупкого дома сидели пять человек. Это была музыкальная группа. Один рыжеватый в задрипанной кожаной куртке играл на бас-гитаре. Его звали Бг. Остальных музыкантов звали Эг, Рг, Бб и Эв. Эв был вокалистом. Он часами напролет тренировал свой голос с самого детства. А в детстве он жил с двумя бабушками-сестрами. Для того, чтобы тренировать голосовые связки, Эв часто орал. Орал во весь голос, что, естественно, тревожило бабок. Говорят, что ор – это истинное страдание человека и содействием выкрика этот человек пытается выбросить накопившуюся боль. Эв говорил, что чем грубее голосовые связки, тем нежнее становится его голос. Он пытался добиться идеально-нежного голоса. Эв болел гипертонией, гипертермией, у него была заторможенность речи и мыслей. Да, ему было трудно думать, а самая большая проблема Эва – это сломанная носовая перегородка. Он всё время говорил через нос и люди его не могли понять, но петь ему было еще труднее. Один раз он катался на лыжах, и какой-то чёрт ударил его лыжной палкой прямо в нос. Было много крови и слёз.  

Эва тревожила только музыка, и он не общался с людьми, которых не интересует творчество. Эв говорил, что музыка – это будущее. Люди будут спасаться не лекарствами, а музыкой. Эв так любил слушать свои любимые группы. Он не был меломаном – он был фанатом. Он был готов сделать что угодно, лишь бы слушать каждый день своих кумиров. Он тащился. Без музыки он не мог жить. Этот грязный мир может скрасить только музыка. Иногда он слышал такие звуки, которые невосприимчивы для других людей.  

Каждый вечер Эв лежал на кровати и напевал. Его голос грубел и становился нежнее. А потом снова – грубый – нежный. Он хотел петь так, как никто не поет. Он хотел делать то, что никто еще не делал. Он искал. Искал свое музыкальное направление.  

Тренировались музыканты постоянно, когда только могли, а могли они редко, ведь Эв постоянно болел и пребывал в больницах. Как только Эв выходил из больницы, ему приходилось заново тренировать свой голос, заново учиться играть на гитаре и заново сплачивать свой музыкальный коллектив, доказывать, что ничего еще не потеряно и когда-нибудь он выздоровеет до конца. Не будет больше проблем.. Никогда не будет проблем.  

Со временем группа распалась. В этом не было ничего необычного – Эв слишком часто болел. Он остался один, он не сдавался и начал писать меланхоличные песни. Он твердо решил, что его первый альбом будет меланхоличным, а второй психопатичный.  

Измученные жизнью люди всегда так поступают – они сначала ноют, а потом орут изо всех сил, пытаясь выбросить из себя всю боль.  

Очень интересный процесс – создание музыки. Она приходит в виде чувств. Чувства тревожат, ласкают и не дают покоя, а струны гитары умаляют, чтобы их немного подергали. Подергали точно также, как дергают эти странные позывы Эва. Он не знал, привлекает ли людей творчество аутсайдеров. Он был им. Он был калекой, над которым все жизнь кто-то глумился, играл с ним. Людям нравятся калеки, потому что они как домашние животные – с ними можно играть, бить, жалеть. В школе Эву что-то вечно засовывали в портфель в виде мусора. Его обзывали, совали башкой в унитаз и заставляли слизывать все дерьмо от туда. Его ненавидели не известно за что. Он шел домой с обвисшей от усталости головой, и его вечно догонял какой-то умник и давал пинка, чтобы Эв быстрее добрался до своего сраного дома, включил сраный телевизор и смотрел сраные передачи до того момента, пока не настанет время делать уроки. Конечно же Эв старался с уроками, но все его попытки были тщетными, и учителя просто так же пинали его работы.  

Когда-нибудь вонючий червяк превращается в бабочку. Когда-нибудь психика Эва дала бы ответную реакцию на боль.  

Эту самую ответную реакцию он хотел проявить в психопатический музыке. Саму музыку Эв изучал давно, с поступления в среднюю школу. Прошло уже одиннадцать лет. Эв всегда хотел записать гениальную песню. Пускай одну, но гениальную.  

2. Около колледжа гуляли ребята: ученики, преподаватели, магистры и прочая шваль. Солнце светило ярко и казалось, что над стенами колледжа оно не погаснет никогда. Эв заметил, как какой-то парень целует в щёчку одну цыпочку. Она явно была счастлива: утром занятия и общение с крутыми ребятами, днем сон, а вечером посиделки с пивом или поход в кинотеатр. Она была отличной жертвой для Эва.  

Он проследил, где она живет и решил приступить к миссии. Ночью он пробрался к ней на второй этаж, приоткрыл окно и тихонечко сполз. В руке у Эва был шприц с хлоропромизаном.  

Хотя девочка и так спала, Эв усыпил ее еще конкретнее и стащил через окно к себе в машину. Они долго ехали по ровной, но извилистой дороге. Голова той девочки качалась то в одну, то в другую сторону, но она не просыпалась. В машине было очень спокойно. До того спокойно, что Эв хотел даже покончить со своими намерениями, но нет. Они уже подъезжали к укромному месту, где их никто не найдет. Эв вытащил ее из машины, занес в дом и привязал к стулу.  

За маленьким окошком виднелась полная луна. Наверное, лунный свет помог девочке открыть глаза.  

– Привет, – сказал Эв.  

