Становление "темного судьи".

В позабытых местах, посреди серых скал, где бесчинствует голод и зной,  

Где надежда мертва, где чтоб как-то прожить, ты рискуешь своей головой,  

Чужеземец брел, был он ужасен и слаб, обходили его стороной,  

Мир вокруг позабыл, голодал и не пил, и искал для себя он покой.  

Осыпались с него мертвой плоти куски, еле видел он, слышать не мог,  

Но без устали шел, продвигаясь вперед, преступив жалкой жизни порог.  

Он босыми ногами ступал по песку, по камням раскаленных дорог,  

Умирая душой, одоленный тоской, совершал свой последний рывок.  

Мир его победил, мир его покорил, отобрав все, что путник любил,  

И за козни судьбы и за каждый смешок, ненавидел он мир и винил.  

Он был честен и добр, был храбр, умен, ради счастья других он служил,  

А пришел к пепелищу, остался один посреди своих близких могил.  

И дороге той может не было б конца, но для путника выход возник,  

Он набрел на пещеру, с трудом отворив, внутрь тихо, устало проник.  

– С меня хватит! Умру! И пусть тело покоит сей грязный, вонючий рудник!  

– Раз сам смерть не нашел, ни к чему не пришел, будет здесь моей жизни тупик!  

Еле слышно бедняга слова произнес, и себя он не мог услыхать,  

Но вдруг ужас его целиком охватил, а пещеры свод начал дрожать.  

Мрачным шепотом голос в пещере летал, все сильнее он стал громыхать,  

А бедняга в агонии, тяжко дышать, знает он, что ему не сбежать.  

Камнепад барабанную дробь заиграл, заслонив коридор за собой,  

Свет в пещере пропал, путник томно упал – он один со своею тюрьмой.  

Успокоилась дрожь, вместе с нею на нет сошел шепота мрачный тот вой,  

Но сил не было встать, и он тихо пополз, оставляя лишь след кровяной.  

И хватаясь насилу за части скалы, он так брел и не час, и не два,  

Словно ходит по кругу и нет здесь конца, но вдруг вниз устремилась рука.  

Пал он ниц, жуткий холод окутал его, он подумал: «ДА! СМЕРТЬ ТАК БЛИЗКА! »  

Из последних сил сел, оперевшись на свод, и стал ждать своей жизни конца.  

– КТО ТЫ, СМЕРТНЫЙ? – вдруг голос возник в голове.  

– СОН ПОСМЕЛ КТО БЛАЖЕННЫЙ ПРЕРВАТЬ?  

– ВИЖУ ТЕМ, КТО НОГАМИ НА СМЕРТНОМ ОДРЕ ЖАЛКОЙ СМЕЛОСТИ НЕ ЗАНИМАТЬ!  

– Я ТЕБЕ ПРЕПОДАМ ТВОЙ ПОСЛЕДНИЙ УРОК.  

– ОН БОЛЕЗНЕНЕН БУДЕТ И СТРОГ!  

– УНИЧТОЖУ ТЕБЯ, ДУШУ РАЗВОРОЧУ!  

– ИЗ НЕГО ТЫ НЕ ВЫНЕСЕШЬ ПРОК!  

– Что ты можешь, несчастный? Тебя не боюсь. – прокашлявшись, путник шептал.  

– Все, что мог, он забрал, мою жизнь растерзав! – и рукою наверх показал.  

– Я обычный отброс и я проклят судьбой, свой кошмар я давно увидал.  

– Кем бы не был ты, что бы не сделал со мной – все равно, я свое отстрадал.  

– СЛИШКОМ СЛАБ! И НАИВЕН! ОТКРОЙ ЖЕ ГЛАЗА, И УЗРИ СЕЙ КОШМАР ПРЕД СОБОЙ.  

– БУДЕШЬ ЖИТЬ. Я ЗАСТАВЛЮ! И ДОЛГО ЕЩЕ ПОСТРАДАЕШЬ СВОЕЮ ДУШОЙ!  

Путник лишь усмехнулся, но очи открыв, увидал, как бездумной толпой,  

Его дочь и жену, и друзей, и врагов засыпали сырою землей.  

Снова ужас возник, и всего охватив, в один миг раны смог обнажить.  

