Ещё есть немного времени

А меня никто не обнимает. Мне слишком часто не хватает тепла. Я устала лить эти идиотские слезы по поводу и без. Я устала... Слишком устала... Грудь щемит, ещё бы знать почему... Где тот фонарик в моей душе, который указывает мне путь.  

Я заблудилась, не могу в этой кромешной тьме найти выход. Ночь стала желанней дня. Сон лучшее состояние. Ведь именно тогда моё сознание открыто.  

Моя исковерканная душа только ночью обретает форму и может кричать вслух, медленно истекая кровью... Только в тиши уличных фонарей она свободна. Ей не надо прятаться. Не надо, стеная от боли, выбираться из этих костей, как из тюрьмы. Но у неё есть лишь шесть часов. А все остальное время оболочка притворяется, как будто все в порядке, все хорошо! А в это время она, бедная, бьётся о грудную клетку и воет. От боли, от этой невыносимой, непрекращающейся боли.  

А хуже всего то, что необходимо слишком глубоко уйти в себя, чтобы понять почему болит. Но уходя в себя, словно падаешь в глубокий колодец. И эта боль увеличивается в разы. Теперь она не режущая, нет, теперь она разрывает на части, но рвёт не тело. Рвёт это нежное, ласковое существо, которое всеми силами пытается спасти эту холодную и грубую оболочку.  

И это существо, словно маленький огонь в очаге, гаснет, остаются лишь угли. Несбывшихся надежд и мечт. А оболочка стынет; стынет, как вода на морозе.  

Ты не можешь согреться, ибо твоё тепло, твоё существо ушло. Твой маленький огонь погас. Теперь ты ищешь человека, который бы согрел твою оболочку и смог бы добыть из ещё не совсем остывших углей твоей души огонь. Жизненно необходимый огонь, без которого человек – чудовище.  

Моя душа ещё кричит. Моя душа грезит о том, что её спасут. Кровоточит, умирает, но верит. А в это время оболочка стынет, становясь все более похожей на фарфоровую куклу, а позже просто на бесчувственное существо.  

Обнимите меня, спасите, пожалуйста, не оставляйте на произвол судьбы это ласковое чудо, которое делает меня человеком.