Услышать боль!

Тишину разрезал резкий удар дверью. Послышались завывания ветра и чьи-то быстрые шаги.  

Включился свет.  

–Папа! Папа! Ты вернулся! – громко закричали дети, сбивая вошедшего с ног.  

Ночь была в самом разгаре.  

–Мы сегодня будем ставить ёлку? – совсем не сонным голосом спросил Джейк.  

–Почему вы всё еще не спите?  

–Мы ждали тебя… совсем не могли уснуть без ёлочки.  

–А ты её уже купил?  

–Да, – мужчина снял пальто и поставил в уголок большой целлофановый свёрток.  

–Ей там не душно?  

–Нет, совсем нет.  

–Она, наверное, так рада, что проведёт этот день с нами! – закричала девочка и подбежала к свёртку, но, как только пальцы коснулись обёртки, радость тут же сменилась удивлением. Девочка захныкала и отошла в сторону.  

–Что с тобой?  

–Ты ведь обещал нам…  

–Прости!  

–Неужели в лесу не было подходящей елочки? – спросил брат и тоже заглянул в свёрток, – Искусственная, – как бы подытожил он, – Хотя, что с того?  

–Но я хотела…  

–Я тоже хотел вам кое-что рассказать, – отец позвал детей за собой и быстро зашагал в гостиную.  

–Эмми! Да не хнычь ты! Мы можем пойти в лес и наломать еловых веточек. Аромата будет ровно столько же, как если бы у нас тут стояло целое дерево.  

–Правда? – девочка удивилась и округлила свои большие карие глаза.  

–Да, правда. Хоть сегодня!  

–Тогда давай пойдём прямо сейчас!  

Папа возразил.  

–Нет, сначала я вам кое-что расскажу. Готовы?  

Дети обступили его и сели в круг.  

Хорошо здесь было. Приглушённый свет. Тишина. Мерное потрескивание огня в камине. Всюду разноцветные гирлянды.  

Дух Нового года так и чувствовался в каждом шорохе и аромате.  

–Знаете ли вы, что ночью почти все, что нас окружает, становится живым?  

–Разве это возможно? – мальчишка удивлено пожал плечами, – Это же сказки!  

–А вот и нет. В большинстве случаев – сказки, но бывают и исключения.  

Эмми перестала плакать. Слёзы так и засохли прямо на её пухлых щеках.  

–Сегодня я сам это видел. Маленькую ёлочку, что тихо шептала что-то и горько плакала. Я подошёл поближе и различил её едва слышные слова. Это была жгучая печаль и тоска, страдание по тому, кто навечно исчез из нашего мира.  

–А куда он исчез? – спросила Эмма, – На Северный полюс что ли?  

–Вроде того.  

–Глупая ты, умершие находятся не там! – дети снова стали ссориться.  

–Тише… Вы меня перебили.  

Нависла пауза. Она длилась не больше минуты.  

–Лес был тихим. Не шелохнулась ни одна ветвь. Даже звёзды, казалось, застыли на ночном небосводе.  

–Как красиво… – прошептала Эмми, мечтательно закрыв глаза.  

–Очень красиво! И страшно. Особенно страшно видеть среди красоты боль…  

Я подошёл ближе – голос не изменился. Он по-прежнему лился откуда-то из-за ветвей. Я даже подумал, что это кто-то решил подшутить и судорожно оглянулся вокруг.  

Никого. Только я и небо. Лес и колючие зелёные иглы зимних красавиц. Мне стало не по себе. Не каждый раз увидишь такое! Да ещё и в такую погоду – мало-помалу начиналась метель, и некогда тихий лес наполнялся шумящими звуками. Каждый из них казался мне приближением чего-то страшного и ужасного. Ноги так и двигались куда-то в сторону, инстинктивно заставляя меня бежать, но я не поддавался.  

Только я и ветер. Снег всё сильнее бился о моё лицо. Света становилось меньше. Город, что был не так далеко от леса, растворялся в снежном дыму, которого становилось всё больше. И тут я сел. Нашёл какой-то небольшой пенёк и решил ненадолго подождать. Даже немного удивился какому-то странному срезу ствола, что силуэтом своим отдаленно напоминал сердце, и тут я вспомнил.  

Ровно год назад я уже видел что-то подобное! Это было здесь – дома.  

–Эмми, не ты ли первая заметила такой ствол?  

Девочка напряженно закивала и стала слушать дальше.  

…Снова тишину разрезал этот шепот. Я замер. Замотал головой – нет, это не кажется. Тогда я стал пробираться ближе к источнику звука. Им оказалась небольшая ёлочка, совсем неподалёку от той, на пеньке которой я был ещё пару минут назад.  