– Не хочу! ПОЩАДИ! ДАЙ МНЕ ЭТО ЗАБЫТЬ! ПОЧЕМУ ТЫ НЕ МОЖЕШЬ УБИТЬ?  

Он смотрел но кошмар, взгляд не мог он свести, и свой страх он не мог уже скрыть:  

Раз за разом на смерти любимых смотря, в своей шкуре все то пережить.  

– Я ПРОШУ! ПЕРЕСТАНЬ!  

– Не хочу.  

– ПОЧЕМУ?  

– Обожаю мученья людей.  

– ЖАЛКИЙ ДЕМОН!  

– Я знаю.  

– НУ, ХОЧЕШЬ ЧЕГО?  

– Не хочу. Продолжай. Свирепей.  

– АХ ТЫ, ТВАРЬ! ИЗНЕЧТОЖУ!  

– Попробуй.  

– ПУСТИ! ТВОИ ВЫРВУ НАРУЖУ КУСКИ!  

– Я – всего лишь кошмар. А ты – жалок и слаб, обреченный на годы тоски.  

– Я ВСЕ СДЕЛАЮ, ДАЙ ЛИШЬ ИХ ВСЕХ ПОЗАБЫТЬ! ДУШУ ХОЧЕШЬ? ТАК ЧТО ЖЕ! БЕРИ!  

– Душу я не хочу. Ты ее сохрани. И меня в свою душу пусти.  

– Я ВЕДЬ ЗНАЮ! ОБМАНЕШЬ! ЧИТАЛ Я ПРО ВАС! НУ! ВОЗЬМИ ЖЕ МЕНЯ И УБЕЙ.  

– Я другой. Не как все. Продолжай, новый друг. Воспылай, разразись, свирепей.  

– ТЫ КЛЯНЕШЬСЯ?  

– О чем?  

– ЧТО ИХ ДАШЬ ПОЗАБЫТЬ.  

– Что ж… Клянусь.  

– НУ! ДАВАЙ ЖЕ! БЫСТРЕЙ!  

– РАЗРЕШАЮ ТЕБЕ ДУШУ Я ЗАХВАТИТЬ, ТОЛЬКО МНЕ ПОМОГИ ПОСКОРЕЙ!  

На глазах мертвеца то, что он увидал в этих мрачных объятиях скал,  

В миг исчезло, а ужас в лице вдруг сменил отрешенный и жуткий оскал.  

Прояснился вдруг взор, слух вернулся к нему, осмотрелся он тихо вокруг,  

Клеть златую увидел, с ней рядом лежал окровавленный свеженький труп.  

Освещенный кристаллом невиданный зал, был увешан ошметкой людской,  

И по краю летали печати святой, оставляя следы за собой.  

Путник встал и уверенно сделал свой шаг, труп бесчувственно пнул он ногой,  

Тот на спину упал, он лицо рассмотрел и увидел себя пред собой.  

– Ну, и кто я теперь? Ты меня обманул, и семью я не смог позабыть…  

– Ты не смог. Но позволь, мы с тобою вдвоем. И теперь твоя цель – отомстить.  

– Разум скоро покинет, но ты не страшись. Силой ты наделен не людской.  

– Наступает забвенье, ты главный злодей – то, что скоро наступит с тобой.  

– Ты пройдешь по земле, словно ад наяву, оставляя лишь ужас и смерть.  

– Воедино совьешь судьбы многих людей в одинокую жуткую плеть.  

– Что ж. Идем, новый друг. Мы оставим его. Пусть живет твое тело одно.  

– Оно сделает все, мы поможем ему, оскверняя в нем, что не черно.  

И туманною дымкой закрылся сей взор, разум в монстре уже не ищи,  

Из кошмарной пещеры, ужасно рыча, вышел демон чернее ночи.  

В человеческом теле, закованном в сталь, бушевала агония, злость,  

Черный латный доспех да шипы, булава, чувство крови в нем сразу зажглось.  

Он рукою взмахнул, взор вперед устремив, и, разрушив скалу булавой,  

Начал путь кровожадный, грязный, чужой, устремив в небеса жуткий вой.  

Его свет избегал, в шлеме жуткий оскал, и для мира теперь он иной,  

Зашагал он вперед, за ним дымка ползет, оставляя туман за собой.