– Ты кто, мать твою, такой?  

Эва сразу же начала напрягать ее грубость, он достал большую ржавую иглу и проткнул насквозь привязанную руку. Глаза девочки зажмурились так сильно, что, под давлением ее век, брызнули слезы. Она заорала уже не грубым голосом.  

– Слушай меня, – сказал Эв, – Слушай.  

Но она никак не могла придти в сознание от боли.  

–Тебе больно? – спросил он.  

–Да.  

Эв достал шприц с кодеином и уколол им девочку.  

– Теперь тебе будет не так больно.  

– Что ты хочешь? – щурясь спросила она, – У меня есть деньги.  

– Мне не нужны деньги.  

– Ладно. Что нужно?  

– Всё, кроме денег и того, что можно купить на них. Вы все такие беззаботные. Вы совершенно не думаете о тех, кто ниже вас по росту во всех значениях этого слова. Ты когда-нибудь помогала бомжам? Думаешь, они с конкретным намерением стали бомжами? Этим людям просто больно, а ты не видишь этого. Ты нихрена не видишь. Вы издеваетесь над калеками. Они ведь и так в дерьме. Зачем вы уничтожаете мир?  

– Я не понимаю, – сказала она.  

– Я видел того приятеля, который ухаживал за тобой в колледже.  

– И что? Ты завидуешь?  

– Да, черт тебя подери, завидую. Я вечно завидую. Завидую вам, счастливым пластиковым людям, у которых из всех чувств есть только приятные чувства.  

Девушка с ужасом смотрела на свою руку.  

– Твоя рука уже никогда не станет прежней.  

– Ты хочешь, чтобы я стала как ты? Хочешь сделать из меня неудачницу?  

– Ты уже неудачница, потому что я взаимодействую с тобой. Я хочу, чтобы ты побыла в моей шкуре и почувствовала, как это.  

Она опять зарыдала как умирающий динозавр.  

– Знаешь, кем я всю жизнь хотел работать?  

– Кем? – тихим голоском спросила она.  

– Чистильщиком.  

– Что это значит?  

– Хочу избавлять этот мир от пластмассы.  

– Зачем?  

– Зачем? – переспросил он. – Я тебе объясню, зачем. Я раньше не замечал того, что все в мире пластмассовое. 6 лет назад я следил за тобой. Долго следил. Ты, наверное, меня не помнишь? Меня поразили твои огромные зеленые глаза. Они казались мне настолько живыми. Они пронзили меня. Воткнулись прямо в мою шёлковую душу. Ты была идеальной. Мы могли бы все изменить. Мы могли бы стать самыми счастливыми на Земле, но ты прилипла к пластмассе. Наверное, ее нагрел кто-то. Ты стала водиться с этими людьми, которые испортили тебя, сделали тебя овцой в своем стаде. Я шесть лет надеялся на то, что ты все-таки изменишься, но тщетно.  

– (молчание)  

– Я хотел познакомиться с тобой, хотел дружить, вместе ходить в кино, я бы играл тебе на гитаре и пел, у нас была бы квартира, в которой мы бы стали счастливы, по-настоящему счастливы, но ты плюнула в меня. Плюнула и мир стал пластмассовым.  

– Почему именно пластмассовым? – он вытер ей слезы.  

– Что можно сделать с пластмассой? С обычной пластмассой. Белой или черной пластмассой. Что?  

– Ничего.  

– Вот именно. Ничего. Ты стала пластмассовой, и я ничего не мог с тобой поделать. А потом оказалось, что не только ты. Весь мир стал пластмассовым.  

– Я изменюсь. Пластмассу ведь можно переплавить.  

– Переплавить во что?  

– Во что угодно.  

– Пластмассу можно переплавить только в пластмассу.  

– Я изменюсь, правда.  

– Уже поздно.  

– Почему?  

– Ты сама знаешь, почему. Потому что все уже сломано.  

Эв легким движением вытащил ржавую иглу из ее руки и хлестким движением вставил её в то место, куда какой-то парень из колледжа целовал её. Она не кричала (видимо, кодеин уже подействовал), но слезы текли рекой. Эв проткнул ей обе щеки.  

3. Перед самой девушкой Эв разместил камеру и синтезатор с уже заготовленной фортепианной мелодией. Музыка была красивая. Эв вытащил иглу.  

– Зафем тфы фсе это делаеф? – жалким голоском спросила она.  

– Ради музыки. Ради музыки. Знаешь кем я был раньше и кем являюсь сейчас? Я обычный неудачник. У меня ничего нет, а у тебя есть все: деньги, уважение, любовь.  

–...  

– А мне ведь нужно восстановить равновесие в этом мире. Наша планета не крутилась бы по оси, если бы тяжесть планеты не совпадала с силой, которую имеет ось, способная выдержать её.  

– Отфусти меня.  

Она плакала. Плакала под музыку. Все очень гармонично звучало. Эв подошел к ней, взял бритву и начал резать её руки. Она плакала всё громче, громче, громче. Когда она уже вся истекала кровью, слезы её стали более отчаянными. Эв никогда не видел столько слез. Он достал нож и отрубил ей голову. Музыка закончилась. Запись на камере: 4 минуты 37 секунд. Именно столько страдала девочка, а Эв страдал всю свою жизнь. Композиция попала в сеть. Она попала в руки каждому меломану-аутсайдеру.