Действительно, голос шёл от неё. Но как? На какое-то время я растерялся.  

Этого не может быть! Но это было на самом деле.  

Чудеса какие-то! Просто в голове не укладывалось…  

Я машинально посмотрел на часы – близилась полночь.  

Я прикоснулся к заснеженному стволу, и тот час же ощутил в себе невиданную силу. Я точно увидел мир глазами этой ёлки, замер и не мог пошевелиться, пока изображение не сменилось новым.  

«…Дни становились длиннее, и солнце едва проглядывало сквозь густые ветви. Правда, мои сёстры надёжно скрывали свет и в теплое время года, закрывая от меня небо своими иголками.  

Мы росли, не ведая невзгод, пили дождевую воду и старались не сломаться на ветру. Мы, несколько невысоких ёлочек, растущих на опушке леса.  

Вновь зима стучалась в наши края, рассыпая на землю пушистые снежные одеяла. Она морозила наши веточки, ломала жизни молодых шишек, что ещё так недавно были зелёными и излучали сладкий хвойный аромат. Мы дрожали от её дыхания, но были живы, и это – главное.  

А потом пришли они! Шестеро людей в капюшонах. Они достали что-то острое и большое, начали ими резать ноги моей сестры. Истекающая смолистой кровью, она кричала и умоляла отпустить её, но была уже обречена. Не прошло и пары мгновений, как перебросив зелёную красавицу через плечо, они скрылись, и наступила ночь. Помню, у одного в руках была большая жёлтая пила…»  

Мне тот час же вспомнился тот день. Да ведь это я! Мы ходили в лес вместе с товарищами, решили, так сказать, сделать совместную вылазку. Выходит, наши деяния были намного ужаснее, чем казалось прежде…  

«…Холодная, траурная была эта ночь. Она точно специально была так ярка своими звёздами, так холодна и морозна. Мы оплакивали гибель нашей сестры, не подозревая, что завтра постигнем той же участи.  

Когда рассвело, и снег уже припорошил окровавленный пенёк, они вернулись. На сей раз не одни, а с огромным железным зверем на четырёх колёсах. Они ринулись к нам, крича что-то друг другу, не замечая хруста хрустального снега, превратили его в ещё одно «место убийства».  

Так мы пали все. Пали и были обречены, но всё еще живы. Нас закрыли в темном помещении, а на следующий день разлучили. Привезли в тёплое помещение и обвесили тяжёлыми круглыми предметами. Помню, там ещё бегали дети. Много детей… Мальчик и девочка. Они были так веселы, это пугало меня ещё больше.  

Пред взором кружились блики разных огней, их радостные крики и звон бокалов. Вспышки маленьких коробочек и оглушительный грохот цветных взрывающихся бумажек.  

Я кричала и с боязнью смотрела на обрубки собственных ног. Кора загрубела, но смолистая кровь по-прежнему продолжала сочиться. Сил кричать уже не было, и на следующий день я умерла. Сбросила последние пожелтевшие иголки на их разноцветный пол, а потом снова оказалась на улице, сплошь засыпанной снегом и моими сёстрами…  

Как жаль, что люди так и не услышали нас…»  

Видение кончилось. Я стоял, как заворожённый и не мог пошевелиться.  

Что это было? Видение? Галлюцинация? Сон? Не то, и не другое. Как только рука коснулась этой ёлочки, во мне точно что-то переменилось…  

Я увидел, что ствол у неё раздвоенный. Одна часть – спилена. Другая – молодая поросль. Так вот почему дерево запомнило весь этот ужас.  

Я испугался. Стало неловко и даже стыдно. Собрался и, озираясь, побежал со всех ног к городу. Последние магазины закрывались в полночь. Я мог ещё успеть! И успел. Сколько мне не предлагали елей и сосен – я наотрез отказывался, в итоге нашёл вот эту и привёз вам. Будет стоять много лет и радовать, точно живая… – папа смолк. Его голос был очень взволнован.  

–Выходит, ёлочки разговаривают? – присвистнул Джейк.  

–Да, и это очень страшно…  

На миг я ощутил себя убийцей.  

Никогда больше не хочу испытывать этих чувств! И поэтому сделал всё, чтобы их не испытывать.  

–Так значит, настоящей ёлки в этом году у нас не будет?  

–Нет, дорогая, прости, что подвёл. Теперь у нас будет искусственная!  

Дети внимательно выслушали рассказ отца.  

–Ты так расстроен… – наконец, сказал Джейк, – А мне нравится наша новая ёлка! Пусть она будет такой, пусть не будет пахучего аромата. Но ведь лучше так, чем заставлять их терпеть эту боль. Ты ведь это хотел сказать? Да?  

Отец согласился.